Дар судьбы (СИ) - Анастасия Киселева

– Да.

– А лимит пожеланий чем-либо ограничен? Я-то, может быть, хочу всего и сразу?

А самое главное, как это проклятое желание формулировать? Злодейский главарь не дал мне никаких инструкций, а с Адрианом мы не успели поговорить на эту тему. Я все равно понимаю, что меня обманут в итоге, но пусть это произойдет хотя бы на моих условиях.

– Одно желание, – мерно озвучил мужчина. – То, чего ты не можешь достичь сама. То, которое наиболее важно для тебя. То, которое волнует тебя; которое выбрано твоим сердцем, взвешено разумом и пришлось по душе. Точность формулировки не имеет значения. Услышана будет твоя истинная воля.

Я криво усмехнулась. И как же ты, дядя, разберешься в среднестатистической женской головке, если ее обладательница сама себя зачастую не понимает? Меня раздирают на части самые противоречивые желания. Я хочу быть с Адрианом: этот парень неожиданно стал для меня очень важен. Я хочу вернуться домой. Я хочу, чтобы Теодор женился на Аннель, и эта парочка была счастлива без оглядки на всякие там пророчества. Я хочу, чтобы Адриан спасся. Я очень много чего хочу.

В итоге получается замкнутый круг. Я не могу использовать единственное желание в свою пользу. Защитить Адриана от сектантов – значит отдать его, как изменника, в руки королевской стражи. Здесь не обойтись полумерами; нужно что-то очень глобальное.

Адриан, ты один сумел в меня поверить, ты единственный из всех, кого я здесь узнала. Как же мне не хватает сейчас твоей уверенности в моих силах!

– Ты можешь отменить это проклятье? – Тихо спросила я. – Убрать барьер, вернуть магию в Монтеррейс – насовсем вернуть? Чтобы не было переворотов, чтобы хитромудрые соседи не норовили урвать кусок, чтобы ушли в прошлое Выплески, разрушающие страну? Ты можешь сделать так, чтобы угодившие сюда странницы могли вернуться домой или найти свою судьбу без всех этих ограничений, обязательств и постоянной угрозы со стороны тех, кто просто захочет воспользоваться их способностью? Ты можешь вернуть все на круги своя?

– Нет, – равнодушный ответ стал мне приговором.

Я глухо застонала, а мой собеседник уточнил.

– Это можешь сделать только ты.

– Как?!

– Загадав желание, – голос мужчины оставался спокойно-доброжелательным, но мне почему-то показалось, что ему уже прискучило повторять мне прописные, так сказать, истины. – Решайся, девочка. Твоя судьба уже определена, но будущее Монтеррейса сейчас в твоих руках.

– Я должна загадать, а потом открыть шкатулку, – мрачно уточнила я.

Вместо ответа страж наклонился ко мне и протянул мне ларец. Я медленно шагнула вперед.

Прокушенная губа болела, и я мимолетно удивилась, что в такой момент меня еще волнуют какие-то бытовые мелочи. Я ощущала болезненное воодушевление, повторяя про себя «Пусть проклятие спадет! Пусть проклятие спадет! Пусть проклятие спадет!» и рисуя для большей убедительности в воображении радостного и свободного Адриана, довольного Теодора, обнимающего счастливую Аннель, улыбающуюся Марту. Даже противного лорда Бриона припомнила!

А потом я протянула руку, нащупала крышку ларца и, задержав дыхание, откинула ее. Несколько томительных секунд ничего не происходило, а потом из шкатулки вырвался мягкий свет. Он пролился на мою кожу теплыми золотистыми искрами, обнимая, поглощая и растворяя. Глаза стража на прощание сверкнули угольной чернотой, лба коснулся невесомый поцелуй, забирая остатки страха. Последним я почувствовала, что падаю спиной вперед…

Странно, падала я спиной, а болел почему-то бок. Я открыла глаза и уставилась в высокий закрытый квадратными пластиковыми панелями потолок. Какой-то очень надо сказать типичный потолок. Лучше всего его характеризовало емкое слово «казенный».

Я шевельнула плечами и тут же недовольно зашипела. Боль резко пронзила правую сторону моего тела, потом притихла и отступила, колкими иглами покалывая в ребра.

– Где я? – В моем вопросе явственно прозвучал ужас.

– Проснулась? – В поле зрения появилась дородная женщина в белом халате. – Ты в палате. Операция прошла успешно, через часик подойдет врач, осмотрит тебя.

– Как я сюда попала? – Меня начала захлестывать паника. – Я же была…

– Под наркозом ты была, – перебила медсестра, явно теряющая ко мне интерес. – Если что-то приснилось – забудь. И не вздумай спать сейчас.

Несколько мгновений я смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Приснилось? А как же Монтеррейс? Проклятье, Адриан, все-все-все, что со мной там приключилось? Голова гудела, мысли путались, накатывала слабость. И совершенно не похоже было, что я сегодня бегала, дралась, карабкалась в горы и умирала. Мое тело этого не помнило.

– Все в порядке, – прошептала я, отворачивая голову.

Сон, всего лишь сон… Я дома. Ничего не было, всего лишь разыгралось мое воображение. Только откуда тогда это гнетущее чувство пустоты внутри и тающий вкус поцелуя на губах?

По моему виску на подушку скатилась горькая слеза.

Глава 20. Точка равновесия

Я приходила в себя больше месяца. Много общалась с друзьями, сменила работу, с головой погрузилась в новые дела, но так и не смогла избавиться от глухой ноющей пустоты внутри. К лету город пропах бензином и помойкой, я задыхалась и не могла вырваться из замкнутого круга рутины. Бежать мне было некуда. Я жила на автомате.

К осени стало легче. Когда на деревьях начала желтеть листва, я почти примирилась с окружающей действительностью.

Я честно попыталась наладить личную жизнь. Завела парня. Потом другого. Затем третьего. Отношения не складывались ни с кем, дело не двигалось дальше двух-трех встреч. С последним кандидатом меня знакомила уже лучшая подруга. Парень оказался сотрудником ее мужа, несмотря на довольно юный возраст обладал выпирающим животиком и лысиной, и на следующий день после нашего недолгого свидания в доверительной беседе с мужем подруги назвал меня снулой рыбой. Разговор мне в лицах тут же пересказала Полина, но особой реакции не дождалась.

Рыба так рыба, этот человек для меня никто, и его мнение для меня ничто. Обидное заключалось в другом: ни один реальный человек из плоти и крови не смог превзойти образ, нарисованный моим воображением. Все эти парни были живые, со своими мыслями и проблемами, ожиданиями и тараканами. Справедливости ради надо признать, что я в их представление об идеальной девушке при более близком общении так же не вписывалась.

Что ж, по крайней мере, я держала лицо. Ни один из моих кавалеров так и не догадался, как мне на самом деле плохо.

Только раз за разом ноги сами несли меня в сквер при больнице, где моя реальность так неожиданно раскололась на «до» и «после».