Игра до победы - Джанет Дейли

Всадники вернулись к центру поля для нового вбрасывания. Роб вновь оказался рядом с Раулем. Аргентинец бросил взгляд на пену, перемешанную с кровью, падающую изо рта рыжего коня Роба. Он перевел глаза на всадника, игнорируя смешанное выражение сердитого уважения и обиды на лице юноши.

– У него порван рот, – сказал он резко, предоставляя Робу выбор: сменить лошадь или продолжать игру до последней минуты чуккера, не обращая внимания на страдания своего коня.

Если Роб затратит драгоценное время на замену лошади, то оставит своих товарищей по команде в меньшинстве в самый неподходящий момент – перед новым вбрасыванием. По мнению Рауля, в игре нельзя давать противнику ни малейшего преимущества.

Секундой позже Роб развернул коня и поскакал к линии, где стояли запасные лошади. Рауль сомневался, что молодой всадник сделал бы подобный выбор шесть месяцев назад.

Теперь их было четверо против троих. Команда Рауля перехватила мяч и погнала его в сторону ворот. Роб выскочил на поле на свежей лошади, но было слишком поздно. Мяч влетел в ворота.

Когда обе команды вернулись к центру поля, Рауль услышал, как Шербурн отчитывает Роба за его решение:

– Как по-твоему, какого черта мы здесь делаем? Осталось меньше минуты! Почему ты не подождал до конца этого проклятого чуккера, чтобы сменить коня?

Рауль невесело улыбнулся. Парень начинает понимать, каково это – играть на хозяина. Тут уж не важно, правильно ты поступил или нет, – владелец или капитан команды всегда прав. Желание выиграть было яростным. И человеку вроде Шербурна трудно смириться с тем, что им подряд забили два гола. И на Роба, невольно связанного с двумя неудачами, падает вся тяжесть его дурного настроения. И это наряду с усталостью и травмами – неприятная сторона игры.

Прежде чем рефери успел бросить мяч между двумя линиями всадников, прозвонил колокол. Конец тайма. Команда Рауля впереди на три очка, и до конца игры остался только один период. Рауль поскакал к линии, где стояли запасные лошади, и спешился. Конюх – невысокая и полная девушка – приняла у него поводья и увела взмыленного коня.

Рауль снял шлем и, утомленно дыша, положил каску и клюшку на шезлонг, стоящий на траве. Страшно хотелось хоть немного передохнуть, но прежде всего надо проверить седло и сбрую на свежей лошади. Мышцы ныли от усталости и болел ушиб на правой ноге, по которой случайно ударили клюшкой в начале игры.

Он переборол изнеможение, которое толкало его опуститься в шезлонг, и снял со спинки влажное полотенце. Вытер с лица пот, прошелся по мокрым волосам и повесил полотенце на шею, чтобы немного охладить разгоряченный затылок. Из ссадины на руке сочилась кровь. Он и не помнил, где и когда поранился. Особой боли не было, и потому Рауль не стал прижигать ранку спиртом или йодом.

Кто-то протянул ему стакан с питьем. Он отпил половину, но тут девушка-конюх вернулась, ведя оседланную лошадь. Рауль оставил вороного на конец игры, чтобы резко нарастить скорость в финальном периоде. Не дожидаясь, пока девушка подведет животное к нему, Рауль зашагал навстречу.

Он проверял, как затянута подпруга и длину мартингала, когда к нему подъехал Хеппелуайт, уже успевший сесть на свежего пони. Капитан команды был утомлен не менее Рауля, однако лицо его сияло от предвкушения близкой победы.

– Разве я не говорил тебе, что все дело в скорости? – заявил он. – Каждый раз, как увеличивается темп, мы получаем контроль над игрой. Стиль игры Шербурна – равномерность и расчетливость. Скорость сбивает его с толку. В этом периоде ты и твой вороной должны носиться как угорелые. Делай, что я говорю, и, черт побери, мы завоюем этот приз.

Рауль кивнул, отлично понимая, что на него ложится большая нагрузка, чем на всех остальных. Среди них он был единственным профессионалом. Ему платят за игру, и от него ждут результатов. А единственный результат, который идет в счет, – это победа. Он всегда испытывал это невидимое давление, и иногда оно изматывало его. Но поло – его профессия, а для Хеппелуайта – оно только увлечение. От Рауля ожидали – не просто ожидали, требовали! – совершенства в игре. Ему не простят промахов, которые иногда случаются у любого в неудачные дни.

– Мне нужна более длинная клюшка, – сказал он конюху, подходя к шезлонгу и беря шлем и хлыст.

Когда он сел в седло, девушка подала ему другую клюшку. Вороной конь был выше того, на котором он ездил в предыдущем чуккере. Поэтому ему и пришлось использовать более длинное орудие. Держа клюшку концом вверх, как воин копье, Рауль тронул поводья, направляя коня на просторное зеленое поле.

– Удачи, – крикнула ему вслед девушка-конюх.

Лес следила за игрой из-за боковой линии. Шампанское, которое она пила прошлой ночью, оставило после себя ужасное похмелье. Крепкий кофе, которым она пыталась взбодрить себя с утра, не улучшил самочувствия. Она по-прежнему чувствовала себя отвратительно. Голова была настолько тяжелой, что ее приходилось поддерживать рукой, в висках стоял тупой стук. Глаза слепило от яркого солнечного света, несмотря на широкополую шляпу и темные очки. И все больно било по чувствам – звуки, запахи, движение вокруг…

Отчасти это состояние было вызвано еще и телеграммой от Эндрю, в которой тот сообщал о своей женитьбе на Клодии. Утром Лес отдала ее Трише и Робу. Сын, как и следовало ожидать, ничего не сказал и вышел из комнаты. Триша пробормотала что-то насчет того, что надо бы купить им свадебный подарок.

Лес попыталась не думать об этом, а наблюдать за игрой. Однако события на поле разворачивались слишком быстро, чтобы она могла уследить за ними, а потому Лес стала просто отыскивать глазами Роба. В этом она тоже не слишком преуспела и постоянно теряла сына из виду в мешанине мелькающих клюшек и скачущих галопом лошадей.

Но вот Роб показался опять. Он вырвался из группы всадников и мчался вперед, догоняя мяч, катящийся к линии ворот. Лес смутно представлялось, что это ворота противника, хотя она могла и пропустить момент, когда команды поменялись концами поля.

– Вперед, Роб! Вперед! – кричала Триша.

Лес поморщилась от этого подбадривающего клича. Ей хотелось, чтобы дочь не вопила так громко. Из толпы, скачущей вслед за Робом, вылетел вороной конь. Всадник пригнулся к лошадиной шее, привстав на стременах и вытянув вперед клюшку. Когда Роб размахнулся для удара, головка его клюшки зацепилась за клюшку всадника на вороной лошади, и он так и не сумел пробить по воротам.

– Черт бы его побрал, – выругалась Триша.

– Кто это был? – Лес так медленно соображала, что единственным, кого она могла различить на поле, был только ее сын.