Рагана - Анита Феверс

- И чего ты от меня хочешь? Ходить по воде, как по суше, я не умею.

- Тебе и не нужно. Здесь когда-то была переправа – хорошая, мощная, но увы – поставленная силами дейвасов. Раганы сотрудничать отказались. Переправой так и не удалось толком воспользоваться, а сил на поддержание уходило слишком много. Поэтому о ней забыли. Я нашел упоминание об этом опыте в записях одного из дейвасов, которые заклинали бревна. Он сокрушался, что силы даже одной раганы хватило бы, чтобы впечатать мост в Явь и не дать пропасть вложенным усилиям. И мне подумалось, что силы одной раганы может вполне хватить и чтобы поднять его со дна речного. Как думаешь, я прав?

Дейвас не нуждался в моем подтверждении. Он подошел ко мне и взял меня за руку, крепко стиснув ладонь. На мгновение мы оказались совсем близко друг к другу, и против воли я вдохнула его запах. Хвойная терпкость защекотала нос, а от нотки мускуса кровь по телу побежала быстрее. Но тут запах костра и осенних листьев окутал меня со спины, и я легко сбросила подступавшее наваждение.

Когда-то я любила эти ароматы. А теперь, похоже, буду избегать их всеми силами.

- Тебе обязательно все время хвататься за девушку? – хрипло осведомился Совий, вставший позади меня: это от него пахло осенью.

- Может, ты не заметил, но та часть ее силы, за которую лаум и их потомков – раган прозвали водяницами, спит. Я могу ненадолго ее пробудить, и проще всего сделать это через касание, - Марий потянул меня к реке, и я неохотно подчинилась. Знак на спине потеплел, подтверждая сказанное огненосцем, и я невольно передернулась. Марий же, когда мы отошли от Лиса на достаточное расстояние, тихо промурлыкал:

- И да, мне просто нравится тебя трогать.

Мы встали на берегу, так близко к воде, что носки наших сапог намокли. Марий приказал мне представить мост, и вытянул мою руку над беспокойной чернотой. Его собственная чуть засветилась: дейвас призвал огонь, и я почувствовала, как внутри меня каждая жилка задрожала, будто по ним, кроме крови, потекло что-то еще. Возможно, именно так оно и было, потому что рука, которую держал мужчина, вдруг окуталась серебряной дымкой. Я напомнила себе, что терплю все это ради того, чтобы добраться до лаум, закрыла глаза, отгоняя назойливо жужжащие мысли, и задумалась.

- Что бы ты себе ни навоображала, к истине оно отношения не имеет, - хлесткий голос вытянул по спине словно кнут. Я поморщилась, по-прежнему не раскрывая рта. Развеяла образ мощного, выстланного толстыми бревнами моста и позволила мыслям унестись в детство.

Я болтаю ногами в теплой воде, сидя на полуразрушенных мостках. Рядом покачивается серая лодочка, полная рыбы, и солнечные лучи рисуют радуги на чешуе. Берег зарос рогозом, и в его зеленых кущах жирные пятнистые лягушки распевают на разные лады неожиданно тонкими и мелодичными голосками. В темной – почти как в Чернице, но все же светлее – воде плещется подруга. Брызгается и хохочет, когда я не успеваю закрыться рукой, и серебристые капли стекают по притворно обиженному лицу…

- Прекрасно. Можешь же, когда захочешь. Продолжай в том же духе, и мы сработаемся.

- Специально для тебя старалась. Надеюсь, на том берегу ты будешь первым, кого сожрут, - я вырвала руку у дейваса и отошла в сторону. Он же не обратил внимания на мой маленький протест: был слишком занят разглядыванием сооружения, состоящего, казалось, сплошь из подгнивших палок и разномастных досок. Кое-где вода захлестывала жутковатого вида мост. В некоторых местах зияли проплешины. Просто удивительно было, на чем держалась странная переправа, но я знала – на слове раганы. Я никогда не встречала мостов, по которым спокойно могли разъехаться две телеги, зато вот таких мостиков навидалась за жизнь с лихвой. Он был куда прочнее, чем казался, и тянулся к берегу Чащи ровной зеленоватой стрелой.

Кто-то сжал мое плечо, и я вздрогнула от неожиданности. Поняв, что это всего лишь Лис попытался меня подбодрить, фыркнула и шагнула вперед, сбрасывая его руку. Я первой ступила на мост, отозвавшийся легкой дрожью, как живое существо, а когда обернулась, Совий вновь надел маску отстраненности.

Я была единственной, кому переправа не доставила хлопот – ни разу не оскользнулась и не потеряла равновесия. В то же время оба дейваса то и дело подхватывали друг друга, когда нога проваливалась сквозь гнилую доску или коварная волна сбивала с ног. Черница не хотела пускать огненосцев в Чащу, и я бы рада была согласиться с ней… Но я не знала, что ждало впереди и какие чудовища скрывались за молчаливыми стволами с наростами кап. Дейвасов с младых ногтей натаскивали на убийство нечисти, и возле них, несмотря ни на что, я чувствовала себя более защищенной.

Мост кончился, и я спрыгнула с него, мигом увязнув в сером, сухо шуршащем песке. Дейвасы неуклюже приземлились рядом, и Марий выругался, подвернув ногу. Их неловкость по сравнению с тем, что я видела на другом берегу, казалась такой странной и нарочитой, что с моих губ сорвался нервный смешок.

Чаща замерла перед нами настороженным зверем. По коже пробежал холодок: казалось, будто она вглядывается в нас белыми глазами – просветами. Солнце тоже осталось на берегу, с которого мы пришли: небо над нашими головами стремительно затягивали низкие тучи, такие плотные, что хоть ложкой черпай. Я в очередной раз облизнула постоянно пересыхающие губы. Воздух здесь тоже был необычный: густой, как кисель, вязкий и сухой. Передо мной возникла фляжка, и я не стала отказываться. Припав к узкому горлышку, сделала пару больших глотков и вернула флягу хозяину.

- Теперь ты ненавидишь меня? – тихо спросил Совий, не торопясь забирать воду. Я бросила на него быстрый взгляд и снова уставилась на Чащу.

- Думаю, нам стоит поберечь воду. Неизвестно, есть ли там чистые источники.

Совий опустил голову и усмехнулся невесело. Забрал фляжку, обогнул меня и пошел в сторону немо застывших деревьев.

- Поберегусь тебе врать, маленькая рагана. Похоже, ты не прощаешь ошибок, - бросил Марий, проходя мимо. Ответа дожидаться он не стал, да его и не предполагалось.

Мы медленно брели по песку, оглядываясь и прислушиваясь. Каждый нерв был напряжен до предела. Чем ближе становились деревья, тем больше странностей в них находилось. Толстые ветки на концах расщеплялись, и казалось, будто каждое дерево распахнуло десятки зубастых клювов. Листья были мелкие, скорчившиеся, словно им не хватало влаги. Ни единый порыв ветра не освежал