На грани возможного (ЛП) - Стоун Кайла

— Что обо всем этом подумала бы Молли? — спросила Ханна.

На секунду Квинн напряглась. Затем слегка улыбнулась, скорчила гримасу и закатила глаза.

— Она бы кричала, чтобы все убирались с ее лужайки.

Ханна улыбнулась. Через мгновение Квинн тоже широко улыбалась.

А потом они смеялись, воздух стал светлее. Их усталые души стали немного свободнее.

— Вот. — Квинн держала в руках несколько пакетов, завернутых в рождественскую оберточную бумагу и скрепленных маленькими полосками скотча.

Квинн выглядела как обычный подросток — почти. Рваные джинсы, черные боевые ботинки, безразмерная футболка AC/DC, черные волосы, в которых виднелись слабые нити синего цвета.

Ее AR небрежно висела через плечо, карамбит на поясе. Синяки давно исчезли, кроме неровного шрама, рассекающего нижнюю губу.

Другие девушки, возможно, испытывали бы ужас или стыд, но Квинн носила его, как почетный знак.

Она изменилась и осталась прежней. Более тихая, сдержанная, более зрелая. В ее глазах появилась мудрость, с трудом обретенная в тяжелых испытаниях.

Она протянула Майло пакет.

— Для тебя, Мелкий.

Лицо Майло засветилось.

— Я люблю подарки!

— Я догадывалась.

Майло развернул рогатку Квинн. Также в комплекте шли защита для запястья и пакетик с шариками из стали 1/8.

Глаза Майло стали круглыми, как мячики для гольфа. Он запрыгал, его кудри развевались, Майло улюлюкал от восторга.

— Это мне?

— Я не вижу здесь другого сопливого ребенка по прозвищу Мелкий, а ты?

— Не-а! Только я!

— Кроме того, я нашла последнюю банку арахисового масла за ведром муки в тайном логове бабушки. Я собиралась обменять ее, но потом подумала, что ты захочешь сначала попробовать…

— Да, черт побери, хочу! — радостно согласился Майло.

— Следи за языком, — хмыкнула Ханна, сдерживая смех.

Квинн сузила глаза.

— Никакого арахисового масла для тебя, пока не попадешь в яблочко. Эта рогатка — оружие. С ее помощью ты сможешь поймать белок и птиц, а если понадобится, то и выбить глазное яблоко плохому парню. Важно знать, как ею пользоваться. Это означает обучение. Я научу тебя. И я оставлю флешетты у себя, пока ты не будешь готов их использовать. Цитируя одного известного философа: «С большой властью приходит большая ответственность».

— Это из «Человека-паука»!

— Супергерои тоже могут делиться мудростью, Мелкий.

Майло умоляюще посмотрел на Ханну.

— Мама? Можно? Она научит меня быть классным стрелком из рогатки?

— Я почти уверена, что если скажу «нет», то получу бунт, так что у меня нет особого выбора, да?

Майло восторженно вскинул кулак.

— Да!

Квинн усмехнулась. В ее лице застыла грусть, но немного прежней искры вернулось. В ее глазах горел огонек, который не хотел гаснуть.

— С Квинн у руля, что может пойти не так? — спросил Лиам у них за спиной. С каждым шагом он опирался на свою трость, боль пронизывала его суровое лицо.

Квинн закатила глаза.

— Это попытка пошутить, Росомаха? Если да, то продолжай стараться.

Лиам доковылял до Ханны. Она обняла его за талию и прислонилась головой к его плечу.

Майло засунул рогатку и патроны в карман комбинезона и открыл второй подарок Квинн. В простой деревянной рамке находился изящно выполненный углем портрет Ноа Шеридана.

Потрясенный, Майло благоговейно держал его в обеих руках, глядя на изображение отца так, словно мог его впитать.

Квинн изобразила Ноа в его лучшем виде — взъерошенные светлые волосы и точеная челюсть, глаза блестят в восторге, он улыбается, веря, что мир настолько хорош и совершенен, насколько он хочет его видеть.

Не говоря ни слова, Майло помчался к их дому, чтобы положить подарок в свою комнату, среди своих самых ценных вещей.

Орео громко заверещала и помчалась за ним. Коза начинала думать, что она человеческий ребенок.

— Он говорит «спасибо». — Ханна закатила глаза. — Манеры. Можно подумать, его воспитывали волки.

