Ученик монстролога. Проклятье вендиго - Рик Янси

— Хочешь увидеть, как его повесят? А? — Он тянул так сильно, что я слышал, как с треском выдираются корни волос — Начинай колоться, щенок несчастный. Ты был с ним, ты это видел. Говори, что ты это видел. Говори!

Он ударил меня кулаком в солнечное сплетение. Я согнулся на стуле и упал на цементный пол. Он лениво перешагнул через мое скорчившееся тело и один раз стукнул в дверь.

Меня подняли с холодного пола чьи-то сильные руки. Я увидел, что меня обнимает Бернс, сильно прижав к своей груди. Его большие ладони гладили меня и утирали слезы со щек.

— Ну ладно, парень, ладно, — бормотал старший инспектор. — Все скоро кончится.

Я не мог говорить. Я поднес руку ко рту и сосал костяшки пальцев, как плачущая баба.

— Это нечестно, через что этот человек заставил тебя пройти. Меня просто тошнит, когда я думаю, сколько зла он тебе причинил. И не только тебе, Уилл… Надо было тебе показать, что он сделал с этой бедной леди, с этой бедной прекрасной леди, Уилл! Хочешь узнать, что он сделал, Уилл? Хочешь узнать, что сделал твой доктор?

Я яростно затряс головой.

Но он все равно мне сказал.

А потом:

— Все, что от тебя нужно, это сказать, Уилл, — сказал он. — Скажи, что ты это видел. Ты видел, что он это сделал.

— Нет.

— Ты хочешь его увидеть, да? Ты можешь. Только ты должен мне сказать, что ты был с ним и что ты это видел.

— Я… Я был с ним.

— Хороший мальчик.

— Я всегда с ним.

— Вот это парень.

— Я… Я с ним.

— И ты видел…

— И я видел…

Я невольно затрясся в его теплых объятиях. Я видел… Но что я видел? Мертвого мужчину, вытянувшегося к равнодушному небу. Руины божьего храма, насаженные на дерево. Я видел желтый глаз и изумрудный глаз, опустошенность и изобилие… что было даровано и что еще причиталось. Было сердце в ладонях монстролога. Была прекрасная улыбка той, что со мной танцевала, и кривые зубы того, кто перевез меня к золотому свету.

— Что ты видел, Уильям Генри?

ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

«Он хотел, чтобы я увидел»

Меня забрали в комнату для задержанных — не в камеру, поскольку там не было решеток, но что-то похожее. Там стояли топчан и умывальник, а очень узкое окно с заледеневшим стеклом фильтровало слабый свет осеннего солнца, обращая его в насмешку над светом, в изнуренного родственника света. Я рухнул на топчан и почти сразу же крепко уснул — настолько крепко, что Коннолли пришлось несколько раз сильно меня тряхнуть, чтобы разбудить.

— К тебе посетитель, Уилл.

Должно быть, я непонимающе на него смотрел, потому что он сказал это еще раз, ободряюще улыбаясь и дружески положив руку на мое плечо.

— Руки прочь от него! — услышал я крик знакомого голоса. — Хватит с него вашего гостеприимства, дорогой сэр!

Фон Хельрунг оттолкнул с дороги Коннолли и присел передо мной на корточки. Он обхватил мое лицо пухлыми ладонями и пристально вгляделся мне в глаза.

— Уилл… Уилл, — бормотал, он. — Что эти животные с тобой сделали?

Он с неожиданной силой поднял меня на руки, развернулся, пинком открыл дверь и пошел, а Коннолли в панике трусил за нами, как брошенный щенок.

— Доктор фон Хельрунг, сэр, я думаю, вам не позволено этого делать! — пропыхтел Коннолли.

— А вот мы посмотрим, что мне позволено! — рявкнул через плечо фон Хельрунг.

— Инспектор Бернс отдал строгий приказ…

— Вы можете взять приказ герра инспектора Бернса и засунуть в свою толстую ирландскую задницу!

Он дошел до входных дверей. Я видел, как на другой стороне улицы Мюлберри светятся окна непристойных домов. Побег удался — с десяток полицейских застыли, пораженные вспышкой его ярости, — но он не удержался и выпустил последнюю стрелу.

— Позор! Позор всем вам! Самые злобные хищники, которых я изучаю, вам в подметки не годятся! Одно дело — обращаться так с мужчиной, но пытать ребенка! И ребенка, который уже вынес столько всего, что вы даже не можете себе представить. Diese Scheibpolizisten. So eine Schweinerei! Тьфу!

Он с отвращением плюнул, дотащил меня до угла и усадил в коляску. Он запрыгнул на сиденье рядом со мной и крикнул Тимми везти нас домой.

— Доктор? — выдохнул я.

— Он в безопасности, Уилл, — ответил мой спаситель. — В безопасности. Не в порядке, но в безопасности — и я прошу прощения, что раньше не вырвал тебя из лап этих тупых скотов.

— Я хочу увидеть доктора, — сказал я.

— И ты его увидишь, Уилл. Я везу тебя к нему.

Личный врач фон Хельрунга, молодой человек по имени Сьюард досконально обследовал доктора и не нашел никаких серьезных ран, кроме болезненного — и болезненно очевидного — перелома нижней челюсти. Сьюарда тревожило состояние почек Уортропа; жуткие кровоподтеки образовались в нижней части его спины, где крепко поработали дубинки, но врач мог только ждать. Если почки откажут, то не заметить это будет трудно.

Мой хозяин сидел, прислонившись к спинке кровати, одетый в одну из ночных рубашек фон Хельрунга, которая была ему слишком мала и, на мой преданный взгляд, добавляла к его ранам обиду. Мешочек со льдом был завернут в тряпку, а тряпка прикручена к голове, чтобы компресс плотно прилегал к челюсти. Когда я вошел в комнату, доктор открыл глаза.

— Уилл Генри, — сказал он, поморщившись от боли. — Это ты?

— Да, сэр, — сказал я.

— Уилл Генри. — Он вздохнул — Где ты был, Уилл Генри?

— В полицейском участке, сэр.

— Этого не может быть, — сказал он. — У меня не вполне ясная память, но я отчетливо помню, что ты не был со мной в полицейском участке.

— Я был в другой комнате, сэр.

— А! Ты мог бы выразиться поточнее.

Я неуверенно шагнул вперед, думая взять его за руку, но сам себя остановил.

— Извините, сэр.

Я больше не мог этого выносить. Это было уже слишком — видеть его таким. И если это было слишком для меня, то каково было ему? Он поманил меня к себе и взял за руку.

— Тебе не надо извиняться, — сказал он. — Тебе надо радоваться. Ты был от этого избавлен. Ты не видел того, что увидел я на том холме. — Он яростно говорил сквозь сжатые зубы. — Что я вижу до сих пор, что я обречен видеть, пока я вообще буду способен видеть! — Он закрыл глаза. — Он хотел, чтобы я увидел… что он с ней сделал… Он больше, чем искалечил — он надругался. Думаю, я его разочаровал. Думаю, он ждал меня прошлой ночью. Думаю, она была жива, когда он принес ее на вершину того холма, и он какое-то время ждал, пока не привел в исполнение свою безумную месть.

— Нет, — вскрикнул я. — Не говорите так, сэр! Пожалуйста, не…