Энджелл, Перл и Маленький Божок - Уинстон Грэхем

— До скорого, папуся, — сказал Годфри и вышел.

После его ухода воцарилась гнетущая тишина. Мисс Лок последовала за ним проверить, действительно ли он ушел, закрыла входную дверь и вернулась к Уилфреду.

— Мистер Энджелл…

— Только не сейчас, мисс Лок. Прошу вас, дайте мне десять минут — ознакомиться с этой перепиской. — Энджелл поднял голову, и мисс Лок ужаснулась выражению его лица. Словно сердечный больной, преодолевший высокую лестницу. — У нас ведь нет спешных дел.

— Видите ли, там мистер Бирман, сэр. Он ждет вас, но я не докладывала, пока у вас был этот… этот парень.

— Мистер Бирман… — Энджелл закрыл папку. — Ах, да, мистер Бирман. Пригласите его.

Бирмана тоже удивил вид Энджелла. Положение явно все более усложнялось — он узнал Годфри Брауна, когда тот направлялся через приемную к выходу. Но Бирман взял себе за правило знать лишь то, что ему говорили.

— Ну как? — резко спросил Энджелл.

— Вы здоровы, старина?

— Разве я похож на больного?

— Простите. Я только спросил. Сейчас кругом грипп.

— Зачем вы пришли? Я жду клиента.

— Пришел, — сказал Бирман, — чтобы получить у вас чек на две тысячи с оплатой наличными.

На улице кто-то завел машину, взревел мотор, это неприятно действовало на нервы. Бирман сложил перчатки, сунул их в карман и подул на пальцы.

— Ну и холод.

— На две тысячи фунтов?

— От вашего клиента, — пояснил Бирман с ноткой иронии в голосе.

От Энджелла она не укрылась, но кровь так сильно стучала в висках, что заглушила голос осторожности. Возможно, выдумка о несуществующем клиенте изжила себя.

— Что это значит?

Бирман пожал плечами.

— Это значит, что мы не ошиблись в низости человеческой натуры.

Бледность постепенно исчезла с лица Энджелла. Он откашлялся.

— Мне казалось, Джуд Дэвис отказался. Отказался наотрез.

— Мне тоже так казалось. Но у него было время поразмыслить, и он передумал. Как видно, в этом мире нет праведников.

У Энджелла брюки словно прилипли к стулу. Пришел, наконец, момент, когда он мог вкусить месть, и тут он на мгновение в растерянности отпрянул.

— Вы хотите сказать… А какая у нас гарантия, что после уплаты денег соглашение будет выполнено?

Винсент Бирман слегка улыбнулся.

— Никакой, старина. Абсолютно никакой. Боюсь, вам придется примириться с этим: раз уж попал в грязь, нечего бояться замарать ноги. Но сейчас я отдам Дэвису только тысячу, а вторую, когда дело будет сделано. В крайнем случае, вы рискуете половиной.

Энджелл смотрел в окно на обманчивое солнце, отсюда казавшееся таким же теплым, как улыбка Бирмана. Как ни странно, у него вдруг зашевелилась совесть, отзвук былых внушений и понятий. Еще один довод против пустой траты денег. Он заколебался и тронул языком расшатавшуюся пломбу. И тут ему вспомнился Годфри — негодяй, сделавший из него рогоносца, посмешище любого фарса. Теперь, когда представилась возможность отомстить, мир вокруг показался ему более беспросветным, чем прежде.

— Если, разумеется, — продолжал Бирман, — ваш клиент не охладел к затее.

— Нет, — ответил Энджелл. — Когда я говорил с ним в последний раз, он нисколько не охладел. Он уполномочил меня выплатить деньги от его имени. Тысячу сейчас?

— Две тысячи сейчас. Когда буду выплачивать первую, я должен показать, что и вторая у меня в руках.

На следующей неделе Годфри работал со скакалкой, когда Дэвис отозвал его в угол. В последнее время Дэвис держался несколько сдержанно, и Годфри обрадовался такому проявлению благожелательности.

— Послушай, малыш, у меня тут есть для тебя интересное дельце. Слыхал о Токио Кио?

— Кто же о нем не слыхал.

— Так вот, ты ведь знаешь, что он подписал контракт на бой из десяти раундов в Йорк-Холле с Кевином О'Шеа, ирландским чемпионом?

— Знаю. Я надеялся выступить в той же программе.

— Что ж, может, еще и выступишь…

— Вот как? Приятная новость!

— На прошлой неделе звонил менеджер О'Шеа. О'Шеа на тренировке вывихнул себе щиколотку и вышел из игры.

Годфри ладонью пригладил густую шевелюру.

— Ну и что?

— Не торопись. Ты ведь знаешь, Токио Кио только за тем и приезжает в Европу, чтобы в феврале встретиться с Карлом Хейстом в Гамбурге на звание чемпиона мира. Но до этого ему хотелось встретиться еще с кем-нибудь для разминки. Это ведь его первый приезд в Европу. Так что десять раундов с О'Шеа и планировались как разминка. Ну и для О'Шеа это был бы шанс показать себя.