— Я, хм, сделала рисунок и для тебя тоже. — Квинн протянула последний подарок со смущенным выражением лица. Два красных пятна стеснения появились на ее щеках, но она сияла.

Второй рисунок. На этом рисунке Шарлотта Роуз изображена новорожденной — ее розовые губы, яблочные щечки, пушистая кожа и ракушки ушей.

Квинн начала работу над рисунком через несколько дней после возвращения Ханны в Фолл-Крик, когда Шарлотте было всего несколько недель. Она уже так выросла.

У них не осталось ничего, напоминающего о тех первых днях.

А теперь есть.

Эмоции переполняли грудь Ханны.

— Это… это прекрасно, Квинн.

Квинн покраснела.

— У тебя есть дар, Квинн, — сказала Ханна. — Воистину. Такие вещи нужны нам не меньше, чем пули и пластыри.

Квинн уткнулась ботинком в траву, внезапно застеснявшись.

— Бабушка говорила что-то в этом духе. Но для выживания никому не нужны уголь и бумага.

— Ты будешь удивлена, — заметил Лиам.

— Я представляю, как люди обмениваются рисунками своих близких, — поддержала его Ханна. — У большинства из нас больше нет фотографий, только воспоминания. А воспоминания тускнеют.

В глазах Лиама мелькнула тень, напоминание обо всем, что он потерял.

— Я буду твоим первым клиентом.

— Договорились. Но с трудных клиентов я беру дополнительную плату. — Квинн одарила его дьявольской ухмылкой. — С тебя двойная цена.

Лиам вымученно улыбнулся.

— Ты торгуешься не по-детски.

Она усмехнулась в ответ.

— Это апокалипсис. Девушка вынуждена делать то, что требует жизнь.

Глава 78

Ханна

День сто тридцать первый

Ханна наблюдала, как Майло вернулся во двор Молли. Он пронесся по крыльцу, перепрыгнув через храпящего большого пира и нарушив дремоту Локи на спине Призрака.

Кот недовольно мяукнул, а затем вернулся в свое меховое гнездо.

Майло плюхнулся на крыльцо рядом с Призраком и почесал его пушистую голову. Не открывая глаз, Призрак заскулил, поджав хвост в сонном удовлетворении.

Ханна сжала руку Лиама.

— Я сейчас вернусь.

— Я никуда не уйду, — ответил он.

Ханна пробралась через толпу соседей и друзей, и села на ступеньки крыльца рядом с Майло.

— Мы можем поговорить минутку?

— Конечно, мам.

— У нас все в порядке?

Майло почесал нос.

— Что ты имеешь в виду?

Она наклонилась и убрала с его лба непокорные кудри. Очертания его лица менялись, удлиняясь и утончаясь. Под исчезающим детским жирком ее сына вырисовывалась версия лица Ноа.

Ханна по-прежнему пела ему на ночь, хотя иногда он просил рассказывать истории Квинн или Лиама. Лиам оказался удивительно хорош в этом деле, его голос звучал глубоко и проникновенно. Он добавлял характерные детали к воображаемым сценам сражений, которые Майло поглощал как арахисовое масло.

— Ты и я, — сказала она. — Я провела с тобой не так много времени, как хотелось бы.

— Ты занималась спасением мира.

— Ты и есть мир. Мой мир.

Она изучала цвет его лица, взлет и падение его груди, кожу под глазами, всегда проверяя признаки проблем с надпочечниками.

Его лекарств хватит еще на несколько месяцев. Им нужно будет найти больше или сделать больше.

Всегда есть чем заняться.

— Я хочу убедиться, что ты это знаешь. Что с тобой все в порядке.

— Да. — Майло наклонил голову и закусил нижнюю губу, словно сосредотачиваясь. — Я в порядке.

Она обняла сына, вдыхая его сладковатый мальчишеский запах. Он обхватил ее шею своими худыми руками и обнял ее в ответ.

— Я сказал Квинн, что поделюсь тобой, — прошептал он ей в кожу головы, его дыхание обжигало ее ухо. — Ты ведь можешь быть мамой для всех нас троих?

Ханну пронзила дрожь. Смесь грусти, радости и яростной гордости.

— Это отличная идея.

— Могу я сказать ей, что мы ее удочерили?

— Конечно. Я думаю, из тебя получится фантастический младший брат.