Море играет со смертью - Астафьева Влада

Борису хотелось поскорее попасть домой, настоящее облегчение он почувствовал, лишь ступив на борт самолета.

В полете он думал о Полине и этом ее Майорове… Наверно, они будут счастливы. Во всяком случае, шансы есть, той ночью Борис убедился в этом. А он… У него бурлящие волны, цветущие каштаны и теплые ночи останутся лишь в воспоминаниях. Отец Гавриил прав: иногда ответственность действительно выходит на первое место.

Дома он о Полине думать перестал: его встретили дети, тут же повисшие на нем, как маленькие обезьянки, и нарядная Тоня, смущенная, волнующаяся. Этот крошечный мирок, дожидавшийся его, не был ярким – зато был уютным. Скучным? Может, но способным уберечь от безумия внешнего мира. Борис вдруг почувствовал, что чуть позже, когда сам станет немного мудрее, он обязательно научится любить по-новому, тише и серьезней, а еще – быть по-настоящему счастливым.

Эпилог

Все возвращается

Магия театра закончилась, и свет вспыхнул ярче – но только над сценой, не в зале. Здесь это было необходимо, чтобы зрители смогли получше разглядеть артистов, выходивших на поклон. Люди почти сразу поднялись и стоя аплодировали каждому, но настоящий громовой рокот поднялся к потолку, когда вперед шагнул Марат Майоров.

Майорова особенно ждали. Он не выходил на сцену несколько месяцев – не мог просто, потому что врачи не разрешали ему вставать. И теперь, когда он наконец вернулся, зрители встречали его с легкой тревогой. В интернете про него писали всякие ужасы, а если и упоминали реальную историю, то старательно сгущали краски. Будет ли он похож на себя прежнего? Сможет ли ходить, не хромая? А вдруг упадет на сцене? А вдруг умрет – прямо перед залом! В истории такое бывало…

Однако к ним вернулся привычный Майоров, разве что чуть похудевший после вынужденного постельного режима, но такой же яркий и улыбчивый, как прежде. Уверенно забирающий свое место в мире.

Он устал, Полина не сомневалась в этом. Зрители не видели – он бы не позволил им увидеть. Но она знала его слишком хорошо, она умела подмечать даже крошечные детали, незаметные для других. Он выдержал это испытание отлично, однако природу не обманешь. Для него первый спектакль, в котором он играл главную роль, стал серьезной нагрузкой.

А теперь испытание закончилось. Зал словно насыщал своего кумира энергией, это были не просто аплодисменты, цветы и восхищенные взгляды. Марат как будто чувствовал восторг каждого, кому он подарил этот вечер, и восстанавливался… Для артиста это было так же естественно, как дыхание, вот это общение без слов со зрителями.

Наблюдая за ним, Полина все отчетливей понимала, каким преступлением было отнять у него сцену. И на сколько? Больше чем на десять лет? Прекрасных лет, лучших лет? Нет, не лучших – лучшие еще будут. Но все равно прекрасных. И ради чего, ради денег? Как все смешалось, смешно и жестоко… Это деньги созданы, чтобы служить людям, не наоборот.

Дело было не только в том, что Майоров – артист и прямое общение с залом ему нужно… Нет, вообще не в этом. Ни у одного человека нельзя отнимать то, что делает его живым. Кем бы он ни был, что бы ни делал. Без этого он, вероятно, сможет заработать больше, одеться лучше, купить роскошную машину… что угодно сможет купить. И все равно останется несчастен внутри, потому что блеск роскоши ослепляет окружающих, не самого себя.

Но теперь у них все будет по-другому, да и уже по-другому. Им оказалось легко вместе. То, что они много времени проводили вдали друг от друга, нисколько не напрягало. Они были счастливы по отдельности, потому что каждый оставался на своем месте. Они были счастливы вместе, потому что при любой встрече словно отражались друг в друге. Пока они не отказывались от себя, им было что отражать. А если бы отказались, каждый от своего любимого дела… разве получилось бы отразить пустоту?

Полина не спешила к Майорову, позволяя насладиться моментом. Марат все равно вспомнил о ней, начал искать взглядом, чуть заметно щурясь из-за яркого света прожекторов, сияющих над залом. Нашел. Полина улыбнулась и одними губами, даже не стараясь перекрыть шум толпы, произнесла: «Люблю тебя». Майоров пока не ответил – но она знала, что он ответит потом, иначе любая из тех, которая сейчас с надеждой наблюдала за ним, восприняла бы эти слова на свой счет.

У Полины редко получалось приходить на его спектакли. Она знала, что скоро будет иначе, хоть и ненадолго. Беременность проходила легко, и все же в последние месяцы Полина планировала пожить спокойней, просто на всякий случай. Пару раз мелькнуть с Маратом на красных ковровых дорожках, позлить сплетниц. Наблюдать за его счастьем из зрительного зала, ощущая это как собственное счастье.

Ну а потом построить их жизнь по-новому, просто с уверенностью в том, что не нужно бояться опоздать: свое время и правда наступает для всего, даже если это подозрительно похоже на чудо.