Синдикат киллеров - Фридрих Незнанский

—  Сейчас разберемся, — успокоил ее Саша, — только сначала мне нужно выдать один звонок.

Он набрал номер приемной Сучкова и, услышав женский голос, снова заглянул в свою записную книжку.

—  Это, простите, Серафима Григорьевна? Здравствуйте. Вас побеспокоил из российской прокуратуры следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович, если помните. Могу ли я срочно переговорить с Сергеем Поликарповичем? Повторяю, дело безотлагательное. Благодарю.

Отстранив трубку от уха, шепнул Ирине:

—  Ба-альшая птица!

Соединяю, — только что не пропела секретарша. И тут же раздался резкий и властный голос Сучкова:

—   Сучков у аппарата. Слушаю.

—   Сергей Поликарпович, — в противовес ему, неторопливо начал Турецкий, — у нас возникла одна немаловажная деталь в связи с покушением на известного вам Молчанова.

—   Слушайте! — загремел в трубке голос Сучкова. Что вы в самом деле с чепухой-то возитесь? Не убили ж его! А вот Дергунова — убили! И Генку Суханова взорвали! Вот чем вам надо заниматься, понимаешь!

—   Все, к сожалению, взаимосвязано, Сергей Поликарпович, — так же спокойно и примирительно продолжал Турецкий. — Именно поэтому я вынужден оторвать вас от дел и задать вопрос. Вы слушаете меня?

—   Ну, — уже потише отозвался Сучков.

—   Вспомните, вы давали задание начальнику вашей охраны Кузьмину узнать, когда прилетает и приезжает в гостиницу Молчанов. Поверьте мне, это очень важно.

—   Откуда ж я могу вспомнить? Когда это было! Да и спросить сейчас не могу — выгнал я его. Ко всем чертям!

—   Быть того не может! — сыграл удивление Турецкий. — И за что же, если не секрет? Объясню свой вопрос: он мне будет нужен для уточнения ряда фактов. Так в чем же причина?

—   А черт его знает, — возможно пожалев уже о сказанном, ответил Сучков. — Разве я обязан перед вами отчитываться в своих поступках?

—   Ни в коем случае, — заторопился Турецкий. — Но я думаю, вашим подчиненным известно, где его найти теперь. Я бы попросил вас дать им такое указание.

—   Серафима даст его адрес и телефон. Это все?

Нет, вы не ответили о вашем указании по поводу Молчанова. Вот вспомните, у нас уже была подобная ситуация. Вы подтвердили, что интересовались распорядком дня Мирзоева. Было? Кузьмин интересовался и сказал, что делал это по вашей просьбе. Причина сейчас не очень важна, личные мотивы и так далее. Как форму спортивную сохраняет, да? А вот почему вас Молчанов интересовал? Ваш помощник Кузьмин заявил в гостинице, и это было записано администратором, что он выполнял ваше поручение. Было?

—   Не знаю, зачем мне был нужен Молчанов... А Василий что, специально ездил в «Россию» и интересовался этой чепухой, что ли? Он трубку не мог снять? Чушь!

—   Не чушь. Гостиница по телефону таких сведений не дает.

—   Да? Вообще-то он хоть и наглец и... ладно, что теперь, но, сколько помню, самостоятельности не проявлял. Если справлялся о Молчанове, значит, я давал такое указание. А зачем — не помню.

—   Подтверждаете?

—   Подтверждаю.

Не смею больше вас отвлекать от дел. Пожалуйста, распорядитесь, чтоб мне представили его адрес и телефон. Всего доброго. — Турецкий повесил трубку и повторил: — «Распорядитесь!» Поняла, Ирка, не «скажите», «попросите», а именно «распорядитесь». Иначе эта серьезная публика выражаться не умеет. Ладно, сделаем короткую паузу. Перестань суетиться и слушай меня. Сейчас я буду учить тебя есть расколотку по-байкальски. Поняла? Ты этого никогда не пробовала, а следовательно, можешь загадать любое желание, и оно обязательно исполнится. Только мне пока не говори, а морозилку отчиняй!

3

Романова сама приехала в следственный изолятор допросить Ахмета Каримова. Ввели худощавого, сутулого парня. Иссиня-черные волосы падали на лоб. Взгляд диковатый, напряженный. Оттопыренные уши краснели, будто их натерли. Скулы и подбородок заросли — не брился, наверное, ни разу за все время, что провел в изоляторах.

Александра Ивановна показала конвойному, чтоб тот снял с парня наручники.

—  Садись, Каримов. — И уставилась на него тяжелым, неподвижным взглядом, как она это умела. — Ну давай, все рассказывай по порядку.

Ахмет посмотрел на женщину-полковника, крупную, с такими колючими глазами, и понял, что перед ней дурочку валять будет непросто, но на всякий случай решил попробовать.

Он заговорил быстро, почти без остановки, нарочно коверкая слова, будто он — башкир — плохо говорит по-русски. Романова слушала его, слушала, да вдруг как рявкнет, он аж в стул от неожиданности вжался.

