Знаю только я - Валерий Золотухин

19 мая

Приехала из Парижа Галя Евтушенко[164]. Все газеты напечатали огромные портреты Володи в смокинге и с Мариной на открытии Каннского фестиваля. Сегодня он звонил Дупаку, просил день отсрочки, боится — не успеет на машине.

22 мая

«Спеться» (почти в том же смысле, что спиться) — вот чего я боюсь. Я боюсь утратить свое значение как Актер, как исполнитель ролей драматических. Я боюсь, что про меня будут говорить, да уже и говорят: «А, это тот, что песенки поет?» Боюсь превратиться в Трошина, в Анофриева и пр. Даже в Высоцкого. Потому что его слава как певца-барда гораздо выше его славы актерской. Хотя ведь это никто не мерил; и почему плохо, когда артист поет?!

Вчера мы смотрели восстановленную копию «Интервенции». Боже мой!!! Проплакал весь фильм. Он выиграл от времени. Все фильмы после него — Юткевича, Митты, «Бумбараш» — только сыграли на него, несмотря на то что многое разворовано по самым естественным причинам — время продиктовало иную эстетику экрана, доселе не существовавшую, вернее, не допускавшуюся на наши совэкраны. Женька — моя лучшая роль. Я боялся каждого кадра, каждого произнесенного слова и радовался, что ничего — славно. Более того, я расстроился… что переменился нынешний… Я некоторые вещи уже не могу так сыграть теперь… Венька меня успокоил: «Все от режиссуры зависит». Нет, такую смелость позволить, такую открытую страсть, не боясь наигрыша… ох, как хорошо. И молодой я, какой молодой — и мастер. Не очень ли я себя сегодня хвалю? И весь фильм — чудо. Столько энергии в нем, столько выдумки — откуда? Как из рога? И Митта еще осмелился сказать, что «фильм, несмотря на все богатство, не сложился». Мне не очень нравится «Тюрьма»[165]… и Юля[166], и Володя… оперность некоторая… От этого и смысл теряется, и драматизм уходит.

Неужели это не увидит света?!

11 июня

Сегодня разговаривали между собой поэты… Андрей Вознесенский и Володя:

— Володя, приезжай ко мне 14-го на дачу.

— Обязательно, Андрей. Мне тебе нужно много почитать, чтобы ты отобрал для печати, что считаешь… Вот послушай два… Я все равно должен у тебя отобрать полчаса…

И Володя долго читал. А я хохотал. Потому что Андрей слушал и думал о своем. Он звал к себе на дачу, чтоб подумать о 500-м спектакле «Антимиров». А Володя — о своем. А я — о своем. Позвонил в журнал: поехать на банкет «Юности» не могу, играю за Бортника, которого, кажется, уволили.

21 июня

Высоцкий поехал на суд. С него будут взимать 900 руб. за всякие левые дела, за переплату на концертах.

— В нашей стране деньги добыть можно только преступным путем… Взять и сказать — не брал, докажите… и всё…

23 июня

Ну, значит, так… Вчера могло меня не стать. Два раза был чуть не под колесами самосвалов. Так кружилась голова, когда увидел журнал… развернул… «На Исток-речушку, к детству моему»… Сначала в издательстве «Правда» скупил оставшиеся 6 экземпляров, потом в «Юности» 10… и с этой ношей двинулся по улице Горького с пл. Маяковского до Центрального телеграфа. Что происходило у меня в голове?.. Я никого и ничего не замечал, шел странный и дикий… Все заглядывал в журнал — не пропустили ли это место… а как расположилась эта фраза, а с большой ли буквы — Ларионыч… сохранена ли кардиограмма… песни… и т. д. Портфель был ужасно тяжелый, но… я даже не реагировал на его вес, до того он хрустален был и священен…

Хвастал журналом. Надписал Володе и Веньке. Васильев не мог пережить, все-таки кольнул…

— Говорят, хороший роман Васильева[167].

— Да уж, конечно, получше тебя-то…

— Как это ты так сразу, ты почитай сначала…

— Да что там?! Про тебя все известно…

И это без юмора, зло, неприятно. Мне захотелось плакать даже. Ну зачем такая неприязнь… я и не претендую. Я все знаю про себя, что чего стоит. Но ведь безотносительно достоинств моей вещи можно порадоваться факту появления… Обидно. А Высоцкий подпрыгнул аж:

— Смотрите… с кем работаете…

Севка Абдулов читал тут же:

— Несмотря на злобные выпады твоих товарищей, несмотря на то что они пытались помешать мне, я получил колоссальное удовольствие, спасибо…

Разные люди, по-разному реагируют…

25 июня

«Я горжусь, что твои гениальные песни вот таким образом аккумулировались в моей башке. «Рвусь из сил и из всех сухожилий…» Рвут кони вены и сухожилья свои… Я верю, «уж близко, близко время», когда я буду держать в руках книжку твоих стихов, и я буду такой же счастливый, как сейчас». Так я написал Владимиру на обложке журнала «Юность».

27 июля

Венька предлагает «Воспитание чувств» Флобера, главную роль, две серии для телевидения. Весь аж дрожит, так увлечен. Съемки с 3 по 14 ноября.

— Такой роли ты никогда не играл. Это нужно, Валерик. В прекрасном смокинге, шикарный мужчина… То, что у тебя есть в «Интервенции», стремление к призрачному идеалу… Это нужно сделать к декабрю, к приезду Помпиду… Высоцкого мне не разрешили. Остаешься ты, Валюха. Давай, и никаких…

16 сентября

С Высоцким мы сейчас много говорим «о проблемах литературы, о путях ее и людях» и пр. Он обиделся кровно, когда кто-то, желая польстить мне при нем, сказал, что я пишу «ну вот… как Аксенов…».

— Что? — сказал Володя. — Да вы что, офигели? Аксенову не снилось так писать…

17 сентября

Вчера Назаров на спектакле сказал: «Не надо, Валера, не траться, не надрывайся, не рви себя». Но не могу жалеть себя, когда вижу, как вокруг — Володя и Зина — работают на разрыв.

27 сентября. Алма-Ата

Перед концертами нас завезли в бассейн, отличнейший. Выдали плавки. Хмельницкий гонялся в воде за Любимовым: «Не выйдете из воды сухим, если не уеду в Югославию». А Высоцкий плавал с поднятой рукой: «Чур, первый на пост главного режиссера».

Ночевали с Высоцким в одном номере.

На ужине наши молодые плясали вовсю, играл наш оркестр, и Володька пел отчаянно. Борька[168] «Цыганочку» под пение Володи отмачивал лихо, ух как здорово, аж слюнки текли у меня…

6 октября

Вовку не отпустили. Он хотел мотануть завтра в Москву, не играя последние «10 дней», но обещается начальство посетить. Но Кунаева[169] не будет — это же ясно.

20 декабря

Вечер, после хороших концертов. С Володей ездили, с Венькой — втроем, по старой дружбе. Сегодня Володя на концерте: