Речи любовные - Алиса Ферней

— Ничего… Ничего… — словно в женской доле всегда было место для горькой борьбы между любовью к мужчине и любовью к детям.

Что он мог ответить на этот урок, который она вправе была ему преподать? Он расстроенно молчал.

Она взяла его за руку и притянула к постели. Это было супружеское ложе. То ли по тому взгляду, которым он окинул постель, то ли по непроизвольному испуганному жесту, то ли потому, что у себя он повел ее не в спальню, а в кабинет, она поняла, что у него самого на это не хватило бы смелости. О чем он думал? Никак не узнать. Она посмотрела на него снизу. Он как ни в чем не бывало раздевался с кисло-сладкой улыбкой на устах. Когда он подошел к ней, у нее было четкое ощущение, что он принуждает себя сделать то, чего ожидают от него, но это идет вразрез с его волей. Он приподнял ее белую рубашку. Живот, казалось, вот-вот лопнет, кожа натянулась, стала прозрачной. Голубые вены пересекали его в разных направлениях. Прямо над венериным холмом образовались красные змейки растяжек.

— Право, я боюсь причинить вам боль.

— Знаете, Ева Мартрё спросила меня, знакомы ли мы с вами? — покидая ее, сообщил он. — Забыл вам об этом сказать. Такое впечатление, что она что-то имела в виду, задавая мне этот вопрос. Вы ей ничего не рассказывали?

— Ровным счетом ничего! Мы с ней если и разговариваем, то по большим праздникам. А что вы ей ответили?

— А вы догадайтесь! Применил совет Оскара Уайлда. «Конечно, знакомы. Я всегда любил чужих жен!»

— О, какой вы милый! И дерзкий! А она что?

— То же, что и вы.

— Что вы дерзкий?

— Вот именно.

— Я должен идти. Как вы?

Она совсем притихла. Теперь они долго не увидятся. Она этого боялась, он же подозревал, что это будет так. Хорошо зная себя, он понимал, что выберет этот путь. Она думала о том, что рождение ребенка на время прервет ее любовную жизнь. Но, в конце концов, никто не прорицатель, и не хочется верить в худшее. Отныне они будут общаться лишь по телефону. Их жизни не соприкасались. И к тому же он не желал быть причиной опустошительных перемен, которые заметил в ней. А влечение, единожды утоленное, можно и превозмочь. Как мужчины, сеющие вокруг себя любовь, пожелавшие ту или иную женщину, могут жить вдали от нее?

4

Что следовало обо всем этом думать? Полина Арну получила свое и была горда. Двое мужчин были с ней. Ее жизнь переполнилась любовью. Ни то, что она таилась от Марка, ни то, что она ему лгала, ни его слепое доверие ее не смущали. Она просто-напросто пребывала в некоем экстатическом состоянии, вызванном в ней любовником. В общем, о добродетели как-то не вспоминалось. Ее чувство, думала она, всем на пользу — и любовнику, и ей, ощутившей более живо привязанность к мужу и вкус к жизни. С одним она обретала каждодневное спокойствие и взаимную нежность, с другим — минуты острого наслаждения. Эта полнота ее эмоциональной жизни и объясняла, как ей удалось сохранить в секрете свои отношения на стороне. Говорят, женщины способны разболтать что угодно, что секрет не дает им покоя. Полина была на этот счет как кремень.

Из суеверия она решила поменять постельное белье. Кружа вокруг постели, думала: «Что такое я сама? А он? Марк частенько говорил: не полюбить вне семьи за всю жизнь невозможно». Но не было ли это лишь словами, мыслями того, кому это ничего не стоило, чья жена была верна? Любить вне семьи… Удачное выражение: не гадкое, похожее на дуновение свежего ветра. Супружеские клятвы отдают тюрьмой. И вот то, что им казалось неизбежным, поскольку они поженились молодыми и на всю жизнь, случилось. И все же ей было не по себе. Марк, первый подвергавший верность сомнению, смог устоять. Она была в нем уверена. Он был безмерно влюблен в нее. Она пала первая. Она колебалась между двумя перспективами: оплакивать ли то, что первое искушение явилось и первой неверностью? Считать ли эротический опыт самым прекрасным, что есть в жизни, и радоваться тому, что довелось пережить его еще раз?

«Я лучше всех на свете знаю вас», — говорил любовник. Одно это казалось ей ее виной. Выходило, что любовнику было известно нечто такое, чего не знал муж. Открылось же одному и таилось от другого то, что она была неуспокоенной, чувственной и скрытной.

«Я лучше всех на свете знаю вас…» Он так хорошо ее знал, что защитил от самой себя. По-своему он любил ее. По крайней мере он так думал, что, по сути, то же самое. Волна нежности поднималась в нем от мысли о ее молодости. Это была необычная связь, казавшаяся ему неразрывной. Он не мог взять ее в любовницы. Все женщины, когда-либо бывшие его любовницами, становились несчастными. Он не желал, чтобы это случилось и с ней. Он звонил каждый день ближе к концу рабочего дня. Но больше они не виделись.

— Вы еще не родили? Я звонил, никто не подходил к телефону, я решил, что вы в клинике.

— Вы на меня не в обиде? — не слыша его вопроса, спрашивала она.

Он понимал, что у нее глаза на мокром месте. Они словно была рождена, чтобы дожидаться его.

Затем появился ребенок: мальчик. Марк Арну не от ходил от жены во время родов. Но мысленно она была с другим.

Марк был горд. Два сына, жена ослепительной красоты, над которой не было властно само время, их отношения, не померкшие с годами, — он ощущал себя королем. Женатые люди — авантюристы. Какая победа испытывать рядом с супругом исконный трепет! Марк гордился своей семьей больше, чем чем-либо другим, совершенным в жизни. Гармония взаимоотношений, цветущая жена, прекрасные сыновья — все это было важнее, чем заработанные деньги, занимаемые посты, принятые решения, мебель и женщины. Пожертвовав малой частью денег, чуточкой успеха, власти, каплей удовольствия, он получил взамен любовь и продолжателей рода. Другие, избравшие иные пути, поражались ему.

— У тебя есть все, — говорил ему Том.

— У меня есть все! — говорил он жене, присаживаясь на край ее постели.

«У него даже есть жена, которая его обманывает», — думала Полина. Марк держал ее за руку, склонялся над младенцем. «Я люблю человека, который мне не муж, но и мужа люблю не меньше». Ошибалась ли она, нет ли? Часто одна любовь тушит другую, но ведь бывают и исключения.

Вернувшись из клиники домой, она стала ждать альковный голос.

5

— Хорошо ли вы себя чувствуете?

— Да, — прошептала она, наслаждаясь тем, что снова слышит его.

— Хорошо ли все прошло и для вас, и для ребенка? Она ответила, что все замечательно, ребенок чудесный, зовут его Артур. Сама она устала, но счастлива.