СВЯТИТЕЛЬ ГРИГОРИЙ ПАЛАМА. БЕСЕДЫ (ОМИЛИИ). - Святитель Григорий Палама

Поскольку же Церковь Христова, и особенно в сем великом городе, имеет в своем числе не только простецов, ню и мудрых мужей, которые таковы либо по природе либо посредством обучения в наставлениях, преподаваемых мною или же иными лицами, то посему я не делаю свою беседу ни слишком ученой, ни слишком простой, скорее желая поднять уровень нижестоящих, нежели ради них понизить уровень вышестоящих. Внимающий же и слушающий внимательно наставление, хотя бы и был простец, отнюдь не не поймет все говоримое; а благодаря тому, что возможет принять и удержать и привести в дело, хотя бы то было и весьма малое, убежит от всякого зла для души своей; расширить же и исполнит и спасет свое сердце, приявшее сие (божественное учение). Потому что, — чтобы взять пример из боговдохновенного Писания, — оно уподобляется тому камню, о котором сказал Даниил, говоря, что он оторвался от горы, быв весьма мал, и ударив образ сих текущих (непостоянных) вещей, разбил и раздробил его, сам же, расширившись, наполнил всю землю. Ныне же особенно необходимо, не только простецам, но и мудрым, внимать тому, что говорится; потому что если по образу речи наша беседа и применяется как–то к людям простым, однако, она заключает в себе не наивное содержание и не малую пользу: потому что я вам представлю дурные страсти и добродетели и, обнажив корни каждой из них, покажу, что они (корни) не тождественны, но — различны, для того, чтобы и вы одни срубали, а другие окружали негой. Итак, любовь к Богу является корнем и началом всякой добродетели; а любовь к миру — виновницей всякого зла. Посему–то эти две любви и противоположны друг другу и одна уничтожает другую, как и Брат Божий взывает, говоря: «Любы мира сего вражда Богу есть; иже бо восхощет друг быти миру, враг Божий бывает» (Иак. 4:4). И возлюбленный Христу Иоанн говорит: «Аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем: яко все, еже в мире, похоть плотская, и гордость житейская, несть от Отца» (1 Ин. 2:15). Будем внимать, братие, дабы вследствие любви к дурным услаждениям и гордости в отношениях друг ко другу, не отпасть нам от любви Небесного Отца. Ибо в этих двух (греховных состояниях), Апостол охватил всякую страсть, разлучающую нас от Бога. Но корнем и началом и причиной двоицы этих двух противоположных друг другу корней, я имею в виду: любви к миру и любви к Богу, — является иная двоица любви, непримиримая взаимно и враждебная [146]: ибо любовь к нашему телу является причиной любви к миру: потому что мы любим мир по причине тела и услаждения его. Причиной же любви к Богу является любовь к нашему духу, т. е. к душе: потому что по причине своей души и покоя в будущем веке и благонаследия мы каждый любим Бога. Что эти любви противоставятся друг другу, свидетельствует и великий Павел, говоря: «Плоть похотствует на духа», т. е. на душу, «дух же на плоть» (Гал. 5:17).

Но каким образом из любви каждого к своей душе рождается любовь к Богу? — Угрожает геенна огня неугасимого; и, в то же время, обещается вечное царство Божие; вечное царство — для слушающих и творящих Божии заповеди; геенна же огненная — для не являющих, чрез дела, веру в Евангелие Христово. Итак, воистину верующие и любящие свои души, и желающие сохранить их для вечной жизни, слушая эти обещания и эти угрозы, сразу же зачинают в себе желание и страх: страх в отношении нескончаемой муки перед лицом грозящей геенны огненной; желание же царства Божияго, согласно обетованию, и приснопребывающего в нем радования. Итак, желая получить сие чистое и божественное радование, и страшась оной муки огненной, они отрешаются от страстных и греховных и земных отношений, тщатся же прилепиться к Богу, путем усердной молитвы, как к Единому имеющему силу и власть освободить от страдания в геенне и удостоить вечной, превышающей ум, радости; и таким образом порождают любовь к Богу, и путем ее еще теснее соединяясь с Богом, приобретают к тому же всякую добродетель: ибо когда Бог действует в нас, тогда сшествует с нами всякий вид добродетели; когда же Бог не действует в нас, тогда все совершаемое нами является грехом. Посему и Господь в Евангелии говорит, что: «Без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15:5). И сознавая это, истинные делатели добродетелей не надмеваются никаким из своих добрых поступков, но, смиряясь, славят Бога — Источника добродетелей, от Которого исполняются благодетельным сиянием. Потому что, как воздух наполняется светом от солнца, являя нам не свою, но солнца славу и сияние, так и те, которые прилепляются Богу, путем делания Божиих заповедей, являются, по выражению Апостола Павла, «благоуханием Христовым» и обладают благоуханием Христа и возвещают добродетели Призвавшего их из тьмы в чудный Свой свет.

