Между долгом и честью - Алиса Волкова

безнадежности хотелось биться лбом о стену. Ей никогда не стать достойной дочерью отца, достойной трона и доверия жителей Остовии. Они верили не в нее. И единственное, что она могла: не испортить планов того, кто мог спасти ее страну от разорения.

— Дейдре? — Голос Элайджи вырвал ее из печальных мыслей.

Она поспешно повернулась к нему спиной, стараясь вытереть слезы. Дейдре не хотела, чтобы он видел ее в таком состоянии. В последнее время он единственный, кто был добр к ней, делал вид, что получает удовольствие от бесед с ней. Делал это так искренне, и она правда верила, что ему не все равно. Она ведь и сама последние недели чувствовала, что Марджери отдаляется. Чувствовала, но пыталась списывать все на неуверенность в себе.

— Вы в порядке? — Элайджа оказался прямо перед ней и протянул платок. В его голосе не было осуждения, только беспокойство.

— Я. Да… Не совсем, — призналась Дейдре и приняла платок.

— Может, партию в шахматы?

Она подняла на него взгляд, полный благодарности. Элайджа не стал жалеть, выспрашивать что произошло, а просто показал, что готов остаться с ней рядом. Это настолько тронуло Дейдре, что она готова была снова расплакаться. Но она нашла в себе силы не допустить слез — лишь согласно кивнуть, а потом позволить Элайдже проводить ее к столику. Она следила за его движениями, пока он расставлял фигуры. Сама она была сейчас не в состоянии делать что-либо, пыталась настроиться на игру, но так и не сдвинула фигуру с места. А Элайджа лишь сидел и ждал, пока она сделает хоть что-то.

— Он сказал, что она заодно с ними, — тихо сказала Дейдре.

— Думаю, Рикас не стал бы говорить подобное, если бы не имел веских доказательств.

— Вы говорили с Джеймсом после их возвращения? — Дейдре посмотрела прямо в глаза Элайдже.

— Боюсь, ничем не смогу вас порадовать. Джеймс предпочел побыть в одиночестве.

— Вы радуете меня честностью. Мало кто относится ко мне так же.

— Вы же знаете, что Рикас прочит меня вам в мужья, но я хочу, чтобы вы знали — я поступлю так, как захотите вы. — Элайджа встал и опустился перед Дейдре на одно колено, взял ее ладони в свои. — Вы прекрасны и умны, просто вас не научили пользоваться этим умом. Я клянусь, что останусь с вами до конца. Я уважаю вас как королеву и человека, поэтому вы всегда сможете рассчитывать на мою защиту и поддержку. Вы недооцениваете себя, Дейдре, и позволяете другим решать вашу судьбу. Но вы достойны большего.

Дейдре промолчала, лишь крепче сжала ладони Элайджи. Ей нужна была поддержка, и она была рада, что не ошиблась в том, что она у нее есть.

* * *

Андриэль снова оглядел себя в зеркале. Ему не хотелось выглядеть чересчур важно, но и ударить в грязь лицом — тоже. Новость, что их замок посетит Арес, очень быстро облетела всех. Последние два дня слуги только и шептались об этом. Арес, исчезнувший так внезапно и вернувшийся так же, не мог не стать объектом сплетен и слухов.

— А что ты об этом думаешь? — Андриэль повернулся к развалившемуся на кровати Андрасу.

— Что без одежды ты гораздо лучше, — усмехнулся тот, а потом рывком встал с кровати, подхватил с пола рубашку и принялся одеваться, повернувшись к Андриэлю спиной.

— Ты знаешь, что я не об этом.

— Знаю, но не хочу говорить об Аресе. Он бросил нас. Смерть Иниаса, твоих родителей и его исчезновение сильно ударили по нам. Если бы он остался, то мог заступиться, нас бы не истязали, не наказывали за то, кто мы есть. Ирвинг просто отыгрывался на нас.

— Но ты ведь не знаешь, что произошло с Аресом. — Андриэль подошел к Андрасу и обнял его со спины, устроив подбородок на плече. — Может, у него не было выхода?

— Выхода не было у нас. — Андрас развернулся в объятиях и посмотрел Андриэлю в глаза. — Когда я залечивал твои раны от плетей, когда ушел, потому что не смог этого выносить, бросил тебя, потому что оказался слишком слаб… — Андрас замолчал, но в его глазах Андриэль видел отчаяние и непроходящую боль. Он до сих пор винил себя.

— Но сейчас ты здесь. И в то время я бы и сам от себя сбежал. — Андриэль улыбнулся, а следом поцеловал Андраса.

Он прекрасно понимал, что чувствует Андрас. Школа стала настоящим испытанием для каждого из них. Насилие, боль, шрамы, которые удаляли целители, но отпечатавшиеся на сердце, памяти, душе. Чужая боль, воспринимающаяся острее, чем собственная. Они все прошли через это. При этом знали, что когда был жив Иниас, а Арес возглавлял стихийников, все было иначе. Совсем иначе.

— Я обещаю, что не выскажу всего этого Аресу, но и считать его героем не могу.

— Этого от тебя никто и не ждет. Наша задача: разработать совместный план. — Андриэль отошел от Андраса, открыл шкатулку и стал выбирать кольца.

— Можно? — Дверь открылась, и на пороге появился Джеймс.

Андриэль обернулся и посмотрел на него. Тот выглядел не лучшим образом: под глазами залегли синяки, лицо несколько осунулось, а щетину явно не сбривали несколько дней. В глазах потух озорной блеск, сам Джеймс выглядел неуверенным и уставшим, словно не спал все эти дни. А может, так оно и было?

— Я буду в кабинете Рикаса, — тут же сказал Андрас и направился к двери, правда, возле Джеймса остановился и коснулся его плеча: — Прости.

Джеймс лишь кивнул. Андрас вышел, а в комнате воцарилось молчание. Андриэль хотел поговорить с Джеймсом уже на следующий день, но слуги сказали, что тот попросил, чтобы его не тревожили. Андриэль понимал, что после такого потрясения Джеймсу понадобится время, но чувство вины отступать не хотело. Он понимал, что поступил неправильно, повел Джеймса за собой вслепую, но тогда это был единственный выход. Он не захотел бы остаться в безопасности с Лорасом. Андриэль это знал. Он уважал Джеймса за это, но вместе с тем чувствовал себя хуже, словно дал и отнял надежду.

— Прости. Я не мог сказать, ведь если бы они смогли залезть к тебе в голову… Я бы хотел все изменить, не брать тебя с собой. Я виноват. Очень виноват перед тобой.

— Плох рыцарь, бросающий слова на ветер, — печально усмехнулся Джеймс и подошел к Андриэлю. — Я бы все равно пошел, да и знал, что рискую жизнью.

— Ты шел за ложной надеждой. За это тоже прости. Я использовал твои чувства. Я не понимал этого, но сейчас… — Андриэлю очень