Суперчисла: тройка, семёрка, туз - Никита Ишков

«История этого человека несомненно хранит некоторые исключительно интересные детали, привлекающие внимания всякого любопыствующего и доброжелательного исследователя. Мне, пожалуй, стоит подробнее остановиться на его происхождении и в точности передать то, что я сам лично слышал от самого Сен-Жермена. При этом мне придется кое-где вставить отдельные замечания, чтобы его рассказ стал более понятным.

Граф лично поведал мне, что в наши германские края прибыл уже восьмидесяти лет отроду, и является сыном небезызвестного Ракоци, принца Трансильвании[138] и его первой жены по имени Текели. Совсем еще ребенком он был отдан на воспитание в дом последнего герцога де Медичи (Джованни Гасто). Герцог буквально обожал ребенка и укладывал на ночь в своей опочивальне. Когда же подросший Сен-Жермен узнал о том, что два его брата, сыновья принцессы Гессен-Ванфридской (Рейнфельдская линия) оказались подданными императора Карла VI и каждый получил титул — они стали называться Сен-Карл и Сен-Элизабет — он решил назваться Сен-Жерменом, что означает «святой брат». Я не буду утверждать, что у меня есть исчерпывающие документы, подтверждающие его рассказ, который свидетельствует о высоком происхождении графа, однако о могущественном покровительстве герцога Медичи, оказываемом ему, у меня есть вполне определенные сведения. Этому источнику можно доверять».[139]

— Этот источник, — объяснил я Уиздому, — называется «История Италии». Серьезный труд, написанный Чезаре Канту, библиотекарем Миланского книгохранилища. Вот, взгляните…

«Маркиз Сен Жермано, по всей видимости, является сыном принца Ракоци Трансильванского. Маркиз неоднократно бывал в Италии. Много сообщалось о его путешествиях по Италии и Испании. Великодушное покровительство ему оказывал последний Великий герцог Тосканский, он же дал ему блестящее образование».[140]

— Итак, если он действительно является сыном князя Ракоци, то на сегодняшний день ему должно быть не менее ста тридцати лет, — сказал я. — Не доверять этим свидетельствам у меня нет оснований. Если признать все эти высказывания сознательной ложью или обманом по неведению, следует быть последовательным до конца и признать, что многие выдающиеся люди, встречавшиеся с Сен-Жерменом, порядочные мошенники. С этим, Джонатан, трудно согласиться. Тогда, выходит, все эти разговоры об эликсире жизни не пустая болтовня!

Джонатан Уиздом оценивающе поглядел на меня и заявил.

— Да, для вас этот вопрос представляет особый интерес.

— Интерес? — я изогнул бровь. — Может быть, но вы неверно оцениваете причину моей любознательности. Я не настолько глуп, чтобы мечтать о возвращении юности или тому подобной чепухе. Таким, как Сен-Жермен надо родиться и прожить годы, придерживаясь определенной системы и не позволяя себе поблажек. Или, если вам так угодно, спуститься с небес.

Уиздом глянул на меня со страхом и изумлением и невольно осенил себя крестным знамением.

— Что в этом удивительного? Я, по крайней мере, не берусь утверждать, что подобного не может быть. Но давайте займемся более интересным вопросом. Вернемся к краскам. Вот восьмидесятилетней давности письмо графа Карла Кобленцкого, адресованное господину Кауницу.

