Избранные произведения. Том 1 - Сергей Городецкий

Флорентийский рассвет

На Фьезоланские холмыТуманы алые бредут.О, как же одиноки тутС тобой, возлюбленная, мы!

Зелено-млечную струюКачает Арно в берегахВысоких. В легких небесахПоследнюю звезду ловлю.

Ты спишь по-детски. ПростыняРодное тело облекла,Как будто в мрамор ты легла,Диан изваянных дразня.

Гремит телега под окном,Возница щелкает бичом.Стал сам себе я палачом,Покинув северный свой дом.

О милая малютка дочь!О замыслов любимых хор!..За цепи невысоких горБескрылая сбегает ночь.

И бег ее напомнил мнеТвой девичий скользящий бег,Ломавший звонко-белый снегВ каком-то невозвратном дне.

Триумф смерти и триумф любви[63]

С сокольничими кавалькадаС охоты мчалась. Легкий путьЕй колесница преградилаНа черно-матовых быках.Косою Смерть, поживе рада,Уж собирается взмахнуть,И скошенное взять могилаСпешит, и к праху никнет прах.

На четырех на белоснежных,Красиво впряженных коняхАмур везет влюбленных пленных,В огне танцуя, поднял лук.О, сладко падать смертью нежных,Томиться в золотых цепяхИ тосковать, в чертах надменныхУтаивая ярость мук!

Море

Нахлынули силыГремучим прибоем,С восторженным воемНесутся, летят,Пред сонным покоемЧащобы унылойО вечном смятеньеГудят и шумят.Я в уединеньеЛесов не спасаюсь,Стою без движеньяПред пеною силИ сам себе каюсь,Что тихо я жил.Волна за волною,Кипящие жизнью,Летят предо мноюНа смерть роковую,И волю живуюЯ чую в просторах,В безудержных горах,Друг другу на сменуЛетящих стеною.О волны! Я воин!Мне враг, кто спокоен.О море родное,Крести меня пеной,Смятеньем обрызни!

Ночь на чужбине

Море с небом в мутный хаос,В мглу недобрую слилось,От земли, воздетой на ось,Унеслось, оторвалось.

Сбился вниз звезды ПолярнойЕле видимый маяк.Ковш черпнул воды коварнойИ упал в бездонный мрак.

Между морем и песками,Между небом и землейКолет облако рогамиМесяц, тоненький и злой.

В глубине, где — неизвестно —Воздух реет иль вода,Полыхает перекрестноЖутких молний череда.

Бешено вскипает пенаНа беспомощных валах.Море мчит из бездны пленаВ диких воплях старый страх.

Воет темнота: «К победе!»И песок береговой,Осыпаясь, бредит, бредитМаетою вековой.

Флоренция

Бессмертные в тени Уффиций,В недвижных мраморных телах,Обстали светлой вереницейМой движущийся смертный прах.

Вам сердце Севера! Что зналиВы про далекую страну,Где мы безудержно вздымали,Как новь земли, свою весну?

Вам отворилось сердце нашеВ начале самых давних дней,И мраморный Давид стал краше,И Боттичелли стал юней.

В язык певучий и старинныйБессмертных Дантовых терцинВникаем мы душой невинной,Не подряхлевшей от кручин.

И в схватках с тьмою очумелойС Боккаччио смеемся мы,Читая вольные новеллы,Спасающие от чумы.

И легче птиц в простор и воздухМы с Боттичелли молодым,Стряхая гнет, как с крыльев воду,Чуть опечаленно летим.

О Микеланджело! ТобоюБогатыри примиреныС своей гигантскою судьбою:Безмерным меры найдены.

Как ты неодолимый мрамор —Могучим молотом своим,Мы вдохновенно и упрямоВсе глыбы жизни победим.

Мучения Св. Юстины

У негра в красном колпакеМеч в размахнувшейся руке —Ждет только знака господина.Пред ним блаженная Юстина.

Она покорна, и ясна,И воле божьей отдана.Без гнева, без единой пениОна упала на колени.

Уж полотно сорвали с плеч.Неотвратим жестокий меч:Он отсечет грудь молодую,Нагую, нежную такую.

Так, крепче пут, тесней желез,Навеял чары Веронез.Я долго зрителем единымСтоял пред муками Юстины.

Хотел уйти — и все не мог,Мне стыд тяжелый сердце жег.И вдруг почуял я, что учитМеня чему-то тот, кто мучит.

Чем грудь казалась мне бледнее,Тем меч острей сверкал над нею.Я слышал с уст молитвы лепетИ чуял в теле жуткий трепет,

Но превозмог себя. И вдругЯ оглянулся: жарких двухГлаз изможденных за собоюУвидел я сверканье злое.

Высокий, темный и худой,За мной стоял монах седой,И, взором палача в картинуВпиваясь, мучил он Юстину.

Джинестри

Веселый Джинестри,Невестин иль сестрин,Но девий цветок,У пиний огромныхНа веточках скромныхЗажег огонек.

Он искры острееНа иглах желтеетИ пахнет, как мед.И к нежным забавамИ ласкам лукавым,Сияя, зовет.

О южные девы!Любви перепевыЗапеть в новый срокУжели не дивныйУчил вас призывныйДжинестри-цветок.

Савонарола

Ты исказитель Боттичелли,Монах, мне страшный, и аскет.Но отчего всю ночь без целиБрожу я в горе и тоске

По площади темнопустыннойИ к круглой бронзовой плитеСклоняюсь с тяжкою повиннойВ неудержимой прямоте?

Как будто я костер багровыйСвоей рукою разводилПод тем, кто с яростью суровойЛюбимой правде жизнь дарил.

Как будто я был с той; старухой,Которой темные уста.Из пламени кричали глухоСлова: «Святая простота!»

Ог если б мог поднять десницуОгромный мраморный. ДавидИ вырвать жуткую, страницу,Что Книгу Бытия чернит!

Брожу в тревоге. Ум двоится.Безумие из темнотыГрозит крылом своим склонитьсяИ подхватить… Пусты, пусты

Полночных улиц перспективы.И с круга бронзового в ночьВещает профиль горделивый:«Гори, безумствуй и пророчь!»

Фонтан

Четыре прекрасных наядыЗа полные груди своиСхватились, и держат, и радыПриливу жемчужной струи.

Над ними Нептун величавыйСтоит, молчалив и красив,О девах любви и забавы,О них навсегда позабыв.

Он бог. Что же помнить о девах?Им — счастье. Ему — не беда,Коль в бронзовых трепетных чревахЧетыре он зачал плода.

Рим

Был день тот задумчиво-хмурым,И в облако кутался Рим,Когда вознеслись ДиоскурыПред медленным взором моим.

Я легкой стопой в Капитолий,Гробницу истории, шел.Волчица металась в неволе,И крыльями двигал орел.

В блаженном раздумье АврелийСкакал на могучем коне,И кудри его зеленели,Как матерь-земля по весне.

Привет тебе, Рим! Величав тыВ руинах свершенной мечты!К тебе всех веков аргонавтыПлывут за руном красоты.

И я, издалёка паломник,Внимая полету времен,Стою здесь, как будто припомнивКакой-то счастливейший сон.

Сорренто