Фантом. Последние штрихи - Тессье Томас

– Эй!

– Спускайся.

Я спустился в углубление. На дне стояла водяная кровать.

– Потрясающе.

Мы облокотились на подушки, лицом к стене. Лина нажала несколько кнопок, и я увидел, что в стену в углублении встроена различная электроника – телевизор, стереосистема, об остальном я мог только догадываться. Типичные современные игрушки.

– Смотри, – сказала она мне.

Шторы, о существовании которых я не подозревал, поднялись вверх, обнажив огромное окно. Лина нажала на другую кнопку, и шторы опять опустились. Мы оказались в кромешной тьме, но только на мгновение.

– Теперь ляг и посмотри на потолок.

Я подчинился, думая, что сейчас включится свет и я увижу наше отражение в огромном зеркале на потолке, но произошло кое-что другое. Действительно, над головой зажглись лампочки, но они были крошечными – бело-синие, желтые, тускло-красные. Они складывались в причудливые узоры, и меня поразило ощущение глубины. Я был потрясен. На потолке у Лины был маленький планетарий. У меня перехватило дыхание, мне показалось, что я оказался в открытом космосе. Я понятия не имел, как можно достичь такого невероятного трехмерного эффекта, но выглядело все очень убедительно.

– Боже! – воскликнул я. – Ну и дом у вас, леди.

– Спасибо, – с гордостью сказала она. – Все это, конечно, игрушки, но мне нравится.

– Я тебя не виню. Ни капельки.

Лина выключила свое звездное световое шоу, и через пару секунд комната оказалась окутана туманным зеленоватым сиянием, настолько рассеянным, что определить его источник было невозможно. Но теперь мы видели друг друга. Свет озарял только углубление, и мне подумалось, что из комнаты это углубление может показаться огромным аквариумом.

– Иди сюда, – сказал Лина, и мы подвинулись к центру водяной кровати.

Она нажала еще несколько кнопок, и вскоре нас окружили танцующие крошечные мужчины, женщины, эльфы, животные и другие создания, сотканные из света. Они выстроились перед нами полукругом. Наверное, Лина решила, что от увиденного меня удар хватит, и чуть не рассмеялась.

– Это голограммы, – пояснила она.

– Точно, точно.

– Сказать тебе секрет?

– Давай.

– Когда я была маленькой, у моей кровати стояла лампа, которую я очень любила. Кого на ней только не было: всякие звери, птицы, гномы, феи, гоблины. Настоящая сказка. А еще она горела чудесным теплым, золотым светом. Иногда я даже не могла читать – мне доставляло огромное удовольствие просто лежать на кровати и смотреть на абажур включенной лампы. И мне хотелось, чтобы все эти крошечные создания ожили, стали моими друзьями и играли со мной. Я хотела, чтобы они забрали меня с собой в свой мир – а это, несомненно, было лучшее место на свете. Чтобы их оживить, я испробовала все – магию, заклинания, силу мысли. Но, конечно, у меня ничего не получилось.

В ее голосе послышалась грусть. Ничего более личного она мне еще не рассказывала, и я почувствовал, как мне становится тепло. Лина выключила голограммы, и на смену зеленому свету пришло розоватое сияние, исходившее от одного источника.

– А вот и старый добрый красный свет, как в борделе, – широко улыбнулась она. – Хочешь выпить?

– Может, еще по таблетке «особой смеси»?

Она покачала головой.

– Нет, к сожалению, его следует употреблять умеренно.

– Хорошо, тогда выпьем. Я буду то же, что и ты.

Лина отодвинула настенную панель, закрывавшую небольшой бар. В нем автоматически загорелся свет. Бар был оборудован мойкой и холодильником. Я решил воздержаться от комментариев. Через несколько секунд она закрыла бар, розоватое освещение вернулось, и мы уже пили шартрез со льдом и содовой. Лина поставила кассету, на которой блюзовый джаз сменялся инструментальным регги. Порции напитков оказались большими, и полчаса мы просто лежали, потягивая ликер, и смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Мы дошли до того момента, когда почувствовали себя комфортно в обществе друг друга, и нам не надо было заполнять неловкие паузы разговорами.

