Голубые люди розовой земли - Виталий Мелентьев

И он взял лук и стрелы — первые вещи на космическом корабле, за которые он отвечал перед всеми. Пожалуй, в этом и в самом деле было что-то настоящее, от чего веяло большой дружбой.

Но как это часто бывало во время путешествия, обдумать случившееся Юрий не успел — металлический голос роботов оповестил космонавтов:

«Объект приземления появляется в поле прямого зрения».

Ребята посмотрели на экран внешнего обзора.

В левом его обрезе, как лампочка в карманном фонаре со слабой батарейкой, багровела недобрая загадочная звезда. В стороне от нее светилась маленькая, но необыкновенно яркая и потому голубоватая звездочка. И хотя роботы молчали и ничто на экране не могло подсказать решения, Юрий сразу понял: недобрая, мутно-красная звезда — это и есть планета, объект приземления. Голубоватая от яркости звездочка — то самое солнце, вокруг которого вращается планета.

Почему он это понял? Трудно сказать… Но, наверное, потому, что хотел он этого или не хотел, а он все время думал о космосе. Космос незримо присутствовал в Юрке, жил в его мыслях и чувствах. Чего ж удивляться, что в конце концов в Юрии проснулся космический инстинкт. И как всякий инстинкт, он не требовал особых объяснений. Он срабатывал как робот — вовремя, безотказно и точно.

И, повинуясь этому новому для него космическому инстинкту, Юрий прикинул, сколько времени им еще лететь до планеты. Но он не успел сделать этого, потому что Зет решил:

— Пора готовиться к посадке.

И никого это не удивило. Квач решил:

— Беру на себя вездеходы и оружие.

— За мной приборы и оборудование, — сказал Тэн.

— Хорошо, — согласился со всеми Зет, — Миро — в резерве, Юрий — наблюдение за нами.

И все поняли — сегодня самым главным, самым старшим является Зет. Почему? Кто ему дал право? Об этом никто не спросил. Даже Юра. Просто Зет сам чувствовал, что сегодня он справится, что он больше, чем кто-либо другой, сможет дать другим.

Пожалуй, в этом было главное — не взять себе, а дать другим. Потому что, как в только что проведенной игре, главное было не в том, чтобы победить других, а в том, чтобы показать другим, как можно достичь победы, помочь им в будущем добиться точно такой же победы.

Да, чем дольше летел Юрий, чем больше он общался с голубыми людьми, тем яснее он видел, что те законы, по которым живут люди Розовой земли, очень похожи на законы людей Голубой земли. Очень похожи. И все-таки чуточку не те. Самую-самую малость, но все-таки не те. Они в чем-то выше и чище. Чуть-чуть выше и чуть-чуть чище. Но они такие, что Юрию не стоило особых трудов понять их, почувствовать всю их прелесть и правильность и принять их, как свои. Ему не трудно было сделать это, потому что там, на своей оставленной родине, он уже был подготовлен к тому, чтобы стать чуточку лучше и чуточку чище. Раздумывая над этим, он рассмеялся про себя: «Одним словом, можно сказать, что все дело в чуть-чуть…»

Пока Зет стоял у пультов управления, Юрий и Квач по переходам и спиральным, теперь очень узким коридорам прошли куда-то в самый трюм корабля, где помещались кладовые запасных материалов и оборудования. Здесь было шумно и сильно пахло чем-то свежим и резким.

— Двигатели близко. Как ни защищаемся от радиации, однако не помогают даже нейтринные перегородки. От этого много озона.

Наверное, это было именно так, потому что в кладовых действительно пахло так, как пахнет на Земле, когда пройдет гроза или как возле высоковольтных передач в безветренный, истомный день. И все-таки, уже на всякий случай, Юрий спросил о том, что всегда волновало людей на его Земле. Волновало так, что они постоянно писали об этом в газетах и говорили по радио.

— А это облучение не опасно?

— Если просидеть здесь несколько недель — наверно, в организме что-либо изменится. Но если мы пробудем в кладовых несколько часов — так это даже полезно. Организм взбодрится и будет лучше работать. Давай-ка начнем.

Но с чего начинать, Юрий не знал. В кладовых стоял тот зеленоватый не полумрак, а полусвет, который жил на всем корабле, если не включалось специальное освещение.

В этом полумраке-полусвете глаза улавливали очертания многих непонятных или почти понятных вещей. На стенах висела одежда: прозрачные комбинезоны, которые Юрий уже видел на космонавтах, и комбинезоны непрозрачные, видимо, очень толстые, а потому даже на вид «неповоротливые». На стеллажах лежали поблескивающие детали, трубки, колеса, стояли уже готовые приборы или их блоки; громоздились ящики и ящички, колбочки, сосуды, стеклянные или похожие на стеклянные банки и баночки. А дальше, за стеллажами, горбились машины, какие-то аппараты, блестящие и непонятные.

