Дороги колдовства (сборник) - Екатерина Неволина

Доктор Мельников тщательно промыл руки под струей воды, вытер их полотенцем и натянул резиновые перчатки. Девочка должна умереть, и она умрет.

— Ну, как наша больная? — бодро спросил он, входя в палату.

Девочка вздрогнула. Ее зрачки расширились, закрывая почти всю радужку. Узнала.

Последние сомнения рассеялись.

Рядом с ней была еще нестарая женщина с застывшим равнодушным лицом, скользнувшая по нему безразличным взглядом.

Он легко читал ее мысли. Да что там, мыслей почти не было — только злость на кого-то и безграничная пустота. Этой женщине уже наплевать и на свою жизнь, и на жизнь дочери. Внушение ляжет на благоприятную почву, и о девчонке вообще забудут.

— Пройдемте. — Вампир подхватил ее под руку и повел в сторону двери. — Больной нужен покой. Я опасаюсь, что улучшение может быть лишь временным, такое иногда случается в ее состоянии. Отправляйтесь-ка домой, отдохните. Вам тоже необходим отдых! Это я вам как врач говорю!

Она кивнула, словно кукла, послушная его воле. Уже завтра она даже не вспомнит, что у нее есть дочь. Будет жить себе дальше, как жила до сих пор, и пути их больше никогда не пересекутся.

— Да, доктор! — Женщина вышла, не оглянувшись. Программа сработала.

Девочка на кровати старалась пошевелиться, но изломанное аварией тело не слушалось. Ни единого звука не вылетало из запекшихся губ.

«Я так устала. Хочу домой», — подумала Маша.

Дом отчего-то явился ей ароматом поздних осенних яблок, который она почувствовала вдруг, лежа в палате. Сердце опять болезненно защемило.

— Ну вот мы наконец и остались вдвоем, — усмехнулся вампир, когда дверь за матерью захлопнулась.

Он шагнул к ней, искривив тонкие губы злой усмешкой, Маша чувствовала, что боль выплеснулась из тела, заполнив всю комнату кроваво-алым. Она обречена. Нет, не обречена, оказывается, можно сбежать, выскользнуть, оставив здесь это не нужное никому тело. Ведь у нее же есть дом… Тот дом, где ее любят и ждут…

«Вот и все… Домой», — подумала девушка, чувствуя, как жжет кожу на груди, совсем рядом с сердцем.

— Мария! Ну слава Господу, ты очнулась!

Девушка осторожно открыла глаза.

Над головой вместо больничного потолка синело безбрежное небо, оттененное золотом осенней листвы.

Девушка лежала на земле, на расстеленном плаще, а над ней склонялось знакомое лицо с волосами, прикрытыми платком, затканным черными продолговатыми жемчужинками, называемыми «вдовьи слезы».

— Леди Роанна?! — прошептала Маша, не веря собственным глазам. — Но откуда…

— Ох и напугала ты нас! — покачала головой тетушка. — Когда Эльвин… сэр Эльвин сообщил, что ты упала без чувств, я сразу кинулась к тебе. — Надо было бы отворить тебе кровь, но… — она запнулась. — Да, конечно, лучше обойтись без этого, тем более что ты и так пришла в себя.

— Но почему я здесь? — Маша нахмурилась. — А как же больница, и мама, и аббат… вернее, доктор.

— Бедная девочка! — Леди Роанна закрыла пухлыми руками лицо и горестно покачала головой. — Ну вот опять! Точь-в-точь как в прошлый раз! Неужели ты снова никого не помнишь: ни меня, ни твоего бедного отца?!

Маша попыталась приподняться на локте и почувствовала, что пока еще слишком слаба для этого.

Неужели все то, что случилось в больнице, было только сном?

— А где Эльвин? — спросила она тихо.

— Я здесь.

Он наклонился над ней, взял в свою руку ее холодные пальцы, и Маша слабо улыбнулась. Его рука была живой, теплой, настоящей.

Что же происходит? Неужели ее так и будет бросать между веками, словно мячик — туда-сюда?

И тут Маша окончательно поняла, что хочет остаться именно здесь. В этом мире и в этом замке, с этими людьми — порою странными, но все-таки отчего-то непреодолимо родными для нее. Именно здесь был ее дом, ее настоящее место.

— Не уходи, — попросила она Эльвина и закрыла глаза. Усталость навалилась на нее тяжелой гранитной плитой.

— Я теперь никуда от тебя не уйду. Даю слово рыцаря, — ответил он.

И тут… тишину сада прорвали странные звуки. До того необычные, что девушка, несмотря на то что веки, казалось, налились свинцом, снова открыла глаза.

Леди Роанна стояла подле нее на коленях и горько рыдала.

— Что с вами? — удивленно спросил ее Эльвин, так и не выпустивший из своей руки Машины пальцы.

— Я была ужасной тетушкой! — сквозь всхлипы проговорила вдова. — Я думала только о себе и поддалась проискам этого… этого… Ах, Мария, простишь ли ты меня там, на небе?!

Эльвин резко поднялся.

— Почему на небе? — спросил он, делая к леди Роанне шаг.

— Ну как же… Бедное дитя умирает! Совсем молодой, как и ее мать! Неужели я извечно должна нести бремя печали и слез! За что Господь так суров ко мне?! — И тетушка вновь разрыдалась.

— Глупости, конечно, она не умирает. С ней все в порядке, сейчас я отнесу Марию в ее комнату, она отдохнет и придет в себя.

— Но… — Тетушка подняла залитое слезами лицо. Она и вправду искренне и горько переживала возможную утрату.

— Леди Роанна, я повидал немало умирающих и могу заверить вас, что с Марией все в порядке.

Эльвин нагнулся и бережно поднял Машу на руки.

— Погоди! Я позову кого-то из слуг! — очнулась тетушка.

— Нет, я сам.

Маша прижималась к его груди, чувствуя учащенное биение сердца юноши, и ей вдруг стало сладко и легко. Она чувствовала, что находится дома.

А на ее груди, под платьем, в одном ритме с сердцем пульсировал маленький серый камень.

Замок признал свою хозяйку.

Примечания

1

Гансель и Гретель — персонажи сказки братьев Гримм «Пряничный домик».

2

Леди Роанна говорит о сыне Иоанна Безземельного, Генрихе III Плантагенете, который правил Англией с 1216 по 1272 год. (Примеч. ред.)

3

«Клятва верности» — шотландская народная баллада в переводе С.Я. Маршака.

4

Корд — короткий меч.

5

Накидка с гербовыми знаками отличия, надеваемая на кольчугу и скрепляемая поясом.

6

В легендах о временах славного короля Артура щука выступает символом удачи и зачастую является даром, преподносимым победителю на турнире.