Семь лет в Тибете - Генри Харрер

Естественно, я всегда старался держаться незаметно. Бог-Король тоже считал это весьма важным, инструктировал меня находиться поодаль, а если невозможно – вообще отказаться от съемки. Конечно, люди замечали мои действия, но, узнав, что я выполняю просьбу его святейшества, мешать перестали. Бывало даже, воинственные члены Доб-Добз оттесняли загораживавшую мне перспективу толпу в сторону. Раз я попросил их попозировать, и они, словно овцы, покорно согласились. Таким образом удалось сделать много уникальных фотографий различных религиозных церемоний. Кроме кинокамеры, я всегда носил с собой «лейку» и снимал разные необычные сцены для себя лично.

Я сделал несколько прекрасных карточек дворца под названием Цуг-Лаг-Кханг. В нем, построенном в VII веке, хранилась самая ценная статуя Будды в Тибете. Дворец возвели во времена знаменитого короля Сронгцена Гампо. Обе его жены были принцессами и исповедовали буддизм. Одна прибыла из Непала и основала второй великий храм Лхасы – Рамоче. Другая – китаянка – привезла с собой из Китая золотого идола. Короля, исповедовавшего древнюю религию, жены обратили в буддизм, ставший впоследствии государственной религией. Сронгцен приказал специально для этого идола построить храм. У него имелся тот же дефект, что и у Поталы: внешне большой и впечатляющий, внутри он напоминал темный, неуютный каземат с множеством коридоров, набитый сокровищами, ежедневно пополнявшимися свежими подношениями, ибо каждый вновь назначенный министр покупал для храма новые украшенные костюмы статуям святых и плошку для масла из чистого золота. В лампах постоянно горело масло, летом и зимой воздух пропитывал его прогорклый запах. Мыши, тысячами лазавшие вверх-вниз по тяжелым шторам, пожирали цампу и масло из широких чанов. В храм никогда не проникал дневной свет, только лампы мерцали на алтаре. Вход в святая святых обычно закрывала тяжелая железная дверь. Ее поднимали лишь в установленные часы.

В темном узком проходе я нашел свисавший с потолка колокол и не поверил своим глазам, прочитав надпись на нем: «Те Deum Laudamus». Возможно, он попал сюда из церкви, построенной в Лхасе много веков назад католическими миссионерами. Им не удалось прижиться в Тибете, и они покинули страну. Наверное, колокол сохранился благодаря уважению, питаемому тибетцами к любой религии. От здания же иезуитского костела не осталось никаких следов.

Вечером Цуг-Лаг-Кханг наполнялся верующими. Занавес поднимался, и длинная очередь выстраивалась перед алтарем Будды. Каждый прикасался к статуе лбом и оставлял подношение. Монах наливал в ладонь посетителю святую воду, подкрашенную шафраном. Человек отпивал часть воды, а остальной окроплял себе голову. Многие монахи проводили в храме всю жизнь, охраняя сокровища и доливая масло в лампы.

Однажды предпринималась попытка провести в храм электричество, однако из-за короткого замыкания произошел пожар. Всех, кто участвовал в проекте, уволили. Потом никто больше не заикался об искусственном освещении.

Перед храмом террасой располагались каменные плиты, за тысячу лет отполированные до блеска верующими, падавшими на них ниц. Видя углубления в камнях, протертые телами молящихся, легко понять, почему христианская миссия в Лхасе провалилась. Лама из Дребунга, приехав в Рим обращать католиков в свою веру и увидев ступени святой лестницы, отполированные коленями многочисленных паломников, тоже сразу понял бы тщетность своих усилий и покинул Ватикан. Между христианством и буддизмом всегда имелось много общего: вера в счастливый загробный мир, пропаганда смирения. Однако тибетца не мучили с утра до вечера «прелести» цивилизации, он находил время подумать о душе, посвящая религии основную часть жизни, как на Западе в Средние века.

Нищие занимали свои места у дверей храма. Они прекрасно знали: в присутствии Бога человек становится внимательным и щедрым. В Тибете, как и в большинстве других стран, нищих считали напастью. К строительству моей дамбы правительство решило привлечь здоровых нищих. Чиновники осмотрели тысячу их в Лхасе, отобрали семьсот мужчин, вполне здоровых, и заставили трудиться, обеспечив питанием и зарплатой. На следующий день на стройку явилась "только половина отобранных. А через некоторое время они все испарились. Попрошайничали такие люди не из-за отсутствия работы, не из-за телесных увечий, а просто из лени. В Тибете, где никто не гнал их с порога, нищие жили довольно сносно. Получая только цампу и пенни с каждого «клиента», за двухчасовую «смену» побирушки обеспечивали себя на целый день, после чего сидели где-нибудь у стены и мирно дремали на солнышке. Многие из них страдали от вызывавших сочувствие страшных болезней, но использовали недуги, чтобы разжалобить прохожих.

Одной из наиболее интересных черт тибетской жизни являлся обычай встречать и провожать друзей. Если кто-либо собирался уезжать, знакомые разбивали палатку на его дороге в нескольких милях от Лхасы и поджидали с угощением. Отъезжающему не давали уйти, не завалив прежде белыми шарфами и хорошими пожеланиями. При возвращении церемония повторялась. Иногда по пути домой человека приветствовали в нескольких местах. Он мог утром увидеть вдалеке Поталу, но, задерживаясь то в одной, то в другой палатке друзей, прибыть в Лхасу вечером. Скромный караваи прибывшего увеличивался до огромных размеров, вбирая в себя приятелей и их слуг. Путник возвращался домой счастливым: здесь его не забыли!

Приезжавших иностранцев встречал чиновник министерства иностранных дел, передавал приветствие от министра, устраивал на постой и развлекал. Новых послов принимали с военными почестями и одаривали шелковыми шарфами представители кабинета. В Лхасе для таких гостей выделялся целый квартал, где они могли расположиться со слугам и животными и где по прибытии их ожидали подарки. Надо признаться, больше ни в одной стране мира путешественников не окружали таким вниманием и заботой.

Во время войны самолеты по пути из Индии в Китай часто теряли ориентацию. Перелет через Гималаи – самый сложный воздушный путь в мире, трудное испытание даже для опытных пилотов. Потеряв направление, они не могли его найти из-за неточностей тибетских карт.

Однажды ночью над Священным городом раздался шум моторов, переполошивший все население. Через два дня из Самье сообщили: там на парашютах приземлились пятеро американцев. Правительство пригласило обратном пути в Индию. Летчики изумлялись, когда их встречали в шатрах за городом, радушно приветствовали, дарили шарфы и угощали масляным чаем. В Лхасе янки рассказали: полностью потеряв ориентацию и чуть не задев крылом снежные склоны Ньенчентанглы, они повернули назад, но для возвращения в Индию горючего не хватило. Им пришлось оставить самолет и выпрыгнуть с парашютами, отделавшись только разбитыми коленками; правда, один сломал руку. После кратковременного отдыха американцев в Лхасе правительство предоставило им все необходимое, чтобы с комфортом добраться до индийской границы.