Моя тайная война: Воспоминания советского разведчика - Ким Филби

Эллиотт, близкий друг Филби, привез с собой веские доказательства его измены. Сотрудник КГБ Анатолий Голицын, перебежавший на Запад, в Хельсинки, в декабре 1961 года, предоставил информацию, наводившую на Филби. Но самые веские доказательства поступили от Флоры Соломон, старой приятельницы Филби, служившей в фирме «Маркс энд Спенсер». Во время своей поездки в Израиль в 1962 году она случайно встретилась с лордом Ротшильдом. Она была очень сердита на Филби за то, что он, по ее словам, посылал из Бейрута антиизраильские сообщения, поэтому рассказала Ротшильду о том, что Филби коммунист, что он пытался завербовать ее для «важной работы в защиту мира». Ротшильд, хорошо знавший Филби и служивший во время войны в МИ-5, организовал встречу Соломон с ее представителями. (Позднее с ней побеседовала израильская разведывательная служба Моссад.) В Бейруте Эллиотт ознакомил Филби с новыми доказательствами его вины и предложил освободить его от судебного преследования в обмен на признание. Филби попросил предоставить ему время поразмыслить.

Найтли: Вы согласны с тем, что в конечном счете причиной вашего разоблачения послужили именно разоблачения Флоры Соломон, сделанные Виктору Ротшильду?

Филби: Да, и это оказалось до некоторой степени неожиданно. Я с детства знал Флору. Она была другом нашей семьи. Вновь я встретился с ней, когда вернулся из Вены. К этому времени я уже работал с русскими и в соответствии с инструкциями моего руководства создавал видимость, что симпатизирую фашистским идеалам. Иногда я замечал, как Флора искоса смотрит на меня, словно говоря, что прекрасно понимает, о чем я думаю. Видите ли, она твердо придерживалась левых убеждений, но позднее, став произраильски настроенной, она, очевидно, очень изменилась.

Найтли: Почему вы не согласились принять предложение Эллиотта, которое освободило бы вас от судебной ответственности?

Филби: Припять его не представлялось возможным. Мне было предложено рассказать все, что я знаю о КГБ, назвать лиц, все еще работавших в Великобритании. Эллиотт упомянул несколько имен, и некоторые очень встревожили меня. Стало очевидно, что соглашение может быть аннулировано в любой момент, если я откажусь назвать кого-либо. Пойти на такую сделку я не мог.

По моему мнению (а оно совпадает с мнением моего руководства в Москве), то обстоятельство, что встреча состоялась в Бейруте, а не в Лондоне и что мне было сделано заведомо неприемлемое предложение, свидетельствует о намерениях английских спецслужб подтолкнуть меня к побегу, ибо в это время британское правительство меньше всего хотело, чтобы я оказался в Лондоне, чтобы разразился скандал и состоялся сенсационный судебный процесс.

Имеются данные, которые дают основания полагать, что такое толкование событий правильно. С тех пор как Филби после бегства Берджесса и Маклина в 1951 году впервые попал под подозрение, СИС боролась за то, чтобы сохранить свои особые отношения с ЦРУ. Если бы Филби было разрешено вернуться в Великобританию, его бы арестовали и судили и СИС вынуждена была бы признать, что, уволив Филби по серьезному подозрению, впоследствии вновь приняла его на работу и послала в Бейрут. И, что еще хуже, сделала это, не проинформировав ЦРУ.

Более того, в этот период консервативное правительство Гарольда Макмиллана подверглось острой критике в связи с целой серией скандалов, связанных с безопасностью. В памяти общественности было свежо дело Джорджа Блейка, сотрудника СИС, приговоренного к 42 годам тюремного заключения за шпионаж в пользу русских. 13 ноября 1962 года было объявлено о создании специального трибунала для расследования дела Джона Вэссела, занимавшегося шпионажем в стенах военно-морского министерства. В декабре была приговорена к двум годам тюремного заключения за передачу сведений своему любовнику — югославу старший сотрудник Центрального информационного управления. Дело Филби могло стать той последней каплей, которая решила бы судьбу подвергавшегося нападкам правительства.

Однако следует обратить внимание еще на одно обстоятельство в рассказе Филби о сделанном ему предложении. Он подчеркнул, что ряд имен подозреваемых, перечисленных Эллиоттом, встревожил его. Другими словами, британские службы в своих подозрениях в отношении этих людей не ошибались. Если это были агенты, позднее разоблаченные, как, например, Блант и Блейк, Филби, вероятно, не стал бы упоминать об этом факте. Но, упомянув о нем, он тем самым посеял подозрения, что из встревоживших его лиц не все были раскрыты и некоторые действуют до сих пор.

Найтли: Сообщалось, что Эллиотту не удалось заставить вас говорить, потому что вы были предупреждены о его прибытии и у вас было достаточно времени подготовиться к встрече. Некоторые утверждают, что предупреждение поступило от Холлиса (Роджер Холлис, бывший генеральный директор МИ-5, подозреваемый Питером Райтом и другими в том, что он хорошо законспирировавшийся советский агент).

Филби: Никакого предупреждения я не получал. Дело в том, что в течение 12 лет я готовился к подобной ситуации, так как знал: провал может произойти в любой момент. И когда этот день пришел, что мне оставалось делать? Говорили, что я колебался, но это неправда. Просто я задержался и немного выпил, чтобы показать окружающим, что ничего непредвиденного не произошло, и потратил немного времени, чтобы удостовериться, что пути для отступления по-прежнему надежны. А там — ищи ветра в поле. Как могли меня остановить? В Бейруте у меня были не только враги, но и друзья.

Найтли: Я встречал людей, которые говорили, что они могут простить вам политическую измену, но не личную. Что вы можете сказать о тех, кого оставили там, — о семье и друзьях, которые доверяли вам? Какие чувства вы испытывали по отношению к этим людям? Правда ли, что один человек написал вам из Бейрута: «Все это время вы, должно быть, исподтишка смеялись над нами»?

Филби: Да, это написал американец Майлс Коупленд. Но это неверно. Я не смеялся над ними. Для меня всегда существовало как бы два плана — личный и политический. Когда они сталкивались, приходилось выбирать политику. Такое столкновение бывает очень болезненным. Мне не нравилось обманывать людей, особенно друзей, и вопреки бытующему у некоторых мнению я всегда очень переживал, когда вынужден был это делать. Но переживают и солдаты, если они порядочные люди, когда на войне им приходится убивать.

Найтли: Итак, вы уехали из Бейрута в Россию. Как вы это сделали? По морю или по суше?

Филби: Это вопросы оперативной деятельности КГБ, которые я не имею права обсуждать.