Мёртвый разлив - Сергей Иванов

– Лучше трахну её напоследок, – перебил парень. – Какая дурочке разница?

– Немытую? Фу, сыночка, не говори гадостей! Лучше потом я…

– Мне надоело с тобой, – снова перебил он. – У тебя бёдра трясутся. Могу я иногда раздолбать целку? Ты-то, мамуля, с половиной города перетрахалась!

Решившись, Митренька принялся стаскивать тесные брюки, обнажая женственный зад. Вадим подождал, пока он спустит их до колен, надёжно себя стреножив, и тогда неслышно вскочил в комнату, сграбастав боровчика за шиворот. Много сил это не потребовало, так что «напрасны ваши опасенья»!

– Мать!! – истошно заорал тот, безуспешно пытаясь вырваться и молотя вокруг коротенькими руками. – Твою…

Неразрешимая дилемма, думал Вадим, брезгливо удерживая толстячка на удалении. Вообще я против убийств, тем более – казней. Однако как там, в поговорке? «Волкодав прав, а людоед – нет».

Он ощутил спиной атаку и в последний миг сдвинулся в сторону, пропуская мимо отточенный мясницкий нож, на который его попыталась нанизать хозяйка, вступившись за откормленное человечиной дитя. Ах, эта «святая материнская любовь»!.. На следующем шаге, не сумев затормозить, дамочка вонзила тесак между лопаток сына и завизжала в смертельном ужасе, заглушая его хрип. А всадила она клинок с неженской силой, так что тот наверняка достал сердце. Уж не сама ли мать забивала жертвы? Или только стояла на подхвате? Ах, семейка!..

Поспешно отпрянув ещё дальше, Вадим подхватил девочку вместе со стулом и переставил в дальний угол, отчего-то уверенный, что вне корыта здешние аккуратисты не станут на неё покушаться. Следующим порывом было сбежать, не дожидаясь тягостного финала, однако Вадим задавил слабость. А ну как дамочка и без сынка продолжит охоту? Ещё неизвестно, кто здесь «направляющая сила»!..

Заколотый боровчик уже обвалился на пол, судорожно дёргая ногами. Из разевающегося губастого рта обильно струилась кровь, выпученные глазки едва удерживались в орбитах. Женщина стояла над ним точно памятник, сцепив побелевшие ладони.

– Сыночка, – растерянно сказала она. – Говорила ведь: не серди маму. Что же теперь… И ковёр весь испачкал, надо ж как!

Про Вадима она, похоже, забыла – как и про девочку-ужин. Надолго ли?

– Как зовут? – спросил он и добавил с усилием: – Вас.

– Ангелина Серафимовна, – ответила она машинально. – А его – Митрофан. Мальчик мой…

«Ух ты! – подивился Вадим. – Даже отчество совпадает. Может, они и вправду с вахтёршей – сёстры? Тесен мир».

– Что же нам делать теперь, Серафимовна? – произнёс он. – Не получается просто разойтись – ну никак!

– Зачем же расходиться? – возразила женщина, наконец подняв на Вадима заплаканные глаза, и с готовностью принялась расстёгивать натянутую блузку («полна пазуха грудей»), складывая переспелые, но ещё тугие губы в обольстительную улыбку. – Разве нам нечего обсудить?

Наверное, она искренне скорбела по сыну, но что делать, сперва следовало подумать о выживании – первый рефлекс любой хищницы. Главное уцелеть, а детёныши – дело наживное. Так почему не нажить их прямо сейчас, от эдакого самца? А заодно словить кайф, какой подвернётся, – сколько той жизни, да? И посчитаться с убийцей, если повезёт. Или же обзавестись защитником и добытчиком, если повезёт ещё больше. А сыночку ещё успеем оплакать – потом, на досуге… Действительно, редкостная шалава!

– Не сейчас, – ответил Вадим. – Времени нет, и поразмыслить обоим не вредно. Подождёте меня до завтра, ладно?

– Это не я, не я! – приговаривала женщина, хватаясь за его рукава, пока Вадим заталкивал её в тёмный чуланчик. – Это Митренька меня заставлял – принудил!..

– Ну да, «токмо волею пославшей мя супруги»! – хмыкнул Вадим, осторожно закрывая дверь, чтобы не защемить пухлые пальцы.

– Он ведь обжорка был, прости господи, не прокормить никак, – частила хозяйка. – И мясо – ну так любил! Что было делать, а? Кругом – никакого порядка… И эта девчонка – она ж из приёмника сбежала, правда! Государство кормит её, одевает, воспитывает, а этой соплячке всё мало, мало… Да она всё равно бы плохо кончила, паршивка, Крепость бы предала! Разве можно допустить? Мы ж как санитары, улучшатели породы… мы с блюстителями в едином строю!.. А ещё эти охальники, лапальщики, блудники, которым только и нужно было… Думаете, их тоже – ни за что? Ведь получали своё сполна, и только затем Митренька их…

Дальнейшие слова растворились во всхлипах, разжалобивших бы и куда менее сентиментальных. Вздыхая, Вадим подпёр дверь торцом тяжёлого шкафа, под завязку набитого разнообразным тряпьём, и только затем принялся за девочку, покорную точно кукла. Её омертвелость уже начала Вадима тревожить: как бы такой шок и вправду не оказался гибельным. По крайней мере, крыша у малышки может уехать далеко – и не проклюнется ли тогда ещё один «Митренька»? И чем займётся она: примется убивать обессиленных любовников, точно паучиха? Что ж, дело житейское: за скотство одних почти всегда отдуваются другие, – а первые знай свинячат себе дальше!.. Впрочем, Митренька своё уже отхрюкал.

– Всё-таки скажите: зачем? – не утерпел Вадим перед уходом. – Вам что, белков не хватало? Или это особый вид гурманства? Чего вы добивались, а?

– Силы, – неожиданно донеслось из-за двери. – Хоть немножко! Вокруг творится такой страх, особенно ночью, а мы слабы и ничтожны перед десницей божьей – кто нас защитит? А ну как и сюда заявится Мститель!..

Видимо, имелись в виду мясорубы, успевшие впечатлить уже многих.

– Как раз тут ему нашлось бы чем заняться, – проворчал Вадим, – если он и вправду приходит для мести.

«Но вот за чьи грехи расплачиваются такие малышки? – добавил он мысленно. – Уж не за наши ли, а?»

Девочка оставалась едва вменяемой, пока Вадим нёс её, укутав потеплей, в посёлок «росичей». И даже не пикнула, когда он передавал её на попечение броновских девиц. Уже бегом, навёрстывая время, Вадим устремился по освоенному маршруту обратно. И скоро, вынырнув из-за кустов, вступил в Крепость, не замеченный ни единой душой.

Комендантский час ещё не начался, однако по улицам курсировали патрули из добровольческих бригад, задерживая припозднившихся малолеток, а прочих беря на заметку. Из многих нынешних починов, поощряемых или, во всяком случае, игнорируемых властями, этот был не худший (упаси боже столкнуться, к примеру, со старожилами-«ищейками»), однако и от таких встреч настроение не улучшалось. Благодаря обострённому чутью Вадим замечал патрули за несколько кварталов – куда раньше, чем они его, – и обходил, избегая унизительных объяснений. Только перед самым домом его чутьё дало осечку – а почему, Вадим сообразил, когда разглядел вожатую этого патруля.