Кн. 3. Координаты чудес. Цивилизация статуса. Хождение Джоэниса - Роберт Шекли

— Нет. Они говорят обо всем на свете, но не о них.

— А вы не представляете, что происходит в закрытых классах?

— К сожалению, нет. Может быть — заметьте, это только предположение, — в них преподают религию. Но лучше спросить у учителя.

— Благодарю вас, сэр. Как вы определите свой статус?

— Средний средний класс, без сомнения.

(Гражданка Мэриджейн Морган, возраст 51 год, занятие — школьная учительница. Высокая костлявая женщина.)

— Да, сэр, вот и все, что входит в обязательную программу в нашей маленькой Бежевой школе.

— Кроме закрытых классов.

— Простите?

— Вы не упомянули закрытые классы.

— Боюсь, что не могу это сделать.

— Почему же, гражданка Морган?

— Это что, вопрос с подвохом? Всем известно, что учителей не впускают в закрытые классы.

— Кого же тогда впускают?

— Детей, конечно.

— Но кто их учит?

— Об этом заботится правительство.

— Естественно. Но кто конкретно ведет занятия?

— Не имею понятия, сэр. Меня это не касается. Закрытые классы — древнее и уважаемое учреждение. Возможно, они связаны с религией. В любом случае не мое это дело. И не ваше, молодой человек, будь вы хоть трижды Опросчик.

— Благодарю вас, гражданка Морган.

(Гражданин Эдгар Ниф, возраст 107 лет, занятие — отставной военный. Высокий, сутулый мужчина с острыми ледяными глазами.)

— Пожалуйста, немного громче. Что вы сказали?

— О вооруженных силах. Я спрашивал…

— Теперь вспомнил. Да, молодой человек, я был полковником Двадцать первой Североамериканской Космической Группы, регулярной части Земных Вооруженных Сил.

— Вы вышли в отставку?

— Нет, служба оставила меня.

— Простите, сэр?

— Вы правильно расслышали, молодой человек. Это произошло шестьдесят три года тому назад. Вооруженные Силы были распущены, за исключением полиции, которая не в счет.

— Почему?

— Не с кем стало сражаться. Во всяком случае, так нам объяснили. Глупость несусветная, вот что я вам скажу.

— Почему, сэр?

— Старым солдатам известно: никогда невозможно предсказать, откуда появится враг. Он может появиться и сейчас. И что тогда?

— А заново сформировать армию?

— Хорошо бы! Но нынешнее поколение не знает, что такое служба. И командиров не осталось, кроме таких старых ослов, как я. На создание боеспособной армии с толковым руководством уйдут годы.

— А пока что Земля совершенно беззащитна перед вторжением?

— Да. Есть полицейские соединения, но я самым серьезным образом сомневаюсь в их надежности, если пойдет пальба.

— Не могли бы вы рассказать мне о полиции?

— Ничего о ней не знаю. Меня никогда не волновали вопросы невоенного характера.

— Но вполне возможно, что полиция взяла на себя функции армии, не так ли? Что она представляет собой значительное и дисциплинированное полувоенное формирование?

— Возможно, сэр. Все возможно.

(Гражданин Мартин Хоннерс, возраст 31 год, занятие — глаголизатор. Худой вялый мужчина с честным мальчишеским лицом и гладкими пшеничными волосами.)

— Вы глаголизатор, гражданин Хоннерс?

— Да, сэр. Хотя, пожалуй, больше подойдет слово «автор», если не возражаете.

— Конечно. Гражданин Хоннерс, вы сотрудничаете с каким-нибудь из периодических изданий, которые, я видел, продают за стойками?

— О нет! Там подвизаются некомпетентные бездари, которые пишут для сомнительной услады низшего среднего класса. Все рассказы, да будет вам известно, составляются строка за строкой из произведений популярных писателей двадцатого и двадцать первого веков. Эта бумагомаратели просто меняют прилагательные и наречия. Изредка кто-нибудь заменив глагол или даже существительное. Но, повторяю, очень редко. Издатели этих журнальчиков крайне отрицательно относятся к любым нововведениям.

— Вы этим не занимаетесь?

— Абсолютно! Моя работа не коммерческая. Я — Созидающий Специалист по Конраду.

— Поясните, пожалуйста.

— С удовольствием. Я пересоздаю работы Джозефа Конрада, автора, жившего в доатомном веке.

— А как вы пересоздаете эти работы, сэр?

— В настоящее время я занят пятым пересозданием «Лорда Джима» — как можно глубже вчитываюсь в оригинал, а затем переписываю книгу так, как сделал бы сам Конрад, живи он сегодня. Это занятие требует величайшего усердия и артистичности. Одна описка может испортить всю работу. Необходимо в совершенстве знать словарь Конрада, темы, характеры, настроения… Все это обязательно идет в дело, однако книга не имеет права быть рабским подражанием. В ней непременно должно присутствовать нечто новое, но сказанное так, как сказал бы Конрад.

— И каковы ваши успехи?

— Критика весьма благосклонна, и мой издатель всячески поддерживает меня.

— Когда вы закончите пятое пересоздание «Лорда Джима», чем вы планируете заняться?

— Сначала устрою себе длительный отпуск. Затем пересоздам одно из менее заметных произведений Конрада, «Малатского плантатора».

— Понимаю… Является ли пересоздание правилом для всех видов искусства?

— Это цель каждого истинного художника независимо от того, какую область он выбрал для своей деятельности. Искусство — жестокая возлюбленная.

(Гражданин Уиллис Уэрка, возраст 8 лет, занятие — учащийся. Жизнерадостный черноволосый загорелый мальчик.)

— Простите, мистер Опросчик, моих родителей нет дома.

— Вот и хорошо, Уилли. Ты не против, если я задам тебе несколько вопросов?

— Конечно. А что это у вас выпирает под пиджаком, мистер?

— Спрашивать буду я, Уилли, если не возражаешь. Ты любишь школу?

— Так себе.

— Чему же ты учишься?

— Ну, чтение, язык, оценка статуса, потом курсы по искусству, музыке, архитектуре, литературе, балету и театру. Все как обычно.

— Понимаю. Это в открытых классах?

— Естественно.

— Ты ходишь в закрытый класс?

— Конечно. Каждый день.

— Ты не возражаешь, если мы поговорим о нем?

— Я не возражаю. А это оружие выпирает, да? Я знаю, что такое оружие. Пару дней назад большие мальчишки разглядывали во время обеда картинки, и я подсмотрел. Это пистолет?

— Нет, просто мой костюм плохо сидит. Слушай, ты не хотел бы рассказать мне, что вы делаете в закрытом классе?

— Почему бы нет?

— Ну и что же там происходит?

— А я не помню.

— Уилли…

— Честное слово, мистер Опросчик. Мы все заходим в класс, а затем выходим через два часа. Но это все. Больше я ничего не могу вспомнить. Я говорил с другими ребятами. Они тоже забывают.