Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Терри Биссон

Чернозубу придется сообщить желтой гвардии плохие новости. Но сначала он решил устроиться в гостевой келье.

– Ты все еще здесь! – воскликнул он, входя.

– Нет-нет, – сказал Онму Кун, контрабандно доставлявший Зайцам оружие. – Второй раз я вернулся после вашего отъезда, – он основательно налился вином, и его обуревало желание поговорить. – Ты знаешь, что Виджусы и духи Медведя у Зайцев выбрали меня вождем?

Нимми усомнился в его словах, и не придал им значения. Глядя на разбросанное военное снаряжение, Нимми понял, что товарищи погибшего Ве-Геха, продолжая много и тяжело работать в аббатстве, участвуя в литургиях, обучая послушников бою без оружия, все еще живут в гостевом отсеке вместе с Онму Куном. Он понял, что Олшуэн, не получив разрешения сверху, не собирается давать им статус послушников.

Вернувшись после разминки во дворе, они встретили его улыбками и рукопожатиями, но Онму, разражаясь смехом, продолжал болтать о своих приключениях в провинции, и воины вежливо слушали его. Только их взгляды спрашивали: «Где Ве-Гех? Что с ним?» – но им приходилось ждать, когда контрабандист заткнется.

Тот факт, что Коричневый Пони умело обихаживал церкви в провинции, облегчил Онму Куну продажу оружия, сказал контрабандист, ему достаточно было спросить священника, видел ли он кардинала Коричневого Пони, когда тот направлялся в Ханнеган-сити. Если священник отвечал, что нет, Онму Кун торопливо убирался восвояси. Если же при встрече настоятель проявлял хоть толику энтузиазма, это говорило, что тут существует группа партизан, которым нужно оружие. У одного из них существовала благотворительная организация, которая называла себя Рыцарями Пустого Неба. Он снабдил их не только оружием пехоты, но и специально съездил, чтобы притащить им три пушки, которые стреляли или ядрами размерами с персик, или крупной картечью, что вряд ли было нужно для благотворительности. По словам «вождя» Онму, Рыцари смазали каждую пушку маслом, заколотили их в надежные ящики и, вырыв могилу на церковном дворе, ночью захоронили их.

Чернозуб что-то вежливо бормотал в ответ, но наконец повернулся спиной к подвыпившему контрабандисту и оказался лицом к лицу с пятью воинами, которые выжидающе смотрели на него темными глазами с косым разрезом. Его угнетало чувство стыда, что он не смог облегчить пребывание иностранцев в этой чужой для них земле, но Нимми не мог найти лучшего объяснения, что он не Вушин.

– Брат Ве-Гех был убит, когда защищал своего суверена, – сообщил он, повысив голос, чтобы заглушить Онму. – Я слышал, но не видел, как это случилось. Раздались три выстрела. Когда я заглянул в дверь, он уже лежал ничком и вокруг стояли четыре человека, держа его на прицеле. Он сжимал оружие, вырванное у одного из охранников. Если он и стрелял, то, должно быть, промахнулся. Мне очень жаль. Была ли то ошибка или нет, но он доблестно выполнил свой долг до конца. Он был куда лучшим монахом, чем я.

– Это было ошибкой? – спросил Джинг-Ю-Ван, старший среди них.

– Кто были эти четверо? – захотел узнать Гай-Си.

– Получил ли он последнее помазание? спросил Вусо-Ло. – Достойно ли его похоронили?

– Можем ли мы попросить аббата Олшуэна отслужить по нему мессу?

Нимми попытался ответить на часть этих вопросов и извинился, что не может ответить на остальные. Он завершил разговор обещанием, что поговорит с Олшуэном относительно заупокойной мессы для благоденствия души Ве-Геха, и сразу же направился в кабинет аббата.

Дверь была открыта. Коричневый Пони, обращаясь к аббату, сидел за его столом, а Олшуэн расположился в кресле.

– Позор, что монополия на услуги телеграфа принадлежит Ханнегану, – посетовал кардинал, кончая писать письмо, которое, в чем Нимми не сомневался, было адресовано курии в Валане. Он повернулся боком к столу, чтобы взглянуть на аббата, и, увидев в дверях Нимми, кивнул ему, после чего продолжил: – У Церкви есть деньги, чтобы нанять техников Филлипео. Мы можем протянуть линию отсюда до Валаны и, может быть, от Валаны к Орегонии.

– Да, денег достаточно, – сказал аббат. – Но вот как быть с медью? Я слышал, что Ханнегану пришлось конфисковать все мелкие деньги, горшки, кастрюли и церковные колокола. Медь можно купить. Только кто ее продаст?

– Мне говорили, что серебро проводит электрическую субстанцию еще лучше, чем медь. Сомневаюсь, что это практично, но источник серебра у нас имеется.

– Да? Где же?

