Стрелок - Михаил Михеев

Вообще, за эти дни их лагерь изменился кардинально, и, по мнению Александра, отнюдь не в лучшую сторону. Если раньше он прямо-таки символизировал торжество минимализма и скрытности, то сейчас обнаружить его, при желании, было совсем несложно. Да и неудивительно, в общем-то – все-таки такую ораву, особенно учитывая наличие детей, замаскировать тяжело. Кстати, один из мальчишек попытался уже спереть у Александра пистолет, за что больно получил по рукам и, разревевшись, убежал. Контр-демарша разгневанных таким отношением к подрастающему поколению женщин, к удивлению Александра, не последовало. Как оказалось, причина столь небрежного отношения всех к слезам и соплям была проста, как три копейки – мальчишка уже пытался увести оружие у Павла, и это ему даже удалось. К счастью, сделал он это как раз в тот момент, когда диверсант занимался чисткой оружия, и пистолет, опрометчиво отложенный в сторону, был не заряжен. В результате пацан, размахивающий оружием, напугал женщин, вымазался в смазке, но ничего серьезного не сотворил. Зато был пойман и безжалостно порот – деревенский метод воспитания, способный вызвать шок и конвульсии у любого продвинутого педагога, все же был и остается наиболее действенным средством для обучению подрастающего поколения пониманию, что такое хорошо, а что такое плохо. Увы, в данном конкретном случае это не сработало, и сорванец предпринял вторую попытку. Хорошо еще, что Александр успел понять, кто его пытается обезоружить, и сдержал удар, иначе мог бы мальчишке и руку нечаянно сломать.

Дети, конечно, любят играться с оружием, причем все, и мальчишки, и девчонки. Дети военной поры – тем более. Вот только Александру данное обстоятельство доставляло исключительно беспокойство – теперь приходилось учитывать, что в любой момент чья-то шаловливая ручка может попытаться его обезоружить, и случится это наверняка в самый неподходящий момент. Воистину, все познается в сравнении – как вспомнишь, какие эти дети были тихие, спокойные, испуганные в первый день – аж тепло на душе становится. А сейчас они стоят на ушах, визги, писки, беготня… Старшие еще более-менее, в крестьянских семьях взрослеют быстро, и поэтому они вполне адекватны, по хозяйству все больше возятся, а вот малышня отрывается на всю катушку.

Запасы за это время, кстати, показали дно, и случилось это намного раньше, чем Александр ожидал. По всему выходило, что в ближайшее время придется озаботиться пополнением запасов, вот только сил пока что не было, так Александр с предельной откровенностью и сказал напарнику. Конечно, показывать слабость, как многие считают, недостойно мужчины, но он считал, что это честнее, чем рухнуть на середине пути. Павел с ним полностью согласился, и вечером они настояли, чтобы порции были урезаны, и имеющееся продовольствие было растянуто на максимально больший срок. Никто в восторге не был, но и роптать не пытались – тоже понимали, что к чему.

Кстати, Сергей тоже пошел на поправку. Рана на руке медленно, но верно затягивалась, воспаление ушло, очевидно, антибиотики, которыми Павел все еще его пичкал, делали свое дело. Хорошо еще, что лекарств они взяли с большим запасом – все же оба, хотя это был отнюдь не первый рейд, не слишком доверяли экспериментальной аппаратуре, и помнили, что оказавшись отрезанными от благ цивилизации, будут уязвимы. Вот и пригодилось, хотя аптечка уже явственно показывала дно. Тем не менее, и ждать им, по всем расчетам, тоже оставалось не так уж долго.

В общем, Александр отлеживался еще пару дней, прежде чем почувствовал, что готов на новые подвиги. К тому времени он все явственнее начал ощущать, что младшая из девушек его ненавязчиво и аккуратно опекает. Не то чтобы Александра напрягало подобное положение вещей – с точки зрения логики это было как раз объяснимо. Все же девушки очень сильно от них зависели, и потому логичным было прицепиться к кому-то, стать, так сказать, незаменимой, воспринимаемой, в идеале, как часть себя – хоть какой-то шанс, что в случае опасности тебя не бросят. Ну а тут как раз ситуация с болезнью, когда, приложив не такие уж и большие усилия по ухаживанию за беспомощным вроде бы человеком можно основательно примелькаться. Александр очень хорошо помнил – сидела рядом с ним в основном как раз эта вот, молодая да ранняя. Правда, не совсем ясно, почему она сделала ставку именно на него – все же у Павла и вид попредставительнее, и здоровый он, как лось. Поэтому на него постоянно и девки вешались, а Александр при общении с противоположным полом всегда оказывались в тени напарника. Однако в выверты женской психики стрелок вдаваться не собирался, решила к нему приклеиться – ну и пусть ее.

Пожалуй, Александр бы продолжал не обращать на нее внимания, но в последний день перед выходом в продуктовый рейд произошло событие, несколько выбившее его из колеи. После ужина он проходил мимо женской половины лагеря (все же отчуждение между ними осталось, равно как и дистанция в сотню метров), и услышал визг. Хороший такой визг, ядреный, такой бывает, когда кого-то бьют смертным боем. Похоже, в дамском коллективе происходили нешуточные разборки. Не то чтобы Александра интересовали чужие терки, но и смертоубийства под боком не хотелось. К тому же, эти вопли действовали ему на нервы, поэтому диверсант решительно направился в сторону драки.

По мере приближения слышимость становилась лучше, и вопли распались на вполне различимые слова и выражения. Александр даже приостановился, чтобы послушать – все же, будучи выходцем из времени, когда информация льется буквально отовсюду, из радио, из телевизора, из сети, он умел быстро отсекать лишнее, выделяя основу. Вот и сейчас, из несвязанных вроде бы воплей, он сумел понять простую вещь – тетя Нюра таскала Настю за волосы, выливая на нее целую груду обвинений. Простых, кстати, обвинений – оказывается, девушка была перед самой войной посватана за ее младшего сына. Александр только головой покрутил – тогда ей было лет пятнадцать еще, оригинальные здесь нравы. Впрочем, в глубинке они могут быть какими угодно.

Так вот, сейчас эта самая тетя Нюра параллельно рукоприкладству ругалась на девушку, потому что та, по ее мнению, вместо того, чтобы терпеливо ждать возвращения жениха, заглядывается на других парней. Если конкретно, то на Александра, хама и мерзавца, у которого полностью отсутствует уважение к старшим. Все остальное, что она говорила, было не более чем эмоциями окончательно сдуревшей бабы. Ах да, еще она прошлась по Валентине и прижитом ей ублюдке, но это так, вскользь – наверное, личных претензий тетя Нюра к ней не имела.

Слушать дальше Александр не стал. Просто шагнул в освещенный неверным светом костра круг, коротко ткнул тетю Нюру кончиками пальцев в кадык. Женщина моментально заткнулась и принялась хватать ртом воздух – сейчас ее наверняка больше всего заботило, как бы не задохнуться. Ну и зря, кстати, Александр бил так, чтобы вырубить звук, но не более того, хотя убить, честно говоря, было бы легче. Просто не дозировать силу удара, а разбить гортань – и все медленная и мучительная смерть от удушья гарантирована. Но он никого не хотел убивать – ему просто хотелось прервать творящееся вокруг непотребство, что он и сделал.