Я пытался думать. До меня вдруг дошло, что много часов назад, в самом начале вечера, я рассчитывал приблизиться к разгадке тайны Роджера Нордхэгена. Но вместо этого я столкнулся с еще более поразительной загадкой – Линой Равашоль. Далее мой мозг отказывался фокусироваться, так легко и приятно было лежать на кровати и смотреть на эту женщину. Лина, Лина, Лина – мои мысли были заняты только ею.

Наконец она поставила стакан и выбралась из углубления по лестнице, встроенной в стену. Я не знал, куда она собралась и вернется ли она, поэтому застыл в ожидании. Она подошла к краю углубления и стояла там, в двух метрах надо мной. Позволила мне заглянуть ей под юбку. Это было гипнотический момент, эротический образ из давно забытого детства. Потом юбка взвилась вихрем, и она исчезла из поля зрения.

Я пошел за ней – через кухню в прихожую, потом по лестнице на второй этаж. Мы вошли в спальню. Прямо у окна, выходящего на улицу, стояла большая кровать без изголовья; подушки были навалены на подоконнике.

Я подошел к ней, и мы обнялись. Она закрыла глаза и обняла меня. Ее дыхание участилось и с шипением вырывалось сквозь зубы. Мы рухнули на кровать, раскинувшись на ней. Тело Лины извивалось и двигалось все более энергично. Мы сбросили одежды, словно змеи – износившуюся кожу. Я обнажился полностью, на ней остались лишь серебристые чулки. Затем моя женщина-змея яростно обвилась вокруг меня. Ее сила меня поразила и взволновала – мне казалось, что я пытаюсь изнасиловать анаконду. Внезапно я прижал ее лицом к кровати и вошел в нее сзади. Она сразу же подчинилась, и мы начали двигаться в одном ритме. Мы слились в едином вихре, словно два шторма в открытом море, достигнув катастрофического взрыва. Некоторое время бушевала буря, а потом мы всплыли на поверхность, легко покачиваясь на идеально ровной глади воды.

Мы то засыпали, то просыпались. Прошел час, а может, и все три, но мне казалось, что нас околдовали сладостные чары. Когда за окном показался неумолимый серый утренний свет, мне стало невыносимо грустно. Мимо проехал фургон молочника. Послышалось чириканье птиц.

– Где мы? – Я об этом и понятия не имел.

– А ты как думаешь?

– Уж точно не на Земле.

Лина одобрительно улыбнулась.

– На Земле точно нет такого места, как мой дом. Так что ты прав. – Потом она указала на парк через дорогу. – Это Квине-Вуд. Мне нравится это место. Я отсюда никогда не уеду.

– Не представляю, как ты можешь каждый день уходить отсюда на работу.

– Это остатки великого первобытного леса Британии, – продолжила Лина. – Грустное зрелище, но не для меня. Я люблю его. Он прекрасен. Раньше он назывался Черч-Ярд-Боттом-Вуд, и это довольно зловещее место. Во время эпидемии чумы в лесу вырыли огромную яму и похоронили в ней умерших. Теперь это парк. В нем гуляют мамочки с колясками, бегают и играют дети, нервно обжимаются подростки, бродяги пьют дешевый алкоголь. Но всего лишь в нескольких метрах под ними похоронены сотни или даже тысячи людей. Это огромное забытое кладбище.

Меня ее слова не удивили и казались вполне уместными. За последние двенадцать часов я познакомился с этой женщиной и испытал самые яркие моменты сексуального единения. После всего этого мне казалось, что я готов умереть. И был не против.

Но это был еще не конец. Я заснул, думая, что Лина разбудит меня через час. Она уйдет на работу, я вернусь в Западный Кенсингтон, и на этом все закончится. Словно волшебный сон, который исчезает на рассвете. Я был уверен, что вскоре наскучу Лине.

Но когда Лина меня разбудила, был почти полдень. Она надела фиолетовые спортивные шорты и баскетбольную майку такого же цвета с надписью «Лейкерс» на груди. Костюм шел ее темным волосам и бледной коже. О да, думал я, я не возражаю. Пусть сон продолжается еще чуть-чуть.

Я забыл, что встреча с Нордхэгеном назначена на вечер пятницы. Значит, сейчас утро субботы. Лине не надо идти на работу. Нам никуда не надо идти. Впереди нас ждали выходные. Еще раз спасибо, Роджер. На пару секунд я задумался, не спланировал ли он все это с самого начала, но мне было все равно. Мне более чем хотелось провести уикенд таким образом.