Таким, вот, образом, путем духовного наставления, зарождается в нас сознание о будущем, и, путем истинной любви каждого к своей душе, рождаются в нас верующих желание и страх в отношении будущих вещей, и, вследствие сего, усердная и непрестанная молитва и моление к Богу, и, вследствие непрестанной молитвы, любовь к Нему и преданность и, по причине этой преданности, рождается всякая добродетель, придающая смирение к познанию Его, Производящего в нас добродетели [147]. Но каким образом, вследствие любви к телу, рождается любовь к миру, и, вследствие сей любви, дурные страсти, и создается множество грехов? — Как душа, по природе своей, стремится к будущему наслаждению, так тело — к присущему и мимотекущему, а это услаждение — чувственно и совершается путем наших органов чувств [148] и проистекает от чувственных вещей, которые и представляют мир; посему любящий тело является любителем мира. Из–за этой же любви к телу, мы, неумеренно желая мирских удовольствий и гоняясь за ними и любя их, облекаемся в многообличное безобразие страстей. Ибо поскольку мирское услаждение совершается путем чувств, а у нас чувств много и они различны, то и удовольствия, связанные с ними, многи и различны, как и отвечающие им страсти: одни (отрасти) проистекают от зрения; другие от слуха; иные от обоняния; опять же иные от осязания; а иные от вкуса. Но не еда является причиной дурных страстей, связанных со вкусом, но — неумеренность в отношении пищи, т. е. — распущенность: а это выражается в чревобесии, гортанобесии, неумеренном употреблении вина и пьянстве. Чрево же, ради услаждения вкуса принимающее излишки в пище и питье, предоставляет обильный материал для зла, являясь как бы неким истоком, исполненным нечистоты и издающим нечистоту, которой поддерживаются низменные страсти, как то: блуд, прелюбодеяние, распутство, бесчинство и всякая плотская нечистота. А эти, поработив слух, зрение и обоняние, делают их любителями грязи, постыдных слов, блудных песен, сатанинских хороводов, натирании, в целях соблазна, благовонным маслом, отвратительных массажей, нарядов путем драгоценных одежд и головных уборов, которые со вне украшают страстных людей, а внутри облекают, как уродливая маска, бесчестные страсти, и, действительно, уподобляют их гробам повапленным, с внешней стороны кажущимися украшенными, внутри же — исполненными зловония и всякой нечистоты: потому что органы чувств, — будучи порабощены злу, как с внешней стороны, так и с внутренней, стягивают близко и издали ненавистные (греховные) впечатления, и таким образом чрез присущие нашему естеству «окна», не только исходит, но и входит в нас грех, ведущий к смерти. Ибо: «исходящая из уст, от сердца исходят, и та сквернят человека» (Мф. 15:18); и: — «Иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем» (Мф. 5:28).

И вот такая угождающая своему телу душа, всеми способами овладевая услаждением, доставляемым чувствами, и отовсюду собирая материал для удовольствия, доставляемый путем осязания, вкуса и иных чувств, рождает любовь к вещам и сребролюбие; а те, в свою очередь: воровство и неправды и хищения и всякий вид алчности. Но есть и иное чувство помимо этих, не обладающее телесным органом, это — всеобъемлющее, внутреннее чувство: воображение о себе, из которого и иные удовольствия и страсти возникают у любителей мира, из числа которых: надменность, спесь и гордость. Но и опять, из чувственного восприятия и самомнения слагаются некоторые иные смешанные страсти, каковыми являются: человекоугодничество, тщеславие и высокомерие. Но наслаждение души, бываемое от Бога и от божественных вещей, является чистым и бесстрастным и несмешанным с печалью; сей же мир, по самой своей природе, к радости привносит печаль; не только по причине многоразличных перемен и изменений, но и потому, что и давая каждому какую–то ничтожнейшую часть, он большего лишает; потому что мир, будучи один, разделяется для множества, а возможно, и для неисчислимого числа людей, из которых каждый стремится и пытается овладеть и править целым миром. Так что любитель мира, жаждая всего, хотя бы и имел почти все, хотя бы обладал большею частью, чем все остальные, однако сам скорбит относительно того, чем не обладает, а того, кто слабее его, утесняет своим расширением (своей агрессией). И противоположно сему: — когда божественное духовное наслаждение и радость неделимым образом уделяются человеку, то хотя бы он и мог всю ее вместить, однако от этого нет вреда для других; так, каждый из нас всецело обладает Благочестием (Православием) и, вот, не ущербляет этим своего ближнего, но, наоборот, многими способами и помогает ему. Итак, сей мир, как я оказал, вместе с удовольствием приносит и печаль; а наше тело принимает удовольствие, печаль же отвергает; посему этот мир является для него вместе и приятным и жестоким. Одержимые же любовью к своему телу, не познав природу вещей сего мира, посчитав, что он не только полон наслаждений, но и — свободен от скорбей и не понимая, что то, чему они отдают сердце (ο περιέπουσι) должно уйти от них, печалясь, когда случится скорбь, которая, в действительности, отвечает самому существу сего мира и, как бы борющиеся в ночи, не познавая причину страдания, винят друг друга каждый раз при постигающих невзгодах. И отсюда иной жестокий рой страстей открывается для несчастного человеческого рода, как то: поношения, злословия, клеветы, гнев, ненависть, ссоры, зависть и всякое желание исполненное горечи, вследствие чего войны и убийства совершаются по всей вселенной, и особенно в нашем поколении, потому что охладела любовь и умножился грех. Но мы — да сохраним себя в единодушии, соединяемые друг с другом взаимным миром, и удаляясь от всякого безумства (гнева) друг на друга, которое и душу и тело предают гибели. О, братие, молю вас, будем прощать друг другу, если кто имеет на кого огорчение, как и Христос простил нам; чтобы не только в храмах Божиих, но и в домах и на улице, пребывая тихими, единодушно и едиными устами нам славить Отца нашего, Который на небесех. Но в сем дурном списке губительных страстей, чреватых удовольствием и печалью, еще имеются и иные, которые — ни безболезненны и ни усладительны, но имеют исходную точку своего бытия как бы смешенной из противоположных элементов, таковы: — притворство, лесть, коварство и лицемерие.