Принц Лестат - Энн Райс

Бенедикт и не представлял, как часто Рошаманд отправлялся в одиночестве побродить по соборам Рейна, Отена или Шартра. Многое в жизни можно было разделить с Бенедиктом – многое, но не все. Каждый раз, оказавшись в церкви, он переживал кризис поистине космических масштабов – и заливался горючими слезами, оплакивая утрату веры.

Лестат – рассеянно подумалось вдруг Рошаманду – знаменитый принц Лестат его понял бы. Лестат, поклонявшийся одной лишь красоте. С другой-то стороны, влюбляться издалека в знаменитостей вроде Лестата и воображать, что они-то стали бы тебе идеальными спутниками – дело нехитрое.

Более поздние пристройки к этому замку Рош выполнил уже в стиле высокой готики. Приятно было наблюдать, как смертные, изредка переступавшие порог его жилища, от восхищения теряли дар речи.

Он терпеть не мог, когда его здесь беспокоили! Надо полагать, другие бессмертные, устраивающие себе личные заповедные уголки, святилища, где надеются обрести мир и покой, тоже такого не выносят.

Никакой модернизацией здесь и не пахло. Замок, все такой же холодный и неприветливый, как и пятьсот лет назад, словно бы вырастал из скалистых утесов на Западном побережье неприступного и неукротимого острова.

Лет двадцать назад, правда, Рош установил на речке, что текла по глубокому ущелью под замком, электрогенераторы, устроил хранилище для топлива, а заодно чуть углубил восточную гавань и приспособил ее для современных яхт – однако электричество в замке приберегалось для телевизоров и компьютеров, но не для обогрева или освещения. Именно компьютеры и доносили до Роша самые свежие новости о творящемся вокруг безумии. Компьютеры, а не телепатические голоса – от них он давным-давно уже научился отключаться. Нет, Бенджи Махмуд убедил его: времена изменились.

А ведь ему-то хотелось, чтобы все оставалось как прежде!

На острове не было ни единой живой души, кроме них двоих, да еще живущей дальше по ущелью семьи старика-смотрителя: он сам, его жена да бедная слабоумная дочка. Старик смотрел за резервуарами с топливом и генераторами, а вдобавок днем прибирался в замке. Платили ему щедро. Еще он присматривал за моторной яхтой Роша – большой мощной яхтой, с которой Рош без труда управлялся на море и в одиночку. От ближайшей земли остров отделяло сорок миль. Рошаманда это совершенно устраивало.

Правда, однажды его жилище посетила сама великая Маарет. Дело было еще в девятнадцатом веке. Она внезапно появилась у крепостной стены – одинокая фигурка в тяжелом шерстяном балахоне, учтиво выжидающая позволения войти.

Они сыграли в шахматы и побеседовали. А затем Маарет ушла своей дорогой. Первое Поколение и Царская Кровь больше ничего не значили для них обоих. Однако от встречи с Маарет у Роша осталось впечатление небывалой силы и мудрости – да-да, мудрости, хоть ему и не хотелось этого признавать. Несмотря на настороженность и неприятное осознание, что ее таланты и силы многократно превосходят его собственные, он восхищался ею.

Еще как-то раз тут побывала сама грозная Сиврейн – хотя он лишь краем глаза заметил ее в старой дубовой роще, что росла в низине на южном берегу небольшого островка. Да-да, он не сомневался: это была именно Сиврейн. Именно такой ее всегда и описывали – в роскошном и ярком развевающемся одеянии, отделанном золотом.

Спустившись в долину, он поискал нежданную гостью, но тщетно. Она исчезла и, насколько он знал, более никогда не возвращалась.

Однако в другой раз, когда он в полном одиночестве вел свою яхту по бурным волнам близ ирландского побережья, он снова заметил Сиврейн: она смотрела на него с высокого утеса. Рош хотел было бросить якорь и поспешить к ней. Он послал ей мысленное сообщение. Однако вампиры, созданные в первую тысячу лет, плохо умели пользоваться телепатией – или же не умели вовсе. Ответного приветствия Рош так и не дождался. Да и сама Сиврейн тоже исчезла. После этого случая он обшарил всю Ирландию, но так и не обнаружил ни единого ее следа, ни даже намека на то, что она была там или жила в каком-нибудь вампирском клане. А ведь все знали, что великую Сиврейн всегда окружало множество иных женщин-вампиров, этакий женский клан.

Больше ни один вампир здесь не бывал. Остров как был, так и оставался царством Рошаманда. Он не завидовал никому – ни эрудированному философу Мариусу, ни прочим аристократичным вампирам из ордена Красноречивых.

Да, он хотел бы познакомиться со всеми этими новомодными вампирами-поэтами. Да, надо признать, неплохо было бы сдружиться с Луи и Лестатом, однако не к спеху – он вполне может терпеть, выдерживать это томление, это желание много веков подряд. А через пару столетий, кто знает, может, ни Лестата, ни Луи уже и не будет на свете.

