Голая обезьяна. Людской зверинец. Основной инстинкт - Десмонд Моррис

ним не связаны, они слишком сильно напоминают о нем и должны исчезнуть. Вместо них на скорую руку можно придумать несколько новых, но ведь изобрести ритуал за одну ночь не так-то просто. (Любопытный факт: христианскому движению с самого начала сопутствовал успех, и не в последнюю очередь благодаря использованию в основе своих религиозных праздников многих старых языческих обрядов, соответственным образом замаскированных.) Когда вся эйфория революции позади и народные волнения улеглись, многие неудовлетворенные постреволюционеры, заметив исчезновение некоторых общественных праздников и торжественных обрядов, возможно, чувствуют себя несчастными, хотя и скрывают это. Революционным лидерам нужно бы предугадать возникновение такой проблемы. Их последователи захотят разрушить не просто основу социальной исключительности общества, а основу особой социальной исключительности общества. Как только это произойдет, им понадобится новая основа, и скоро они будут разочарованы, увидев всю абстрактность понятия «свобода», в чем, собственно, и состоит цель изолирующих законов.

В качестве связующих сил активно используются также и другие аспекты социального поведения. Один из таких аспектов – язык. Мы привыкли считать язык исключительно средством коммуникации, но на самом деле его роль гораздо важнее: если бы это было не так, мы бы все говорили на одном языке. Пролистав назад страницы истории суперплемен, можно легко проследить, как внекоммуникативная функция языка становилась почти такой же необходимой, как и коммуникативная. Она способствовала установлению непреодолимых межкультурных барьеров в большей степени, чем любая другая индивидуальная особенность общества. Сильнее, чем что-либо, она помогала индивидууму почувствовать себя членом отдельного суперплемени и препятствовала его переходу в другое племя.

По мере того как суперплемена росли и сливались друг с другом, местные языки тоже сливались или совсем исчезали, так что общее число языков в мире уменьшилось. Но как только это произошло, получила развитие обратная тенденция: большую социальную значимость приобрели диалекты, акцент; появились сленг и жаргон. Поскольку члены огромного суперплемени образовывали отдельные подгруппы, чтобы подчеркнуть свою индивидуальность, то и в составе основного языка появлялся целый спектр различных «говоров». Точно так же, как английский и немецкий языки служат символом самобытности и изолирующим инструментом для англичанина и немца, соответствующий акцент изолирует представителя высшего английского общества от члена низшего сословия, а профессиональный жаргон химика обособляет его от психиатра, говорящего на своем профессиональном языке. (Как ни печально, но мир науки, который, выполняя образовательную функцию, должен сильнее всего влиять на процесс коммуникации, порождает изолирующие псевдоплеменные языковые разновидности так же активно, как и мир криминала. Оправданием этому может быть только необходимость использования точной терминологии: особенности тематики обязывают, вот только эти особенности слишком часто и явно переходят все границы.)

Жаргонные и сленговые слова могут быть настолько специализированы, что порой представляют собой практически новый язык. Обычно сленговые выражения, которые находят широкое применение и становятся общеупотребительными, заменяются в речи придумавших их людей на новые. Если они принимаются членами всего суперплемени и проникают в официальный язык, то тут же теряют свою оригинальную функцию. (Вряд ли вы употребляете для описания, скажем, симпатичной девушки, полицейского или полового акта те же сленговые выражения, что были в обиходе ваших родителей, когда они были молоды, но слова официального языка вы используете одни и те же.) В особых случаях отдельная подгруппа может ввести в свой лексикон слова чужого языка. Когда-то, например, русские судебные органы использовали в своей работе французский язык. В Британии можно до сих пор встретить отголоски этой тенденции в дорогих ресторанах, где меню обычно написано на французском.

Религия всегда играла ту же роль, что и язык, усиливая внутренние связи в группе, но ослабляя внешние – между группами. Она использовала простое предположение о том, что существуют некие могущественные силы, влияющие откуда-то сверху и недоступные пониманию простых смертных. Этим силам (суперлидерам, или богам) нужно поклоняться, потакать всем их желаниям и подчиняться им беспрекословно. Тот факт, что богов нельзя было увидеть ни при каких условиях, только способствовал укреплению их позиций.

Сперва власть богов была ограниченной и сферы их влияния были поделены, но, когда суперплемена выросли до невообразимых размеров, понадобились более влиятельные сдерживающие силы. Власти мелких богов стало недостаточно. Для управления громадным суперплеменем нужен был один всемогущий, всезнающий, всевидящий бог, и из всех древних кандидатов на этот пост был выбран именно такой бог, который оказался у власти и продолжает свое существование на протяжении многих веков. Мелкие племена, живущие в глуши, и сейчас поклоняются нескольким божествам, но у каждого народа всех великих культур существует только один верховный бог.

Общеизвестно, что влияние религии как социальной силы за последние годы ослабло. Произошло это по двум причинам. Во-первых, религия уже не способна выполнять функцию объединяющего элемента. По мере роста и уплотнения населения древние империи становились все более неуправляемыми и распадались на группы по национальному признаку. Вновь образованные суперплемена старались изо всех сил добиться самобытности и использовали для этого все возможные средства. Тем не менее многие из них сейчас исповедуют одну и ту же веру. Это означает, что для них религия, оставаясь могучей силой, объединяющей представителей одной нации, перестала выполнять другую роль, а именно – ослаблять связи между народами. Компромисс был найден путем образования различных религиозных сект внутри основной религии, и, хотя сектантство отбрасывает назад некоторые достижения политики изоляции и способствует возвращению к племенному (или местному) обособлению религиозных традиций, это решает проблему только наполовину.

Второй причиной ослабления влияния религии был растущий уровень образования, получающего все большее распространение, наряду с утверждающимся мнением, что индивидуум должен задавать вопросы, а не слепо следовать существующим догмам. Устоям христианской религии, в частности, был нанесен ощутимый удар: развивающееся логическое мышление представителя западного суперплемени не могло не заметить полное отсутствие логики в некоторых явлениях. Возможно, самое значительное из них – это бросающееся в глаза несоответствие между проповедованием кротости и покорности, с одной стороны, и роскошью, помпезностью и могуществом церковных лидеров – с другой.

Кроме законов, обычаев, языков и религии, есть еще одна, более жестокая форма связующей силы, объединяющей членов суперплемени, – война. Не боясь показаться циником, можно смело утверждать, что нет лучшего подспорья правителю, чем удачная война. Она предоставляет ему великолепный шанс быть тираном, которого еще и любят. Он может внедрять самые суровые формы контроля, посылать тысячи своих подданных на верную смерть и все же быть почитаемым как великий защитник народа. Ничто так не укрепляет внутриплеменные связи, как внешняя угроза.

Тот факт, что внутренние конфликты стихают перед лицом общего врага, не был обойден вниманием правителей как прошлого, так и настоящего. Если переполненное суперплемя начинает «трещать по