— Какой шанс? Да Кио сожрет его с потрохами. Всем ясно.

— Верно. — Джуд Дэвис разглядывал золотое кольцо с печаткой на безымянном пальце. — Пойди, накинь халат, ты вспотел.

— Нет, хватит и полотенца. Ты к чему клонишь, Джуд?

— О'Шеа в последнее время не везет. Мы все так считаем. Сначала дисквалификация, да еще где — в Дублине! Потом сломал руку в Ливерпуле и на полгода вышел из игры. Ему был нужен реванш. А теперь он все испортил, вывихнув щиколотку.

Годфри хмыкнул.

— Интересно, как бы он взял реванш у типа с самыми тяжелыми кулаками в этой категории? — Он взглянул на менеджера. — Уж не хочешь ли ты сказать, что ему бы подстроили победу?

Джуд Дэвис улыбнулся.

— У тебя, малыш, романтические идеи. Токио Кио не даст подмочить свою репутацию. Просто менеджер Кио хотел устроить ему полную разминку со всеми фокусами-мокусами, как в настоящем бою, только, как бы это сказать, без особой перегрузки. Тренировка — это не то. И в показательном бою нет того накала. С менеджером Кио договорились, что Кио даст О'Шеа продержаться все десять раундов и что Кио выиграет по очкам. Таким образом, О'Шеа заработает хорошие отзывы — еще бы, провел бой до конца с будущим чемпионом мира. Кио получает настоящую разминку, а немецкие болельщики нарасхват покупают билеты, считая, что их Хейст наверняка завоюет звание чемпиона.

Годфри в задумчивости тер спину полотенцем.

— Что у тебя на уме?

— Я считал тебя догадливым.

Два молодых боксера молотили друг друга на ринге. Раздался гонг, и они тут же прекратили бой и, ожидая продолжения, начали работать с тенью.

Годфри тихонько свистнул.

— Вот так шанс. А почему я?

— Это еще окончательно не решено, но я хотел тебя предупредить. А пока помалкивай. Еще никто не знает, что О'Шеа собирается выйти из соревнований. Он вышел уже на прошлой неделе, и с тех пор антрепренер Сэм Виндермир только и занят тем, что ищет ему замену. Но Рой Андерсон в Австралии. Лену Флоддену только что сделали операцию на лбу. Есть и другие, которые бы ухватились за такую возможность, да только, боюсь, им не вытянуть. А ты можешь быстро пойти вверх. Вся загвоздка в том, сумеешь ли ты привлечь публику.

— Кио сумеет. С кем бы его ни свели. Он крупная приманка. И никогда раньше не был в Англии. Я бы сам заплатил, чтобы его увидеть.

— Ты-то его наверняка увидишь. Если дело уладится. Как бы там ни было, ты все равно не останешься в проигрыше.

— Ты хочешь сказать, что выиграть мне не удастся?

— Только скажи, что не хочешь, и конец. Виндермир вызовет из Мадрида Санчеса.

— Да нет, я пошутил. Конечно, хочу. Голосую руками и ногами. Это колоссально. Ну, а Кио, он-то не станет упираться?

— Чего ему упираться?

— Хоть и курам на смех, а все-таки он собирался встречаться с чемпионом Ирландии. А теперь ему предлагают чемпиона Кенсингтона, у которого за плечами только шестнадцать профессиональных боев. Вдруг он заартачится?

— Не думаю. Он тут новичок. Японцы очень вежливые люди. Они сочтут неудобным жаловаться на качество замены. Ну, а в бою ты покажешь себя не хуже О'Шеа.

— Бьюсь об заклад, что лучше.

— Мне только осталось уговорить Сэма Виндермира. Он еще колеблется. Он, конечно, понимает, что это репетиция к Гамбургу, но не хочет, чтобы новость стала всеобщим достоянием. Все должно быть как положено, чтобы никто не мог подкопаться.

— Уломай его, — сказал Годфри. — Упроси, влезь к нему в душу, подкупи, надави на него.

Неприязнь мелькнула во взгляде Джуда Дэвиса, он вытащил записную книжку и сделал в ней пометку.

— Я и сам справлюсь со своими делами, Годфри. Думай лучше о себе. Насколько я тебя понял, ты согласен драться с Кио, если мне удастся это устроить?

— Еще бы!

— Это настоящий шанс. Если мы все уладим, тебе придется всерьез заняться тренировкой.

После этого он всерьез занялся тренировкой. Он даже был готов отказаться от женщин. Во время второго свидания в квартире Салли, после объятий, они поцапались, чувствительно, до боли, как двое любовников, у которых роман идет на убыль; она сбросила одежду со стула, который ей понадобился, он, насупившись, не отвечал на ее болтовню; расставаясь, они не условились о встрече. Что же касается Перл, то с ней было сложнее, а он был слишком раздражен и в смятении, чтобы желать ее сейчас. И Флора тут была ни при чем, просто он слишком привык к старушке, с которой мог и повздорить, и посостязаться в остроумии.