«Прошло уже три месяца, как особа, известная под именем графа Сен-Жермена, посетила меня с визитом. Граф показался мне самым оригинальным из всех людей, с которым мне посчастливилось встречаться. О его происхождении я затрудняюсь говорить наверняка, однако я не стал бы возражать, если бы вдруг оказалось, что оно очень высокое. Судя по его образованности, деликатности и знанию нашего круга, он вполне может оказаться отпрыском весьма известной и влиятельной фамилии, просто по какой-то причине ему приходится скрывать родословную. Обладая огромным состоянием, он довольствуется малым и живет очень скромно, без всяких затей. По-видимому, нет такой науки, в которой он не выказывает себя знатоком. И при этом в нем чувствуется человек справедливый и порядочный, обладающий всеми достойными уважения качествами человеческой натуры. Демонстрируя свои многочисленные таланты и возможности, он проводил в моем присутствии некоторые опыты, наиболее примечательными из которых, на мой взгляд, было превращение железа в какой-то чудесный металл, напоминающий золото и очень пригодный для изготовления ювелирных изделий. Достойны упоминания и опыты по крашению и дублению кож, которые после обработки выглядят столь совершенными, что с ними не могли сравниться сафьяны и юфть всего мира. Окрашенные им шелка элегантны и не имеет себе равных. Изделия из дерева, окрашенные им без применения индиго и кошенили, но только с помощью простых и дешевых веществ, поражают всепроницающей гаммой и переливом оттенков. Состав приготавливаемых им красок для живописи просто изумителен. Ультрамарин кажется квинтэссенцией лазурита. Следует упомянуть и о продемонстрированном им опыте по удалению стойкого неприятного запаха и превращение любого растительного масла из Неветты, Кольсата и других мест, где производят даже более худшие сорта, в замечательное прованское. Я лично убедился в высоком качестве продуктов, все опыты проводились в моем присутствии. Я подверг их самому тщательному осмотру и анализу — ведь всем понятно, какие огромные деньги может принести этот способ очистки. Затем обратился к графу с просьбой поделиться со мной секретом всех этих премудростей. Он охотно согласился, не требуя никакого особого вознаграждения, кроме условленной доли с будущей прибыли, если, конечно, дело дойдет до получения дохода. Как и всякое предприятие, связанное с внедрением новшеств, наш замысел казался несколько нереальным, поэтому вы должны согласиться со мной, что я был по возможности обезопасить себя, прежде всего, в двух, наиболее слабо проработанных, как мне казалось, вопросах: я опасался, как бы меня не одурачили, кроме того, я боялся слишком больших затрат. Чтобы избежать первой неприятности, я пригласил доверенного человека, в присутствии которого все эти опыты были повторены. Должен сознаться, что я еще раз убедился в истинности и дешевизне этого способа очистки. Доверенный человек подтвердил мои соображения. Пытаясь обезопасить себя с другой стороны, я отправил господина де Зурмона (Сен-Жермен представился именно под этим именем) к одному добропорядочному и надежному торговцу в Турне[141], у которого он сейчас и находится. Я в свою очередь через Неттина сделал кое-какие денежные вложения в это дело, к счастью, оказавшиеся совсем незначительными. Сам Неттин, его сын и зять из Валькирка, составили компанию, взявшуюся за осуществления всего проекта. Они постараются поставить дело таким образом, чтобы, получив прибыль, мы смогли развернуть предприятие в широком масштабе. Вы, во всяком случае, мы мало чем рискуем…»[142]

— А вот выдержка из воспоминаний господина Тьебо. Читайте, читайте… — указал я Уиздому.

«… Сен-Жермен был элегантен и умен. Я бы сказал, он обладал некоей врожденной грацией, свойственной только благородным людям. Знание и согласие со светскими условностями было у него в крови. По слухам, знаменитый Калиостро, известный своими парижскими мистификациями и аферой, связанной с именем кардинала Рогана, являлся его учеником. Ученик, впрочем, так и не достиг уровня своего учителя, достойно окончившего карьеру, и постоянно соскальзывал на криминальную стезю, что в конце концов привело его в темницу римской инквизиции, где он и погиб… В свою очередь, жизнь Сен-Жермена показывает нам яркий пример человека мудрого и предусмотрительного, остерегавшегося нарушать правила общепринятого поведения или бросить вызов морали. Чудес о нем рассказывают великое множество, но все они не скандальны и не низменны…»[143]

— Вот интересное замечание, — я отыскал выписки из воспоминаний господина фон Сипштайна.

«Как бы то ни было, Сен-Жермен во многих отношениях человек весьма примечательный, и, где бы он ни появлялся, всегда оставлял о себе самые благоприятные впечатления, добрые воспоминания и множество хороших дел. Сколько бедных отцов семейств, сколько благотворительных заведений было втайне облагодетельствовано им… Нет ни одного плохого или бесчестного поступка, им совершенного, поэтому он всегда внушал к себе симпатию, в том числе и в Голландии.»[144]

— А здесь вы найдете выписки из одной любопытной книги, изданной в Германии в 1818 году.

Я помог Джонатану Уиздому перевернуть несколько пожелтевших от времени листов и указал на бумагу, на которой мелким почерком было выведено:

«Узнав о пребывании в Швабахе[145] чужеземца, весьма интересного и значительного, маркграф Бранденбург-Ансбахский не замедлил по весне пригласить его в Тройсдорф. Граф Цароги (именно под именем Сен-Жермен появился в Баварии) принял это приглашение при условии, что ему будет позволено жить по собственному его обыкновению — другими словами без излишней светской толкотни в приемной.