Мифы и легенды народов мира. Т. 1. Древняя Греция - Александр Немировский

Диоскуры были участниками знаменитой Калидонской охоты, а также разделили опасности и славу похода аргонавтов за золотым руном. Но более всего они прославились в схватках с мессенскими двоюродными братьями-близнецами Идасом и Линкеем, сыновьями Афарея. Древнейший вариант рассказа об этом конфликте представлен в «Илиаде». Аполлон похитил прекрасную нимфу Марпессу, внучку бога Ареса, которую любил сильнейший из смертных Идас. Горько плакала ее мать Демоника. Не выдержал Идас этих рыданий и выступил против похитителя. Схватка длилась недолго: бойцов разнял Зевс, предложивший Марпессе самой назвать имя супруга. Она избрала Идаса.

В это время мессенские близнецы дружили с Диоскурами и совершали совместные грабительские походы в Аркадию. Однажды они увели оттуда стадо быков и поссорились при дележе добычи. Идас схитрил. Он разрезал одного из быков на четыре части и предложил отдать одну половину стада тому, кто съест свою часть первым, а оставшихся быков тому, кто съест вторым. Никто не мог состязаться с Идасом в обжорстве. Он проглотил свою долю и помог брату Линкею съесть его часть. Диоскуры, оставшись без добычи, решили отомстить обманщикам. Они совершили поход на Мессению и похитили не только стадо, явившееся предметом спора, но и невест двоюродных братьев.

Спасаясь бегством, Диоскуры спрятались в дупле столетнего дуба. Но это не скрылось от острого взгляда Линкея, видевшего даже сквозь землю. Брошенное им копье пронзило дерево насквозь и поразило Кастора. Ярость удесятерила силы Полидевка, и он обратил недругов в бегство. Догнав их, он убил Линкея и вступил в бой с Идасом. Узрев с высоты Олимпа тело Кастора и бившегося с Идасом Полидевка, Зевс ударом молнии испепелил Идаса и труп Линкея.

Весь в слезах побрел Полидевк туда, где оставил брата. Найдя его уже бездыханным, воззвал он к небесному отцу, умоляя освободить от бессмертия, дать умереть с Кастором. Тронутый проявлением братской любви, Зевс предложил сыну на выбор – или жить на Олимпе, не ведая печальной старости, или находиться с братом попеременно день на Олимпе, другой – в аиде. Полидевк выбрал второй удел. С тех пор их вместе видят на небе в созвездии Близнецов.

Очень рано Диоскуров стали рассматривать как помощников и спасителей моряков. Они появлялись в критические моменты в виде мерцающих огней, укрощая ветры, сглаживая волны. Поэтому у моря нередко ставили их бронзовые фигурки. Мореходы, перед тем как покинуть гавань, приносили Диоскурам в жертву двух белых овец. На статуях Диоскуров изображали в головных уборах, какие обычно носят моряки, или в шлемах, имеющих форму войлочных колпаков. Функции защитников на морях вели к смешению Диоскуров с кабирами, которых также считали спасителями моряков.

Охотно странствовали Диоскуры и по суше, принимая облик смертных. Однажды, выдав себя за купцов из Кирены, они вошли в дом богатого человека с просьбой о ночлеге. Хозяин не дал им лучшего помещения, объяснив, что его занимает замужняя дочь. На следующий день дочь вместе со служанками исчезла из дому, а в ее комнате был обнаружен стол с пучками сильфия – растения, которым была богата Кирена.

В Диоскурах, особенно в Касторе, видели укротителя коней. Конь Кастора Киллар считался лучшим скакуном в мире, поскольку был подарен богами. К нему возводили лучшую породу боевых коней. Диоскуры пользовались особым почитанием у участников конных ристаний и всей аристократической молодежи. Им воздвигали статуи на стадионах и алтари на ипподромах. Повсеместно они считались защитниками государства, и надежды на военный успех связывались с ними более, чем с другими богами. В критические моменты сечи они возникали в сознании отдельных воинов, как мираж, и крик «Диоскуры!» приводил к такому воодушевлению, что разгром противника был неотвратим. Говорили, что их видели далеко от поля боя в том или ином городе как вестников одержанный победы. На этрусских зеркалах они изображались крылатыми. Диоскуры воспринимались как образец братской любви и мужской доблести. Поэтому мальчикам часто давали имя Диоскурид. В героях видели пример того, как смертный, обладая верностью и доблестью, может возвыситься до богов.

По-разному сложились судьбы сестер – Елены и Клитемнестры. Елену, возвращенную в Спарту Диоскурами, сватали Менелай, оба Аякса, Патрокл и другие величайшие герои [227].