Коричневый Пони сменил тему разговора. Он протянул Олшуэну письмо и спросил:

– Что вы об этом думаете? Входи, Нимми, входи. Взяв письмо, аббат стал читать его, держа лист так, чтобы Чернозуб при желании тоже мог ознакомиться с ним:

«Кардиналу Сорели Науйотту, Секретариат необычных духовных явлений, от кардинала Элии Коричневого Пони, апостольского викария всех орд.

Non accepto![32]

Вы знаете, что без оповещения всех кардиналов континента созвать конклав невозможно. Курия должна была рекомендовать Его Святейшеству уточнить законы и об отставке, и о созыве конклава, и я не могу поверить, что он сочтет законным конклав, который курия все же созовет. И вы знаете это, и я знаю. Хотя, должно быть, мы представляем меньшинство среди членов разгневанной Священной Коллегии.

Мое пребывание в заключении у Ханнегана вынудило Его Святейшество подать в отставку. Но сейчас я на свободе и молю Бога, чтобы Папа пересмотрел свои взгляды. Теперь он не связан с решениями, принятыми под давлением шантажа; пусть он отменит свою отставку, сообщив, что она была вынужденной. Если же он откажется, то в таком случае он должен собрать в Валане всех кардиналов (включая и меня – я нахожусь тут, в аббатстве), дабы избрать того, кто в строгом соответствии с существующими законоположениями унаследует престол святого Петра.

Однако я ценю иронию избрания в Папы человека, которого Ханнеган только что выпустил из-за решетки. Он заключил своеобразную торговую сделку. И тем не менее я снова говорю «Non accepto», и вы, Сорели, знаете, что я не могу поступить иначе.

Я жду указаний от своего суверена-понтифика, Папы Амена, и когда они появятся, я буду вам весьма признателен, если сможете послать сюда с ними Вушина».

– Вы спрашиваете, что я об этом думаю? Откуда мне знать? – затряс головой Олшуэн. – Во имя Господа, милорд, я всего лишь монах обители Лейбовица. Я не аббат Джарад. Здесь мое единственное призвание, здесь мой Бог, и хотя я слуга Святой Матери Церкви…

– Ох, перестаньте. Стоп, стоп, прошу вас! Простите, что показал вам письмо. Джарад отказывался от красной шапки, но Линус Седьмой настоял. Я это знаю, и, скорее всего, вы тоже.

– Я пытаюсь припомнить, милорд, отказывался ли когда-нибудь здешний аббат от требований своего папы?

– Может, и нет. Но что вы скажете, если Амен Спеклберд сделает вас кардиналом?

Олщуэн замялся, прежде чем ответить:

– Да. Пусть даже от него, – ясно было, что и те, кто знал его лишь по слухам, испытывали симпатию к старому священнику, отшельнику и чудотворцу, который стал папой. Но среди тех, кто преклонялся перед властью, похоже, только Коричневый Пони испытывал к нему глубокую привязанность.

Нимми передал просьбу людей Джинг-Ю-Вана почтить память их погибшего собрата, и Олшуэн пообещал отслужить мессу. На следующее утро Коричневый Пони послал Чернозуба с письмом и достаточным количеством золота в Санли Боуиттс, чтобы нанять курьера с двумя Лошадьми, который быстро доставит послание в Валану. Посланник пообещал, что будет мчаться от рассвета до заката и даже по ночам, если хватит луны. В Баланс, если его не заменит Вушин, он будет ждать ответа.

Возвращаясь в аббатство, Чернозуб встретил Гай-Си, который верхом ехал в деревню. Обменявшись приветствиями, они остановились. Нимми спросил, что у него за дела в местечке.

– После того как ты уехал, – сказал Гай-Си, – кардинал решил послать другое письмо. Оно при мне.

– Еще одно письмо в Валану?

– Нет. В Новый Иерусалим, – сообразив, что проболтался, он нахмурился. – У тебя есть право задавать такие вопросы?

– Наверное, нет. Но я попытаюсь все забыть.

Они разъехались в разных направлениях. Нимми хорошо знал, что именно кардинал должен был сообщить мэру Диону. Каким-то образом то маленькое оружие с западного побережья попало в руки Филлипео Харга. И хозяин, и слуги видели его. Похоже, что единственным объяснением происшедшего служило обилие агентов Ханнегана в Новом Иерусалиме. Но он мог бы не смущать Гай-Си, который проговорился ему о месте назначения письма, а напрямую спросить у Коричневого Пони.

Если в октябре Нимми встретил в монастыре недружелюбие, то к началу марта оно превратилось в откровенную неприязнь. Помазанные священнослужители снова подчеркнуто избегали его. С другой стороны, для некоторых послушников общение с ним казалось куда более интересным, чем раньше. Он пытался понять, что, собственно, произошло с того времени, но бормотание о «неожиданных гостях» было единственным невнятным ответом, который он получал на свои вопросы.