Полководцы Петра Великого - Алексей Васильевич Шишов

закона в конския обратили стойла, колико осквернили алтари, попирая ногами святыню, на которую и зрети недостойны, ругаясь обрядом святым и посмеяваяся истинной нашей вере. Вам известно, что кичливый и прозорливый их король войску своему расписал уже в Москве квартиры, генерала своего Шпарра пожаловал генерал-губернатором Московским и любезное наше отечество определил разделить на малые княжества и, введя в оное еретическую веру, совсем истребить.

Оставим ли такие ругательства и прегрешение наше без отмщения? Да не будет!»

В ответ ему подполковник лейб-гвардии Семеновского полка князь Михаил Михайлович Голицын, выходец из «потешных, сказал от имени преображенцев и семеновцев:

«Царь-государь! Ты видел труды и верность нашу, видел храбрость добрых твоих солдат на Левенгауптской баталии, когда они целый день стояли в огне, шеренг не помешали и пядени места не уступили. Четыре раза от стрельбы ружья разгорались, четыре раза сумы и карманы патронами наполняли. Ныне войско у тебя то же, и мы – те же рабы твои. Уповаем на Бога такой же иметь подвиг и ныне, какой и тогда».

В начале битвы дивизия князя М.М. Голицына в составе лейб-гвардии Преображенского и Семеновского, Ингерманландского и Астраханского пехотных полков, а также гренадерские батальоны находились на правом фланге общего расположения русской пехоты. По задумке царя Петра I, этот фланг, составленный из лучших полков инфантерии, должен был при фронтальном столкновении сторон первым взять верх над неприятелем и тем самым создать перелом в сражении.

Когда в 9 часов утра русские полки первой линии двинулись вперед, шведские пошли им навстречу. На дистанции действительного ружейного выстрела с обеих сторон по всей линии «открылся» убийственный огонь. Шведская пехота, атаковавшая правый фланг русских колоннами, оказалась бессильной добиться хотя бы малого успеха. Она была отброшена на исходные позиции.

Петровская гвардия, элита русской армии, в Полтавской битве вновь продемонстрировала «примерную» стойкость и мужество. Они повторили свой солдатский подвиг, как это было под Нарвой, Нотебургом и Лесной. Там, где атакующие шведы сошлись в штыковых схватках с русскими гвардейцами, успеха они не имели никакого. Петр I и военная история (не только отечественная) дали им за тот викториальный день самую высокую оценку.

Когда на поле битвы в тот викториальный день 27 июня 1709 года после торжественного молебна, отслуженного около полудня, состоялся торжественный обед в царском походном шатре с приглашением на него пленных шведских генералов, Михаил Михайлович был одним из тех, кто сидел во главе стола. В начале застолья князь Голицын от имени русских генералов сказал приветственное слово Петру I, государю-самодержцу и полководцу, подняв в его честь заздравный кубок.

Царский обед завершился к пяти часам вечера победного дня. И только тогда Петр I приказал начать преследование разбитой шведской армии. В погоню за ней отряжалась гвардейская бригада (лейб-гвардии Преображенский и Семеновский полки) и шесть драгунских полков (всего около 12 тысяч человек). Гвардейцы были посажены на лошадей, превратившись по такому случаю в «ездящую пехоту». Начальство над погоней поручалось генералам князю М.М. Голицыну (командиру Семеновского полка в чине полковника) и голштинцу на русской службе Р.Ф. Боуру. Старшим из них двоих был Голицын, гвардейский генерал с княжеским титулом.

Князь М.М. Голицын оказался героем не только самой битвы под Полтавой. Совсем не случайно именно ему государь Петр I поручил преследование разбитой королевской армии и низложенного гетмана Ивана Мазепы с его приверженцами и запорожцами, бежавшими с поля брани к переправе через Днепр. Король Карл XII спешил укрыться с остатками своей армии в турецких пределах, во владениях крымского хана.

Преследование бежавшей от Полтавы королевской армии началось не сразу. «Неожиданное счастье так поразило, что забыли о необходимости преследования шведов, поспешно отступавших вниз по правому берегу Ворсклы». Царю Петру I не пришлось размышлять над тем, кому из генералов поручить погоню за Карлом XII. Он сразу назвал имя князя Михайлы Голицына, бывшего рядом с ним.

Генерал-поручик М.М. Голицын отправился в погоню за королевской армией именно с гвардией (преображенцы и семеновцы были посажены на коней), в рядах которой он возмужал, и драгунскими полками генералов Боура и князя Волконского. Путь бегства шведов в степи был отмечен сотнями брошенных обозных телег, пушек, воинской амуниции, различными армейскими тяжестями и… карет со сломанными колесами.

То, что преследование началось не сразу, сослужило шведам самую хорошую службу. За три-четыре часа они проделали, поспешая, путь около 30 километров. О каких-то передышках в ходе бегства от Полтавы в рядах королевской армии и речи не было.

Совершив быстрый переход, преследователи 30 июня настигли шведов в Переволочне, у переправы через Днепр. Карл XII вместе с Мазепой и небольшим числом своих людей уже находился на противоположном речном берегу. Больше переправочных средств у Переволочны, брошенной жителями, не находилось даже знавшими эти места запорожцами.

Погоня появилась перед Переволочной утром 30 июня. Около трех тысяч человек отстало по пути, и на берег Днепра пришло менее 9 тысяч всадников, измученных 100-километровым побегом не менее шведов. Отставшие конники подтягивались медленно, кто группами, кто в одиночку.

Появление русских на окрестных высотах ошеломило шведов: они не ожидали увидеть столь быстро своих преследователей. На берегу началась паника, часть солдат перестала слушать приказы своих офицеров. Кто-то бросался в днепровскую воду, чтобы на подручных средствах – бревнах, бочках, сломанных повозках – переплыть Днепр. Но такие отчаянные люди, попадая на речную быстрину, тонули.

Михаил Михайлович, командовавший погоней, оказался в затруднительном положении, поскольку неприятеля у Переволочны было заметно больше. Тогда он пошел на военную хитрость. На удаленных от берега холмах Голицын построил для атаки спешенных всадников, а на более удаленных флангах приказал расставить лошадей. Создавалась видимость «многолюдства» преследователей. По всему фронту «атаки» стали бить в барабаны. Шведская армия оказалась прижатой к воде.

О последствиях голицынской военной хитрости в «Дневнике военных действий Полтавской битвы» записано так: «По положении ружья и по сдаче познал неприятель, что видимый фрунт – лошади, на которых приехала Гвардия, а не войско, и того ради многие драли на себе волосы, грызли пальцы и скрежетали зубами. При той здаче взято бунтовщиков Мазепского войска 220-ть человек».

Несмотря на то что неприятель имел хорошо видимое превосходство числом людей, князь М.М. Голицын решительно потребовал от него безоговорочной капитуляции. Шведские военачальники не сразу приняли такое предложение русских, которые окружали королевскую армию, прижатую к Днепру со всех сторон. Царский генерал дал им совсем немного времени на размышление.

Подоспевший с новыми силами светлейший князь А.Д. Меншиков взял командование на себя. Он вынудил генерала Левенгаупта, которого король Карл XII назначил за