Совсем потерял голову Тиндарей от великого множества женихов, число которых возрастало с каждым днем. Закрылся он в мегароне и приказал рабам никого не впускать. «Как выбрать одного из ста? – лихорадочно думал царь. – А изберешь, так на тебя ополчится вся Эллада, ведь у каждого жениха отцы и дядья».

И когда он решил вовсе не выдавать Елену, в мегарон заглянул юноша лет двадцати.

– Жених? – строго спросил Тиндарей.

– Жених, но не тот, – ответил юноша, улыбаясь кончиками губ.

– Как не тот? – удивился старик.

– Я сватаюсь не к твоим дочерям, а к дочери твоего брата.

– К Пенелопе [228], – облегченно выдохнул Тиндарей. – Тогда ты ошибся дверью. Покои моего брата рядом.

– Я знаю. Но мне хочется дать совет тебе.

– Мне? – удивился царь. – Но кто ты такой, чтобы давать советы?

– Я – Одиссей, наследник царя Итаки.

Старик поскреб пальцами затылок.

– Итака… Что-то не припомню такого царства.

– Итака – это остров.

– Я и острова такого не знаю. Слышал о Крите, Кипре, Родосе, Лемносе, Кефаллении…

– Вот рядом с Кефалленией и находится наша Итака, где правит мой отец Лаэрт, правнук бога Гермеса.

Слова эти не произвели на старца никакого впечатления. Ведь едва ли не каждый из женихов, сватавшихся к Елене, заявлял себя внуком, правнуком или племянником кого-нибудь из богов.

– По материнской линии, – продолжал Одиссей, – я внук Автолика.

При этих словах Тиндарей явно оживился.

– Выкладывай твой совет! – произнес он.

– Я тебе советую, царь, – начал юноша, – предоставить выбор мужа самой Елене. Ей видней. Но перед тем как она назовет своего избранника, пусть все женихи поклянутся водами Стикса, что примут ее выбор и будут защищать Елену и ее супруга.

– Союз женихов! – радостно воскликнул Тиндарей. – До такого еще никто не додумался! Не обижайся, Одиссей, но со мной согласится каждый встречный, что не было во всей Элладе человека более хитрого и вороватого, чем твой дед. Такой совет мог дать только потомок Автолика. Что же мы стоим? Пойдем к моему брату. Я хочу его убедить, чтобы он не колеблясь отдавал свою любимицу на этот остров, как его…

– Итаку, – подсказал Одиссей.

– Да! Да! Итаку! – продолжал старый хитрец. – Ибо, имея мужа с такой головой, как у тебя, не пропадешь и на острове, на котором из конца в конец три часа ходу.

– Если идти поперек, – поправил Одиссей, – а если вдоль – семь часов.

Следуя совету Одиссея, Тиндарей взял с женихов клятву, что они согласятся с выбором Елены и будут поддерживать ее избранника. Елена назвала имя Менелая. Другую же свою дочь, Клитемнестру, Тиндарей отдал в жены брату Менелая Агамемнону, который вернул себе власть в Аргосе.

Остальные женихи разошлись по домам. После того как братья Елены Диоскуры были взяты богами на небо, Тиндарей передал власть над Спартой Менелаю. Супруги жили счастливо. У них родилась дочь Гермиона.

Тем временем троянский царевич Парис, получив от Афродиты не только совет похитить Елену, но и корабль для осуществления коварного замысла, высадился в устье Эврота и оттуда прибыл вместе со своими слугами в Спарту. Его привлекательная внешность, украшенные золотом восточные одежды и пышная свита привлекли к себе внимание. Парис был принят в царском дворце и проводил в дружеских беседах много времени с Менелаем. Отправляясь по делам на остров Крит, Менелай поручил юного царевича заботам супруги.

Воспользовавшись отсутствием Менелая, Парис убедил Елену покинуть «жалкую деревню», как он называл Спарту, и перебраться вместе с ним в великий город, достойный ее красоты. Афродита вложила в речь царевича такую мощь, что Елена не смогла воспротивиться его воле. От пагубного решения не удержала ее даже малолетняя дочь, которую пришлось оставить в Спарте. Уходя на корабль, Парис прихватил и имущество Менелая, издевательски назвав его «приданым».

Сразу же после отплытия беглецов вестница богов Ирида понеслась на своих разноцветных крыльях на Крит, чтобы сообщить Менелаю о случившемся. Бросив все, он вернулся в Спарту к опустевшему дому и осиротевшей при живой матери малютке Гермионе. В ярости он проклинал слуг, не сумевших удержать госпожу хотя бы силой, а на следующий день отправил вестников ко всем бывшим своим соперникам, давшим, как и он, клятву оберегать святость брака. Они собрались в Спарте, чтобы выработать общий план действий.