Пин-код для Золушки - Данил Корецкий

Королевство казалось другим миром — аскетичным, требовательным и строгим. Нет постоянного шумного оживления на улицах, разношерстных и разноязыких толп, сигналов автомобилей и громкой музыки, пестроты и разнообразия одежды, бесцельно слоняющихся личностей, напрочь отсутствуют пьяные и женщины в недопустимых нарядах. Хотя понятия «недопустимости» в Халялье и на Елисейских Полях различаются коренным образом: здесь обнаженные плечи и юбка до середины икры будут расценены как преступление, наказуемое тюремным заключением. Среди то и дело проезжающих по дорогам полицейских патрулей есть и те, которые специально следят за соблюдением местного дресс-кода. Ну и, конечно, жара… Но это природное явление, к тому же африканца жара не пугает…

Во дворце Ахмеда бен Касима ничего не изменилось. Просторные залы, высокие куполообразные потолки, тишина, едва нарушаемая журчанием фонтанов, прохлада, молчаливые слуги, которые появляются по хлопку ладоней, звонку с переносной кнопки вызова или по мысленному приказу хозяина в тот момент, когда они нужны. Сам он, в обычном национальном наряде, восседал на возвышении в похожем на трон кресле, в котором обычно принимал просителей и лиц, находящихся ниже него на социальной лестнице. Хотя сейчас перед властные очи явился начальник его личной охраны. Или уже нет? Шейх быстро принимал кадровые решения, и далеко не всегда они заканчивались просто отставкой… Вот и распорядитель акульих охот Али стоит на месте главного охранника — справа и чуть сзади господина. Может быть, уже он начальник охраны? И даже без ножевого поединка? Но для этого нужно сильно разгневать шейха, а ведь он ровно ничего не сделал! Пока…

— Ну, выполнил свой обет? — спросил шейх.

Вроде обычный вопрос, и вполне соответствующий обстановке, но Мадибе не понравилось ни как он смотрит, ни каким тоном говорит…

— Да, еще один виновник побрел в небесные луга прислуживать моему хозяину…

— Но ведь туда должны отправиться все причастные! Ты уже знаешь, кто будет следующим?

— Знаю, — кивнул Мадиба, а сам подумал, что шейх бы очень сильно удивился, услышав, кто третий на очереди.

— А что ж ты так долго делал в Париже?!

— Надо было найти того, кто хоть что-то знает…

— А разве это очень трудно? Там ведь много ваших!

— Да, много. Но из БББ никого нет. А те, кто есть, — обычные беженцы, которых больше заботят вопросы работы и вида на жительство.

— А ты под каким именем среди них ходил? — проницательно спросил шейх и прищурился.

— Под тем, под которым они меня знают.

— Вот то-то и оно! — Шейх осуждающе покачал головой. — А сейчас ты стоишь передо мной в костюме гяуров, и я не знаю, как тебя зовут в данный момент…

— Я только с самолета, господин! Не стал тратить время на переодевание…

— На это не нужно много времени. Значит, ты комфортно чувствуешь себя в нем! А это плохо… Мне сказали, что у тебя нутро осталось прежнее. Веру сменил, имя сменил, одежду сменил, а внутри тот же самый. Это характерно для ящериц, змей и… изменников.

Али кивал, показывая, что полностью согласен с мнением хозяина. Он находился в предвкушении счастливого изменения судьбы: ведь должность начальника охраны в дворцовой иерархии гораздо выше, чем распорядитель соколиных или акульих охот! И хотя он занимает ее временно, настрой шейха таков, что, похоже, выскочка Хафиз может потерять свой пост, скорей всего, вместе с головой!

Дело принимало плохой оборот. Тем более что стоящий перед троном африканец в европейском костюме действительно чувствовал себя «черным леопардом» Мадибой Окпарой, а не «соколом пустыни», охранником шейха Хафизом абу Халялья. Но проявить слабину, спасовать в такой ситуации нельзя, ибо мигом окажешься на орлином столбе, либо что его тут заменяет…

— У Далиля гнилые мысли и лживый язык. Если вы считаете меня изменником, — начал было Мадиба, дерзко глядя в глаза шейха, но тот взмахом руки прервал его.

— Пока нет. Иначе разговаривали бы мы уже не здесь и не так.

— Тайный поиск требует изменений имени, одежды, места жительства, — решился пояснить Мадиба. — Когда мы летели в Бахру, вы сами приказали мне надеть этот костюм, чтобы расположить гостей… Ведь войти в доверие к людям очень нелегко!

— Зато потерять его можно в один миг! — перебил шейх. — А все остальное меня не касается. Я всегда под своим именем и в своей одежде!

Тон Ахмеда бен Касима был надменным, если не презрительным.

«Ну да, — подумал уязвленный Мадиба. — Потому что тебя охраняют твои деньги. И ты живешь как король в своей стране, хотя богатством превратил в „свою страну“ весь мир…»

— Кстати, насчет Бахры у меня тоже имеются вопросы. Но вначале я должен кое-что уточнить, — многозначительно проговорил шейх.

«Ну вот еще чего не хватало!» — мелькнула тревожная мысль. Но он ее, конечно, никак не проявил вовне. Внешне начальник охраны вел себя, как и положено покорному и преданному слуге.

— Как вам будет угодно, господин! — склонил голову Мадиба, опасаясь, что шейх прочтет в его глазах отражение бушующей в душе исступленности. В конце концов, тот не сделал ему ничего такого, за что можно быть вовек благодарным. Взял на работу? Да, но заставив переступить через труп своего верного слуги. Того, который охранял его много лет и готов был собой заслонить от грозящей опасности!

Конечно, произносить это вслух было нельзя. Да и не только беспричинный «наезд» явился причиной затаенной, разъедающей его изнутри ярости. Дело совсем в другом… В том, что и вовсе невозможно продемонстрировать, дабы не быть вмиг преданным мучительной казни…

То ли эта мысль отразилась на лице, то ли шейх уловил исходящую от него волну неприязни, но он резко закончил разговор.

— Сними этот дурацкий костюм и собирайся. Завтра мы отправимся на «Ориенте» в южные воды. Думаю поохотиться на акул и добыть самую большую, которую еще никто и никогда не вытаскивал на земную твердь. Ты не хочешь тоже научиться этому делу?

— Прикажете — научусь! — ответил Мадиба.

Али нахмурился. Вероятность стать начальником охраны развеивалась, как мираж, да и его собственная должность утрачивала твердость и приобретала зыбкую неопределенность. Зачем шейху два ответственных за акулью охоту?! Или хозяин хочет и его свести в ножевом бою с этим черным атлетом, которого он заведомо победить не сможет? И тогда Хафиз с каким-нибудь новым Саидом закопают в пустыне уже его…

— Хорошо, можешь идти! — Шейх махнул рукой. — И подумай, не ошибаешься ли ты в том, кто твой хозяин! Ибо проговорки — это проявление истинной натуры, затаенной в глубине души под маской преданности!

Мадиба сразу понял, в чем дело: он назвал своим хозяином покойного Афолаби, как и считал