К одному из таких аппаратов и подошел Квач.

— Ну вот тебе наши вездеходы и… везделеты. А при случае и вездеплавы.

К такой удивительной машине нельзя было относиться без всемерного уважения и даже восхищения. И Юрка приготовился восхищаться. А восхищаться, как оказалось при ближайшем рассмотрении, было нечем.

Невероятная машина, прежде всего, была некрасиво-угловатой, как бы собранной из призм. Каждая большая призма, в свою очередь, была составлена из призмочек меньшего размера, а те — из еще меньших. И все они были прозрачны. Под ними, в чреве машины, призрачно и расплывчато чернели и краснели какие-то детали и узлы.

— Зачем… она такая? — спросил Юра.

— Все сделано так, чтобы каждая точка машины имела угол преломления.

— Чего-чего?

— Угол преломления. Неужели не понимаешь? — недоверчиво спросил Квач.

— Если честно — не понимаю.

— Нам приходится высаживаться на совершенно неизвестных планетах. Правда, роботы дают нам хорошую информацию, но вся она все-таки требует проверки на месте. И вот, представляешь, мы высаживаемся… А на планете, например, еще низшая цивилизация. И разумные существа имеются, и даже техника у них есть очень неплохая, а цивилизация все-таки низшая.

— Это ж почему так? Техника есть, даже неплохая, а цивилизация — низшая.

— Все дело в том, куда направлена эта самая цивилизация. У низшей, на каком бы уровне там ни стояла наука и техника, пусть даже на самом высоком, она всегда приспособлена к войне. У высшей — к миру. Низшая обязательно думает над тем, как бы половчее убить человека, разумное существо. Высшая, наоборот, как бы сделать жизнь человека, разумного существа, как можно лучше, прекрасней, интересней и полней. Так вот, представляешь, высаживаемся мы на какой-нибудь планете, а нас встречают оружием. Что нам делать? Конечно, у нас тоже есть чем ответить, но ведь это значит, мы тоже должны убивать. А мы — представители высшей цивилизации. У нас войн нет. Я бы и сам это слово не вспомнил, если бы ты его не подсказал. И тебя бы мы не взяли, если бы не узнали, что в вашей стране войны не в почете. Вот. Так что же нам делать на такой враждебной планете? Прежде всего — смотреть. Наша машина к этому и приспособлена. Она создана как бы из кристаллов. Сквозь них все видно, но, если даже в нее попадает какой-нибудь снаряд или смертоносный луч, он не сможет принести заметного вреда, потому что каждая точка машины имеет отличный угол преломления. Ни снаряд, ни луч не смогут проникнуть в глубь машины, он обязательно отразится от нее или… Ну, как бы тебе сказать…

— Срикошетирует?

— Вот-вот!.. Именно срикошетирует. Отскочит рикошетом. Понял? И дело тут не только в том, что мы можем встретиться с враждебными существами. Можем встретиться и с загадками природы: вдруг попадутся какие-нибудь невероятные лучи. И еще — машина построена так, что, если мы что-нибудь прозеваем и свалимся, например, с кручи, она не разобьется. Призмы и призмочки примут удар на себя, а мы внутри будем целенькими.

Квач тяжело перевел дыхание и вытер пот со лба.

— Слушай, Юрка, ты меня поменьше спрашивай о теории. Так долго разговаривать мне трудно. Это ты к Миро… Или к Тэну. А я лучше тебе покажу, как ею управлять.

Квач открыл дверь, и они вошли внутрь универсальной машины. Вспоминая свои земные машины и машины из фантастических повестей, Юра приготовился увидеть россыпь кнопок, тумблеров и сигнальных лампочек. И конечно, приборов. Но он опять ошибся. В машине не было даже руля. Просторные сиденья, ящики, полочки и крючки. А руля нет.

— Как же ею управлять? — удивился Юрий.

— Очень просто. Смотри.

Квач сел на переднее сиденье, а рядом уселся Юра.

— Смотри на мои ноги, — сказал Квач.

Там, внизу, как и у всякой автомашины, было три педали.

— Вот и все. Когда ты включишь атомный двигатель, управлять тебе придется только ногами. Правая педаль — педаль скорости. Чем сильнее на нее жмешь, тем быстрее скорость. Левая — педаль поворотов.

— Но ведь машина-то и везделет, и вездеплав…

— Ну и что? Если попадешь в воду, она поплывет. А нужно взлететь — нажми педаль скорости посильнее — она взлетит. У нее же нет колес, как ты заметил. Она же на воздушной подушке. Двигатель нагнетает воздух под днище, и машина приподнимается над грунтом или над водой и летит.