Проспать Судный день - Тэд Уильямс

— Что-нибудь взяли? Деньги, ценности, что-нибудь необычное?

— Ничего. Только информацию, и, по большей части, насчет тебя.

— Полицию вызывал?

Он безрадостно рассмеялся.

— И когда мне просить их заехать? Когда я представлю из себя огромного хряка? Или когда я в человеческом теле, но с мозгами огромного хряка?

Джордж почувствовал приближающийся рассвет, и я сказал ему, что заеду сразу, как смогу. Не то чтобы я думал, что найду там хоть что-то, но общее ощущение было нехорошее. Джордж не виноват в том, что его начали преследовать, что в его дом вломились, виноват в этом я. Он тактично не сказал мне об этом, но у меня было ощущение, что я обязан навестить его.

— У меня прямо сейчас нет машины, так что, возможно, это меня на пару дней задержит.

— Что с твоей машиной случилось, Бобби?

Учитывая обстоятельства, я не думал, что ему станет лучше, если он узнает, что те же люди, что побывали в его доме, натравили на меня и мою машину гигантского смертоносного слизняка, так что я просто сказал ему, что отдал машину в ремонт.

Вот чего я никогда не мог подумать, начиная свою ангельскую карьеру, так это сколько мне придется лгать людям. Хорошо хоть, что я умею это делать.

Я изо всех сил постарался снова уснуть по окончании разговора с Джорджем, но по-настоящему забылся только на час, а в девять амазонки разбудили меня завтракать. Они сходили в ближайшее заведение быстрого питания и принесли кусок совершенной хрени под названием «Утренний Тако» и пакет непропеченных «Гуд Морнинг Тейтерс». Я все это съел, а потом изо всех сил делал вид, что не хочу сразу же убежать в ванную и немедленно утилизировать эту еду. Девушки мне добра желали. А еще помог невероятно крепкий и невероятно горячий кофе, которым я обжег язык, и не почувствовал вкуса всего остального.

Когда «Утренний Тако» прошел точку невозврата моей пищеварительной системы и я осознал, что могу безбоязненно выйти из дома, я занялся делами. Галина и Оксана отправили сделанные Оксаной снимки Клэренсу, я отошел от дома достаточно, чтобы заработал мобильный, вызвал такси на Университетскую через двадцать минут и пошел пешком.

Первоочередной проблемой — первой из примерно четырехсот — было отсутствие у меня машины. Я, знаете ли, не могу брать машины в прокат под своим именем, потому, ну, потому, что я часто их бью. Не намеренно, просто так случается. Возможно, вы уже заметили. Странно, совершенно нечестно, но компании по прокату машин такие дела отслеживают. Для того, чтобы заполучить «Крайслер», на котором мы приехали к Энаите, мне пришлось использовать поддельное удостоверение личности, и я не хотел им пользоваться чаще, чем надо.

Кроме того, я самую малость аккуратнее обращаюсь с машиной, за которую я не отдал денег, а в моей ситуации раздумье в полсекунды может оказаться решающим. Однажды я протаранил огромное шестиногое что-то-там машиной другого парня из «Арф», когда еще служил в «ООУ». Спас жизнь себе и ему, но он все равно заставил меня заплатить за кузовной ремонт. Значит, придется идти к Орбану и искать другую машину. Это меня и беспокоило. Я распланировал, на что пойдут деньги от продажи «Матадора», и, хотя денег у меня еще было достаточно, их количество должно было сильно поуменьшиться после того, как я закуплю у Орбана всякие штуки, которые взрываются и стреляют. Я не мог позволить себе потратить существенную сумму на то, что урчит мотором. Но какой у меня выбор? Невозможно сражаться с неонацистами и могущественными ангелами, разъезжая на городских автобусах Сан-Джудаса.

Это правда. Клянусь, я нисколько не привередничаю.

В любом случае, когда я добрался до Университетской, такси уже ждало меня. За рулем сидел потасканный мужик в очках и с бородой, такого сорта, каких можно встретить в баре, которые всю дорогу говорят, почему все вокруг неправы, по любому поводу, только он прав, но, пока он не настаивал на обсуждении политики либертарианцев, мне было плевать. Первый отрезок пути я провел, пытаясь прочесть инструкцию к моему телефону. Проблема была лишь в том, что она была на сербском, а я его подзабыл чуток.

— Чудесный день, а? — сказал таксист. С учетом небольшого дождя, серого неба и холода, я не был уверен, что именно он хочет сказать, и просто кивнул.

— В смысле, могло быть и хуже, — добавил он. — Я прав?

Не знаю, как он, а по мне, хуже могло получиться, только если у него в багажнике тоже окажется багбер.

— Наверное, — ответил я, снова кивнув.

— Я всегда стараюсь не забывать, что могло быть и хуже. Сам понимаешь, что я мог в Аду оказаться, или что-то вроде.

Я окаменел и украдкой глянул на его лицо, в зеркало заднего вида. Но он жевал зубочистку, глядя на проносящиеся машины на перекрестке, где мы остановились на красный.

— А тебя это сильно волнует? — спросил я.

— Не слишком. Но хорошо помнить о таком. В смысле, некоторые люди и опомниться не успевают, как там оказываются. Понимаешь, о чем я? Мы никогда не знаем, что произойдет дальше. Никогда не знаем, кто наши настоящие друзья, до последнего… кто наши настоящие враги.

Вот теперь я уже всерьез забеспокоился, хотя это была и не самая странная из моих бесед с таксистами. Тем не менее слегка сменил позу, чтобы легче достать оружие, при случае. Бельгийский FN накрылся вместе со сгоревшей машиной, но у меня остался старый добрый револьвер «Смит-Вессон», тот, что я раньше прятал в диване. Теперь он вернулся на действительную службу. На самом деле, немного печально. Я и припомнить не мог, когда в последний раз куда-нибудь отправлялся, не имея выбора оружия.

Мы выехали на Бэйшор и поехали на север, к Солт Пирс и мастерской Орбана. Я уже почти что перестал беспокоиться насчет водителя, как тот вдруг задал вопрос.

— Ты уверен, что тебе именно туда надо?

— Ага. А что?

— Не знаю. Просто место такое… ну, тебя, наверное, там знают, знают, что ты приедешь. А значит, другие люди… могут следить.

Я аккуратно приставил ствол калибра-38 к его шее, так, чтобы он почувствовал его кожей.

— Ты мне не нравишься, приятель. Думаю, ты остановишь машину у следующего съезда. Хорошо?

Он не слишком испугался, по крайней мере, внешне. Может, я не первый пассажир, который так реагирует. Аккуратно перестроился в левый ряд, и мы свернули на Марш-Роуд, в сторону Бэйлендс Презерв. Прежде, чем мы окончательно выехали из города, я сказал ему остановиться у здания, похожего на заброшенный цементный завод, большого серого куба, огороженного колючей проволокой. В такой мерзкий пасмурный день он больше походил на концлагерь. Остановив машину, он не стал шевелиться. Умный.