Да и то сказать – что за бессмертный этот Лестат? Он и трехсот лет вампиром не прожил! Такого и бессмертным-то по-настоящему еще не назовешь. Слишком многие вампиры гибнут в этом возрасте и чуть старше. Так что да, стоит выждать еще немного.

Что же до Армана… Армана он будет презирать до конца своих дней. Вот кого он убил бы с превеликой охотой. Опять же, и с этим вполне можно подождать, но последнее время Рошу нередко приходило в голову, что час отмщения уже близок. Будь Рошаманд еще во Франции в то время, когда Арман объявился там и возглавил Детей Сатаны, он бы убил его уже тогда. Но в тот момент Рош уже давно покинул те края. Пожалуй, лучше было бы ему тогда и вернуться. Разорить нечестивый парижский шабаш. Рош всегда считал, что рано или поздно какой-нибудь древний вампир так и сделает – но, как оказалось, ошибался. Конец Детям Сатаны положил только Лестат, да и то не силой, а новыми методами.

Ах, думал Рош теперь, но я же тут, в своем королевстве. Разве все это безумие захлестнет мои берега?

Даже охотясь в Эдинбурге, Дублине или Лондоне, он всегда мечтал скорее вернуться домой, в тишину, покой и неизменность.

И вот теперь этот негодяй, этот Голос, угрожал его покою и независимости.

Он давно уже вел беседы с Голосом – хоть и не желал признаваться в том Бенедикту. И сегодня буквально кипел от ярости, от злости на Голос за то, что Бенедикт подвергся опасности.

– Но что помешает ему проникнуть и сюда? – тем временем вопрошал Бенедикт. – Что помешает ему найти меня здесь, как он нашел всех прочих, кто пытался сбежать? Он ведь испепелил на месте многих вампиров моего возраста.

– Не совсем твоего, – поправил Рошаманд. – И не обладающих такой кровью, как ты. Со всей очевидностью можно сказать, что там действовал какой-то древний вампир, раб Голоса. И когда стены разлетелись, он поливал вас огнем. Если все остальные вокруг тебя сгорели, значит, он прекрасно видел тебя. Был с тобой в одном здании, совсем рядом. Но не смог тебя убить.

– Когда этот Голос со мной разговаривал, то говорил совершенно ужасные вещи, – промолвил Бенедикт. Он слегка пришел в себя и снова выпрямился на стуле. – Пытался сбить меня с толку, заставить думать, что это мои собственные мысли, что я его слуга, что я хочу ему служить.

– Ступай, смой кровь с лица, – велел Рошаманд.

– Рош, почему тебя всегда волнуют такие мелочи? – взмолился Бенедикт. – Я же страдаю. Испытываю ужасные муки, а тебя только и интересует, не в крови ли у меня лицо и одежда.

– Ну ладно, – вздохнул Рошаманд. – Рассказывай. Что я должен, по-твоему, знать?

– Это создание… когда оно говорило со мной… в смысле, еще до пожара…

– Несколько ночей назад.

– Ну да, тогда. Этот Голос велел мне сжигать остальных вампиров. Сказал, он не сможет обрести силы, пока их не уничтожат. И хочет, чтобы я убивал ради него. Сказал, я должен быть готов за него хоть в огонь кинуться.

– Ну еще бы, – тихонько засмеялся Рошаман, – он и мне такую же напыщенную чушь нашептывал. Очень уж высокого он о себе мнения. – Он снова засмеялся. – Начинал он, правда, не со столь пафосной ноты. Сперва просто: «Убей их. Посмотри, что они с тобой сделали».

Он снова никак не выразил обуревающего его гнева. Да как он смел, этот Голос – после всех задушевных бесед, что вел с Рошамандом – включить Бенедикта в список тех, кто предназначен на убой? Способен ли Голос видеть глазами Роша? Слышать его ушами? Или только и может, что сидеть у него в мозгу и болтать, болтать, болтать без остановки?

– Да, но потом он снова завел эту песню, что, мол, приходит в себя. Что он имел в виду? – Бенедикт ударил кулаком по старинному дубовому столу. Лицо у него сморщилось, точно у обиженного херувимчика. – Кто он такой?

– Прекрати. Помолчи-ка теперь и дай мне подумать.

Рошаманд снова уселся в кресло подле каменного очага. Языки пламени весело плясали, раздуваемые холодным ветром, что врывался в незастекленные окна.

Рош много недель подряд беседовал с Голосом. Но последние пять ночей Голос молчал. Быть может, он не в силах выполнять две задачи одновременно? Быть может, овладев разумом какого-то бедолаги и заставляя его жечь соплеменников, он уже не в состоянии вести с Рошем любезные беседы – ни в тот момент, ни даже в тот же вечер?