—  Это перед кем ты здесь комедию ломаешь, а, сукин сын! Ты думаешь, я не знаю, кто ты? Да мне про тебя твой друг Фиксатый уже все давно выложил. Так что сядь прямо и отвечай на вопросы. Где взял оружие — знаю. Откуда стрелял, тоже известно. Спирин рассказал, как ты у него жил, что делал. Говори, где оружие готовили для дела? Кто его тебе принес?

Ахмет молчал. Он быстро соображал: кто такой Фиксатый, он не знал. У Коли была фикса золотая. Может, это его имела в виду полковница? Кто принес? Кто сделал, тот и принес. Но если они взяли Колю— они ж, оказывается, и Спирина, алкаша этого, уже знают, — тогда он им сам должен был про Барона сказать, а раз не сказал?.. А может, лажа это все? Им Спирин мог про Колю наговорить, мол, фиксатый был, вот они и лепят, будто взяли его. А если не взяли?

—   Он и принес, — мрачно выдавил из себя Ахмет.

—   Кто — он?

—   Ну Коля.

—   Николай Омелько? Ты его имеешь в виду? — снова рыкнула на Ахмета полковница.

Романова уже давно выяснила все, что касалось этого покойного Омелько: вор-рецидивист. Считался в законе. Информационно-поисковая система первого спецотдела МВД сразу выдала все сведения. По отпечаткам пальцев — формула. И уже по ней все сведения: кто таков, судимости, когда, за что, адреса и прочая необходимая информация. А у этого была еще наколка: роза с кинжалом, значит, на мокрое дело ходил.

Вон они все про него уже знают. Выходит, у них сидит? .

В общем, так тебе скажу, молодой да красивый, — с наигранной брезгливостью сказала Романова, — «вышка» тебе по всем параметрам светит. Смотри сам, что набрал: хищение и продажа оружия, заказное убийство. Это ты кому другому ври, что в карты выиграл. У нас нынче валюту так запросто в поездах дальнего следования не спускают. Значит, на круг у тебя где-нибудь полтора миллиона было? А оно так примерно и стоит — заказное- то. Видишь, и с этим ясно. Теперь— убил ты не простого мужичка, а крупного босса. Знаешь, что такое «мафия»? Слышал? Так вот, пришил ты серьезного дяденьку. И теперь прямой тебе смысл раскалываться побыстрей, поскольку чистосердечное признание — это всем известно, и рецидивистам, и новичкам вроде тебя, — может как-то на суд повлиять. А так нет, не поможет. Ты пока один был в камере? Ну и хватит, отдохнул. Переведем тебя в общую и забудем. А те бычки, хозяина которых ты пришил, они уже знают, где ты находишься. Везде у них уши. Поэтому не задержишься ты в тюрьме, они с тобой быстро разделаются. Вот и понесут тебя, болезного, в крематорий, а то куда ж еще? Нравится такая перспектива или ты придуряться дальше будешь? Ну давай, я еще маленько подожду да контролера вызову, чтобы забирал тебя к такой-то матери.

Ахмет притих, но мысли в его голове неслись с быстротой шпал, пролетающих под колесами поезда. А ведь не врет, если в общую сунут, да еще намекнут за что, да и намекать не станут, говорят, в тюрьме все и так известно становится, ведь зарежут. Выход нашелся неожиданно — еще маленько потянуть, вроде раскаиваться собираюсь и надо вспомнить, с мыслями собраться, решиться, может, поверят, эх, посоветоваться не с кем! А может, очной ставки с Колей потребовать? Мол, врет он все про меня...

—  Деньги кто принес? — Неожиданный вопрос застал его врасплох, и он механически ответил:

—  Ко... — и прикусил язык.

—  А откуда ж у него лишние миллионы, если он сам недавно вылез после очередной отсидки? А ему кто их для тебя передал?

Чуть не проговорился Ахмет. Но вовремя опомнился. Надо еще подумать: говорить про Барона или молчать как рыба? Кто такой Барон, можно только догадываться. А знать — не дай тебе Боже. Вот Барону действительно наплевать на миллионы, у него их небось и не сочтешь. А квартиры по Москве, а тир какой! Барон — не фуфло какое-нибудь, на «мерседесах» раскатывает. Охрана вон какая! Куда до него Коле-то с его пятью отсидками, как он говорил... И если Барона заложишь, тут уж пиши завещание. А кому теперь писать-то его? Дурак, дурак, такие деньги были! Оружие зачем не бросил, как велели? Жадность сучья сгубила! Нет, надо просить, чтоб еще чуток подумать дали, поканючить, поклянчить — и думать, думать...

—   Молчишь, значит, думаешь, что обманешь судьбу? Нет, не обманешь. Ну давай проси, уговаривай, что хочешь раскаяться, да еще не знаешь, как бы половчей. Чтоб и самому на плаву удержаться, и заказчика твоего не заложить. Да ведь разница невелика — или тебя мирзоевские ребятки, в камере достанут, или заказчик дотянется. Или суд тебе за несознанку «вышку» присудит. Видишь, парень, обложили тебя со всех сторон. Один у тебя выход— чистосердечно. Тогда хоть на малое снисхождение рассчитывать можешь, ну а в колонии — уж как поведешь себя...