Профессиональный оборотень - Андрей Олегович Белянин

другу, потому что тот перестал отвечать на его письма. Но по приезде Холмс его даже не пустил в дом.

– Может, Ватсон просто не так все понял?

– Ах, дорогуша, поверь мне. Эта женщина решила ликвидировать их дружбу. Я-то на своей шкуре знаю, как это бывает. Анхесенпа тоже не рада нашему с вами тесному общению. Приходится говорить ей, что мы давно не товарищи и я вынужден поддерживать с вами контакт исключительно по работе.

Для нашего пушистого циника это обычное дело – не поведя усом, отрекаться от друзей, поэтому и я и Алекс сделали вид, что его слова ничуть нас не задели. Хотя мы оба тайком кинули на него уничтожающие взгляды, мой муж невольно сжал кулаки, а я скрипнула зубами, стараясь, однако, чтобы кот не услышал. Слишком много чести будет для толстого предателя.

– Но почему она сразу должна быть нечистью, сущностью или кем там еще (когда уже наконец наши определятся с терминологией?), раз это поведение считается обычным для большинства жен? – холодно продолжил расспрос командор. – Есть хоть какие-то факты, доказательства, улики?

– Так. Я устал от вашего недоверия, напарники. Хорошо, буду вслух переводить вам рассказ Ватсона, пока вы одеваетесь, – он остановился в дверях костюмерной и, обернувшись ко мне, спросил: – Милочка, ты ведь все равно по-английски не читаешь. Зачем было вырывать у меня рукописи при шефе и так себя позорить?

Профессор уже забыл, что сам бесцеремонно вырвал их у гнома. Но напоминать об этом бесполезно, он даже не смутится, только скажет с подчеркнутой жалостью в голосе, что ничего подобного не было и я все поняла неправильно исходя из своего низкого уровня развития.

В общем, выведет меня из себя и будет злорадствовать, празднуя победу. Что ж, я его понимаю, сколько раз сама его поддевала, нанося глубокие душевные раны. А Пусик такие вещи не забывает и при случае пытается «мстить», как сейчас, например.

Вместо ответа я слегка пнула его под хвост, чтобы освободить проход. Останавливаться в дверях, образуя заторы, обычная манера всех представителей кошачьего вида. Агент 013 возмущенно мявкнул, но просеменил вперед, сделав оскорбленную мину.

В огромной костюмерной нам могли подобрать костюмы практически любой эпохи, страны, сословия и даже других планет, в зависимости от того, на какие задания забрасывало наших ребят. Вещи были разные: как новые, сшитые по хранящимся лекалам, так и «родные», прямые свидетели истории.

А если было лишнее время на подготовку, то могли и на заказ сшить, тогда одежда вообще идеально соответствовала нужным параметрам и задачам. Наши уродливые костюмерши-гарпии были одновременно модельерами, швеями, дизайнерами и психологами, причем как минимум с докторской степенью.

Пока они собирали нам с Алексом подобающий гардероб, кот, сдержав обещание, с высокомерным видом театрально читал нам новый рассказ Ватсона, который назывался «Бледное лицо». Вот он.

«Я уже писал, что мой друг Шерлок Холмс, уйдя на пенсию, поселился в Суссексе, на берегу Ла-Манша, где полностью посвятил себя пчелам. «Я живу жизнью отшельника в небольшом коттедже над морем, – сообщил он. – Хочу написать «Практическое руководство по разведению пчел», а также эссе «Некоторые наблюдения за отделением пчелиной матки».

Тем не менее мы, поддерживая дружбу, раз в неделю обменивались письмами, а по большим праздникам, например в день рождения королевы, даже посылали друг другу телеграммы. Но с мая 19… года письма его перестали приходить.

Это слегка задело меня, но не более. В конце концов, определенная рассеянность Холмса в быту давно известна. Он мог заболеть, посчитав, что в его жизни ничего не происходит, мог узнать, что летом я сам собирался на отдых куда-нибудь в Уэльс, да и просто забыть.

Однако, когда в начале сентября почтальон вернул мне шестнадцать моих писем нераспечатанными, я проявил некоторое удивление и даже в несвойственной мне манере довольно резко спросил у почтальона: «Что, черт побери, все это значит?»

Но негодяй-ласкар[55] усмехнулся, поправляя на голове форменную кепку, и с преувеличенной индусской вежливостью пояснил, что, видимо, мой друг не хочет получать мои письма, поэтому почта и возвращает их по обратному адресу.

Дав наглецу всего лишь полпенса, хотя обычно я бываю более щедр, мне осталось в горечи вернуться в дом, налить бренди и сесть у камина. Разум отказывался верить, что мой друг Шерлок Холмс возвращает мне же мои письма. Раздражение, нервы, обида и алкоголь сделали свое дело…

Наутро я договорился со знакомым врачом насчет своих пациентов и, собрав саквояж и положив в карман старый армейский револьвер, отправился в Суссекс. Не буду описывать всю скучную дорогу до этого забытого богом уголка Британии, скажу лишь, что после ряда комичных злоключений мне удалось достигнуть деревеньки Фулворт, где я остановился в местной гостинице.

Утром следующего дня я отправился на поиски своего друга. Мне был известен адрес, да и местные жители сразу указали мне на одинокий коттедж на южных склонах холмов вблизи меловых гор с прекрасным видом на воды Ла-Манша.

На первый взгляд ничто не предвещало беды, однако, когда я постучал в двери, мне открыла странная особа в черном платье с чопорным лицом и взглядом как у мертвой рыбы.

– Мистер Шерлок Холмс никого не принимает, – жестко объявила она, даже не удосужившись спросить о цели моего визита.

– Передайте мистеру Холмсу, что к нему пришел его старый друг Джон Ватсон.

– Сэр Джон Ватсон, – жестко проговорила женщина. – Я отлично знаю, кто вы, и только что сообщила вам, что мистер Шерлок Холмс никого не принимает. Ни-ко-го! Какой именно слог в этом слове вам непонятен?

– Что ж, мне все ясно, – скорбно опустив голову, смирился я. – Позвольте задать лишь один вопрос. С кем я имею честь беседовать?

– С миссис Холмс, – обрезала она и захлопнула дверь перед самым моим носом.

Мне ничего не оставалось, кроме как с достоинством удалиться. Однако, бросив прощальный взгляд на этот негостеприимный дом, я вдруг увидел в окне левого крыла бледно-желтое лицо Холмса. Его глаза были полны неизбывной муки.

Он встретился со мной взглядом, но, словно испугавшись чего-то, резко задернул занавеску. Даже полному глупцу было понятно, что мой друг нуждается в моей