Ловушка для красоток - Жанна Режанье

Долорес жила полной жизнью — как никогда раньше.

— Очень много предложений для Лесли Севидж, у Кэрри Ричардс уже столько рекламы, что она мало, что может взять еще. Вэнс Огюст скоро получит рекламу «Честерфильда», так что пора подумать о следующих сигаретах для него.

— Так, Ева Парадайз у нас теперь участвует в телеигре, Анита Сьюзен — в бродвейском боевике, Луис Дэниэлс — в жюри, Диана Роуз должна получить роль на Бродвее, поскольку ее поддерживает Флеминг Тодд…

Рекс и Чарлин проводили ежемесячный обзор положения дел в агентстве, прикидывая, что для кого требуется сделать.

Чарлин бубнила по списку рекламные объявления, полученные на прошлой неделе: «Шинола», «Спик и Спэн», «Бенсон и Хеджез», «Пан-Америкэн»…

— В целом неплохо, — подытожил Рекс, — с учетом того, что сейчас денег на рынке немного, да и сезон идет к концу.

Чарлин продолжала:

— Хороший рейтинг у Айрин Лорд. Эту коблиху ничем не проймешь, у нее стальные нервы… Кстати, я все хотела спросить тебя: куда девался тот красавец, который крутился у нас прошлым летом, как его там, Синджин, что ли?

Рекса так и передернуло:

— Не спрашивай меня о нем — я его имя не желаю больше слышать. Это как бранное слово!

Он даже прикрыл рот рукой, чтобы показать Чарлин всю неделикатность ее вопроса. Рекс подскочил к окну и дернул за шнурок венецианскую штору. Луч света резко ударил в лицо Чарлин.

Она непроизвольно вскинула руки к лицу жестом самозащиты.

— Ты что, ополоумел? — прикрикнула она на Рекса.

— Ничего же не видно было! — огрызнулся тот.

— Мне нравится, когда ничего не видно! Опусти штору!

— Пожалуйста. Что тут нервничать?

Педрила вонючий! Чарлин отлично понимала, что он нарочно сделал это, но хрен она ему покажет, что все поняла. Много чести ублюдку.

— Продолжим, — объявила она с нарочитым апломбом. — Кто у нас дальше? Долорес Хейнс…

— Меня в последнее время просто достала Лори Глори, — прервал ее Рекс.

— Несчастная Лори. Еще одна не знает, когда уйти со сцены.

— Ну, она свой шанс использовала. Просто язык же не поворачивается сказать бабе, что ей пора на покой.

Чарлин задумалась:

— В этом есть что-то недостойное. Недостойна необходимость барахтаться и предлагать себя снова и снова. Самое печальное, когда баба не понимает, что время ее истекло.

Чарлин вернулась к этой мысли через час, когда в дверях показалась Лори Глори в чересчур куцем платьице, с чересчур рыжими и чересчур взбитыми волосами. Толстый слой тона потрескался на морщинках в углах глаз, а кожа выглядела желтоватой и пористой.

— Приветик, — прощебетала она. — Есть что-нибудь?

— Нет, ласточка, все глухо. Рекс вышел — решил в парную смотаться. Роскошно смотришься!

«Ах ты, врунья!» — сказала она себе.

Когда агентство «Райан-Дэви» начинало работать, Лори была одной из лучших моделей, но все это далеко позади. Предложения сыпались новеньким и свеженьким — Кэрри Ричардс, Еве Парадайз.

— А я слышала, было собеседование насчет «Ролэйдс». Почему меня не позвали?

— Лапуля, там выставили условие — не старше восемнадцати.

— Я вполне сойду за восемнадцатилетнюю. Посмотри, мне только что дали результаты проб, ты только взгляни на эти контрольки!

— Кто снимал?

— Арон Кентер.

Ого, подумала Чарлин, услышав имя: этот Арон брал сто пятьдесят долларов за сеанс. Господи, всего несколько лет назад уйма фотографов за честь бы почла сделать съемку Лори Глори бесплатно!

Чарлин рассматривала фотографии через увеличительное стекло, отмечая для себя мешки под глазами, морщинки и расширенные поры.

— Тебе, какая больше нравится? — не без тревоги спросила Лори.

Да никакая — на всех видно было, как Лори напряжена, как она изо всех сил старается выглядеть помоложе. Чарлин прекрасно знала, что такое эти десять, а то и пятнадцать лет переходного периода: модель уже не может позировать в качестве юной девушки, но еще не готова взять на себя роль милой домохозяйки средних лет или одну из характерных ролей. Просто невозможно подыскать себе работу в этот период. Исключение составляют только те модели, которые пробились в актрисы или хотя бы в мастера разговорного жанра. Только в этом случае с тобой будут возиться гримеры и фотографы. Если же ты обыкновенная модель, то должна быть юна и свежа. А всякого рода «бывшие» типа Лори — это пустой номер, сколько бы они ни суетились.

— И фотографии прошлых лет тоже годятся, — не унималась Лори, — взгляни на мой альбом, Чарлин, и ты убедишься.

Ну что там смотреть, Чарлин и так помнила альбом Лори. Большая часть снимков устарела. Лори что, не понимает: на Мэдисон-авеню требуются модели современного облика. И соответствующие фотографии. Чарлин бесцельно перелистывала альбом.

— Ты, наверное, слышала, я получила развод и переехала в город, — щебетала Лори. — Мне опротивел загородный дом! И вообще я довольна, теперь хоть смогу активней работать.

— Прекрасно.

— Ладно, побегу. Мне пора к парикмахеру. Я решила высветлить немного волосы.

— И правильно, — одобрила Чарлин, — на блондинок спрос выше.

Солнце склонялось к закату, и уже можно было поднять шторы. Чарлин потянулась к шнурку. Ее лицо выдерживало освещение такого рода. Однако следовало проверить, так ли это. Стоя у окна, Чарлин достала зеркальце и придирчиво осмотрела себя. Для женщины, которой уже шестьдесят с хвостиком — не ваше дело, велик ли хвостик — она держит отличную форму. Она не позволила себе располнеть и сохраняла свой вес, несмотря на неумеренное потребление алкоголя. Фигура у нее в порядке — только без одежды можно судить о том, насколько постарело тело. Узлы на ногах она удалила в прошлом году — хирург отлично справился со своей задачей. Парикмахер Пьер — тоже гений: как он один раз подобрал краску для ее волос, так и держит их абсолютно в одном цвете, ни светлее, ни темнее. Кожа в кондиции — маски и массаж дважды в неделю делают свое дело. Вообще-то зеркальце подсказывает, что пора подумать и об очередной глубокой чистке. Три года назад хирурги убрали мешки из-под глаз, но они уже начинают опять обозначаться. Годика через два придется делать новую пластическую операцию.

Чарлин защелкнула крышку пудреницы и налила себе виски. С улицы поднимались к окнам звуки манхэттенского предвечернего столпотворения. «Город живет себе и живет, а ты вдруг оказываешься старухой», — подумала Чарлин.

Господи, как она всегда презирала это слово — «старуха». Никогда не употребляла его применительно к себе. Чарлин Дэви не может быть старухой. Просто она не так молода, как прежде. Постарше. Вот так.