МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Все было разыграно как по нотам.

19 декабря 1930 года на пленуме ЦК Рыкову фактически не давали говорить. Только что назначенный заместителем главы правительства Валериан Владимирович Куйбышев сказал, что, пока Рыков руководит правительством, «это разлагающе действует на весь советский аппарат». Генеральный секретарь ЦК компартии Украины Станислав Викентьевич Косиор предложил освободить Рыкова от обязанностей председателя Совнаркома и председателя Совета труда и обороны, а на его место избрать Молотова. Вячеслава Михайловича освободили от обязанностей члена оргбюро и секретаря ЦК. Членом политбюро он, разумеется, остался.

Рыкова назначили наркомом связи, в феврале 1937 года арестовали, а в марте 1938-го расстреляли. Его жену, Нину Семеновну, которая являлась начальником управления охраны здоровья детей Наркомата здравоохранения, расстреляли через полгода после мужа.

«НЕУЖЕЛИ ТАМ НЕТ ВРЕДИТЕЛЕЙ?»

В годы репрессий Молотов вместе со Сталиным подписывал расстрельные списки. Сами они ни в кого не стреляли, они были убийцами за письменным столом. Иногда Молотов по собственной инициативе ставил против какой-то фамилии три буквы «ВМН» — «высшая мера наказания».

В январе 1930 года Молотов возглавил комиссию по подготовке раскулачивания. Он предлагал: «При проведении в течение ближайших двух месяцев (февраль — март) мероприятий, обеспечивающих выселение в отдаленные районы Союза, заключение в концентрационные лагеря, ОГПУ исходить из приблизительного расчета заключить в концентрационные лагеря 60 тыс. человек и подвергнуть выселению 150 тыс. хозяйств. В отношении наиболее злостных контрреволюционных элементов не останавливаться перед применением высшей меры репрессии…»

Молотов приложил руку и к делу маршала Тухачевского. На февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 года, где речь шла о борьбе с врагами народа, нарком обороны маршал Ворошилов и начальник политуправления армии Ян Борисович Гамарник заявили, что положение в армии не вызывает тревоги, потому что после изгнания Троцкого из Красной армии уже вычистили сорок семь тысяч человек.

Но Молотов с армейским руководством не согласился. Он сказал на пленуме:

— Военное ведомство — очень большое дело, проверяться его работа будет не сейчас, а несколько позже, и проверяться будет очень крепко… Если у нас во всех отраслях есть вредители, можем ли мы себе представить, что только там нет вредителей? Это было бы нелепо, это было бы благодушием…

И вскоре началась большая чистка армии. Молотов был чудовищно холодным человеком, чужие страдания его никогда не трогали. Сразу после нападения на СССР Германии Международный комитет Красного Креста обратился к Молотову с предложением организовать обмен списками военнопленных, чтобы они могли известить родных о своей судьбе, писать им письма. Сталин разрешил Молотову дать согласие. Появилось сообщение, что в Москве откроется Центральное справочное бюро о военнопленных. В Анкаре и Стокгольме начались переговоры с представителями Международного комитета Красного Креста. Но потом в политбюро пришли к выводу, что попавшие в плен — это трусы и предатели и заботиться о них незачем.

Судьба пленных советское руководство никогда не беспокоила. В 1929 году на заседании политбюро решили: «Признать нецелесообразным участие в конференции по пересмотру Женевской конвенции о раненых и выработке кодекса о пленных».

Молотов отверг предложения комитета обменять тяжелораненых и снабжать пленных продовольственными посылками. Красноармейцы оказались единственными из пленных, которые не имели никакой защиты и не получали ни медицинской помощи, ни продовольственных посылок, оказавшись в нацистских лагерях. Затем Молотов вообще запретил советским дипломатам встречаться с представителями МККК.

Обращаться к Молотову за помощью вообще было бесполезно. Он приказал своим помощникам не включать письма репрессированных в перечень поступивших бумаг. Он не считал нужным кого-то миловать. Ведь массовые репрессии он не считал ошибкой. Это была политика, нужная стране.

Внук Молотова, Вячеслав Алексеевич Никонов, объясняя поступки своего деда, говорил мне:

— Они ждали войны и хотели уничтожить вероятного внутреннего врага.

Сам Молотов много раз повторял:

— Никогда не жалел и никогда не пожалею, что действовали очень круто. 1937 год был необходим — главное было удержать власть. Мы обязаны тридцать седьмому тем, что у нас во время войны не было пятой колонны.

Молотов как бы удивлялся, что на московских процессах люди наговаривали на себя нечто фантастическое. Потом он нашел объяснение, заботливо записанное Феликсом Чуевым:

— Я думаю, что это был метод продолжения борьбы против партии на открытом процессе, — настолько много на себя наговорить, чтобы сделать невероятными и другие обвинения… Они такие вещи нарочно себе приписали, чтобы показать, насколько нелепы будто бы все эти обвинения.

Его спрашивали: почему репрессии распространялись на женщин, детей?

— Что значит — почему? — отвечал Молотов. — Они должны быть в какой-то мере изолированы. А так, конечно, они были бы распространителями жалоб всяких… И разложения в известной степени.

ПЛЕВОК В КОТЕЛ

4 мая 1939 года Молотов приступил к исполнению обязанностей народного комиссара иностранных дел. Он руководил внешней политикой сначала наркомом, а когда появились министерства, то министром иностранных дел: с 1939-го по 1949-й, десять лет подряд, а затем, после перерыва, еще три года — с 1953-го по 1956-й.

Был ли он готов к роли главного дипломата страны?

Молотов угрюмый, негибкий, лишенный воображения, но в то же время осторожный, педантичный и требовательный. «Неглупый, с характером, но ограниченный, тупой, без воображения, — таким его увидел Троцкий. — Европы он не знает, на иностранных языках не читает».

Для Сталина Молотов был находкой. Он идеально подходил для сталинской дипломатии. Ведь в его задачу вовсе не входило научиться ладить с другими государствами.

Прочитав проект одного из докладов Молотова, Сталин написал ему короткую записку, отметив как удачную международную часть доклада: «Вышло хорошо. Уверенно-пренебрежительный тон в отношении «великих держав», вера в свои силы, деликатно-простой плевок в котел хорохорящихся «держав», — очень хорошо. Пусть «кушают»…»

Такой и была внешняя политика Сталина — Молотова. Назначение Вячеслава Михайловича наркомом привлекло к нему внимание всего мира. Казалось, его значение в большевистском руководстве возросло. В реальности с середины тридцатых Сталин начинает отдаляться от Молотова, которому отныне отводится роль не соратника, а, как и всем, подручного вождя. Сталин продолжал обсуждать с Молотовым важнейшие вопросы, но старался ставить его на место и покончить с прежними приятельскими отношениями. В 1937 году политбюро уволило сразу нескольких помощников Молотова, и он не смог их защитить. Потом Сталин нашел слабое место Молотова — его жену…