Метаморфозы - Публий Овидий Назон

в согласии зыблет,

Души бескровные слез проливали потоки. Сам Тантал426

Тщетно воды не ловил. Колесо Иксионово427 стало.

Птицы печень клевать перестали; Белиды на урны

Облокотились;428 и сам, о Сизиф429, ты уселся на камень!

55 Стали тогда Эвменид, побежденных пеньем, ланиты

Влажны впервые от слез, — и уже ни царица-супруга,

Ни властелин преисподних мольбы не исполнить не могут.

Вот Эвридику зовут; меж недавних теней пребывала,

А выступала едва замедленным раною шагом.

50 Принял родопский герой нераздельно жену и условье:

Не обращать своих взоров назад, доколе не выйдет

Он из Авернских долин,430 — иль отымется дар обретенный.

Вот уж в молчанье немом по наклонной взбираются оба

Темной тропинке, крутой, густою укутанной мглою.

55 И уже были они от границы земной недалеко, —

Но, убоясь, чтоб она не отстала, и в жажде увидеть,

Полный любви, он взор обратил, и супруга — исчезла!

Руки простер он вперед, объятья взаимного ищет,

Но понапрасну — одно дуновенье хватает несчастный.

60 Смерть вторично познав, не пеняла она на супруга.

Да и на что ей пенять? Иль разве на то, что любима?

Голос последним «прости» прозвучал, но почти не достиг он

Слуха его; и она воротилась в обитель умерших.

Смертью двойною жены Орфей поражен был, — как древле

65 Тот, устрашившийся пса с головами тремя,431 из которых

Средняя с цепью была, и не раньше со страхом расстался,

Нежель с природой своей, — обратилася плоть его в камень!

Или как оный Олен, на себя преступленье навлекший,

Сам пожелавший вины; о Летея несчастная, слишком

70 Ты доверяла красе: приникавшие прежде друг к другу

Груди — утесы теперь, опорой им влажная Ида.432

Он умолял и вотще переплыть порывался обратно, —

Лодочник433 не разрешил; однако семь дней неотступно,

Грязью покрыт, он на бреге сидел без Церерина дара.434

75 Горем, страданьем души и слезами несчастный питался.

И, бессердечьем богов попрекая подземных, ушел он

В горы Родопы, на Гем, поражаемый северным ветром.

Вот созвездием Рыб морских заключившийся третий

Год уж Титан завершил, а Орфей избегал неуклонно

80 Женской любви. Оттого ль, что к ней он желанье утратил

Или же верность хранил — но во многих пылала охота

Соединиться с певцом, и отвергнутых много страдало.

Стал он виной, что за ним и народы фракийские тоже,

Перенеся на юнцов недозрелых любовное чувство,

85 Краткую жизни весну, первины цветов обрывают.

Некий был холм, на холме было ровное плоское место;

Все зеленело оно, муравою покрытое. Тени

Не было вовсе на нем. Но только лишь сел на пригорок

Богорожденный певец и ударил в звонкие струны,

90 Тень в то место пришла: там Хаонии дерево435 было,

Роща сестре Гелиад,436 и дуб, вознесшийся в небо;

Мягкие липы пришли, безбрачные лавры и буки,

Ломкий пришел и орех, и ясень, пригодный для копий,

Несуковатая ель, под плодами пригнувшийся илик,

95 И благородный платан, и клен с переменной окраской; —

Лотос пришел водяной и по рекам растущие ивы,

Букс, зеленый всегда, тамариск с тончайшей листвою;

Мирта двухцветная там, в плодах голубых лавровишня;

С цепкой стопою плющи, появились вы тоже, а с вами

100 И винограда лоза, и лозой оплетенные вязы;

Падубы, пихта, а там и кусты земляничника с грузом

Алых плодов, и награда побед — гибколистная пальма;

С кроной торчащей пришли подобравшие волосы сосны, —

Любит их Матерь богов, ибо некогда Аттис Кибелин,

105 Мужем здесь быть перестав, в стволе заключился сосновом.

В этом же сонмище был кипарис, похожий на мету437,

Деревом стал он, но мальчиком был в то время, любимцем

Бога, что лука струной и струной управляет кифары.

Жил на картейских брегах,438 посвященный тамошним нимфам,

110 Ростом огромный олень; широко разветвляясь рогами,

Голову сам он себе глубокой окутывал тенью.

Златом сияли рога. К плечам опускалось, свисая

С шеи точеной его, ожерелье камней самоцветных.

А надо лбом его шар колебался серебряный, тонким

115 Был он привязан ремнем. Сверкали в ушах у оленя

Около впадин висков медяные парные серьги.

Страха не зная, олень, от обычной свободен боязни,

Часто, ничуть не дичась, и в дома заходил, и для ласки

Шею свою подставлял без отказа руке незнакомой.

120 Боле, однако, всего, о прекраснейший в племени Кеи,

Был он любезен тебе, Кипарис. Водил ты оленя

На молодые луга и к прозрачной источника влаге.

То оплетал ты цветами рога у животного или,

Всадником на спину сев, туда и сюда направляя

125 Нежные зверя уста пурпурной уздой, забавлялся.

Знойный был день и полуденный час; от горячего солнца

Гнутые грозно клешни раскалились прибрежного Рака,439

Раз, притомившись, лег на лужайку со свежей травою

Чудный олень и в древесной тени наслаждался прохладой.

130 Неосторожно в тот миг Кипарис проколол его острым

Дротом; и видя, что тот умирает от раны жестокой,

Сам умереть порешил. О, каких приводить утешений

Феб ни старался! Чтоб он не слишком скорбел об утрате,

Увещевал, — Кипарис все стонет! И в дар он последний

135 Молит у Вышних — чтоб мог проплакать он целую вечность.

Вот уже кровь у него от безмерного плача иссякла,

Начали члены его становиться зелеными; вскоре

Волосы, вкруг белоснежного лба ниспадавшие прежде,

Начали прямо торчать и, сделавшись жесткими, стали

140 В звездное небо смотреть своею вершиною тонкой.

И застонал опечаленный бог. «Ты, оплаканный нами,

Будешь оплакивать всех и пребудешь с печальными!» — молвил.

Рощу такую Орфей привлек. Посредине собранья

Всяческих диких зверей и множества птиц восседал он.

145 Вот уже пальцем большим испытал он достаточно струны

И, убедившись, что все, хоть разно звучат они, стройно

Звуки сливают свои, — молчанье прервал песнопеньем:

«Муза, с Юпитера ты — всем миром Юпитер владеет! —

Песню мою зачинай! О мощи Юпитера раньше

150 Много я песен сложил: величавым я плектром Гигантов

Пел, на флегрейских полях440 победительных молний сверженье.

Лирою легкой теперь зазвучу. Буду отроков петь я —

Нежных любимцев богов, и дев, что, пылая напрасно,

Кару в безумье своем навлекли на себя любострастьем.

155 В оные дни небожителей царь к Ганимеду фригийцу

Страстью зажегся; и вот изобрел он, во что превратиться,

Чтобы собою не быть; никакой становиться иною

Птицею сан не велел, — лишь его же носящей перуны.

И не помедлил: рассек заемными крыльями воздух

160 И Илиада441 унес, — он