Сотворившая себя - Рут Харрис

– Ты всегда говорил, что не можешь сделать выбор между деньгами и наукой, – напомнила Бренда. На ней был свитер из ангорской шерсти цвета морской волны, который оттенял цвет ее глаз. Впервые за долгое время она одевалась для обеда, который не носил строго деловой характер. Она уже почти забыла, что значит неофициальный, обычный обед.

– Да, – легко согласился Сэнди, вспоминая, как он часто чувствовал себя отверженным, потому что его основной талант был в области естественных наук, а это в шестидесятые годы с их девизом «создай свое собственное дело» не приносило никакой коммерческой прибыли. Это было время, когда приносящим прибыль талантом было умение играть и создавать музыку в стиле рок, а музыкальная одаренность Сэнди равнялась нулю. – Но теперь мне не придется делать выбор. Я смогу совместить науку с деланием денег.

– Я даже немножко ревную, – сказала Бренда.

– Всего лишь немножко? – Сэнди взглянул на нее поверх пламени свечей. Его топазовые глаза внимательно смотрели на нее.

– Я старалась сдерживать это чувство, – засмеялась Бренда.

– А зачем его сдерживать? – Сэнди говорил серьезно.

Бренда не нашла что ответить.

Она рассказывала Сэнди о том, как много канцелярщины было в ее работе, как часто работа искусственно затруднялась из-за произвола государственных чиновников и осторожной политики компании. Она жаловалась на то, как много времени ей приходится тратить на то, чтобы предотвратить конфликты между химиками, которых интересовал сам по себе процесс научного исследования, и требованиями руководства, которое старалось как можно скорее добиться видимых результатов, которые можно было включить в отчеты.

Разговаривая с Сэнди, Бренда начала понимать, что она никогда ни с кем всерьез не говорила о своей работе: никто из тех, кого она знала, не понимал полностью всех аспектов этой работы. Тони отлично разбиралась в человеческих взаимоотношениях и могла кое-что посоветовать в этом плане; Джеф разбирался в некоторых биохимических аспектах ее работы, но ни один из них не понимал всех сложностей – противоречие между процессом научного исследования и получением результатов, различие между тем, как стать настоящим профессионалом и одновременно сделать карьеру. И тем приятнее было иметь в качестве собеседника человека, который понимал эти сложности. Делясь с Сэнди своими проблемами, Бренда вдруг осознала, сколько озлобленности и раздражения накопилось в ней. А ведь когда-то именно за это она упрекала Тони.

– Если бы у тебя было собственное дело, тебе бы не пришлось заниматься всей этой конторской мурой, – сказал Сэнди. – Это одна из причин, почему я создаю свою собственную компанию, помимо денег, конечно.

– Сэнди, ты, по-моему, единственный ученый из всех, кого я знаю, кто так неравнодушен к материальным благам, – сказала Бренда. Большинство ее знакомых ученых считали недостойным интересоваться деньгами, приобретать собственность, составлять капитал – недостойным и слегка неудобным.

– Значит, ты не с теми учеными общаешься.

– Я серьезно, – настаивала Бренда.

– И я серьезно, – ответил Сэнди. – Любой биохимик из тех, кого я знаю, из кожи вон лезет, лишь бы добраться до золотой жилы – ДНК.

– Ну, а у нас не так, – ответила уверенно Бренда. – Представляешь, даже несмотря на то, что компании, которая сумеет создать безопасное лекарство от ожирения, вечные контактные линзы или снотворное, к которому не происходит привыкания, светят миллиарды, работа продвигается так неторопливо. Ну просто очень неторопливо!

– Тебе надо создать собственное дело, – сказал Сэнди за рюмкой ликера.

– Ни за что! – с чувством воскликнула Бренда. – У моей матери собственное дело. Я знаю, что это значит. Большое спасибо, но нет уж! Я уж лучше согласна нести свой крест в «Ол-Кем». По крайней мере спать буду спокойно.

– Как знаешь, – пожал плечами Сэнди. – Но если это твое окончательное решение, я больше не буду слушать твои жалобы.

– Значит, если я начну собственное дело, ты будешь слушать мои жалобы?

– Ах ты негодница! – сказал Сэнди и бросил в нее через стол скомканной салфеткой.

Они оживленно проговорили до полуночи, а потом еще просидели за ликером и разговорами до часа ночи. Бренда ужаснулась, взглянув на часы.

– Господи! У меня же завтра утром совещание в полдевятого!

– Всегда на службе у компании! – поддразнил ее Сэнди, но все же наконец рассчитался с официантом и отвез Бренду домой, высадив ее у подъезда.

– Увидимся завтра? – спросил он, когда она выходила из машины. – В то же время, в том же месте?

– Конечно, – сказала Бренда. – В то же время. Но не в том же месте. Я сама приготовлю обед. Надо же тебе убедиться, каким на самом деле вкусным может быть цыпленок с луком-пореем.

«В этом же нет ничего плохого», – сказала себе Бренда. Во-первых, она любит Джефа. Во-вторых, Сэнди не тот тип мужчины, который ей нравится… И вообще, он выглядит настоящим пижоном в этом отлично сшитом костюме и экстравагантных очках с желтоватыми стеклами. Он даже по внешнему виду не был похож на ученого, они в большинстве случаев старались внешне походить как минимум на Альберта Эйнштейна: вид меланхоличный, одежда мешковатая, мятая, да еще, по возможности, с протертыми рукавами. Эти молодые люди считали, что так они выглядят «настоящими учеными».

Ночью в кровати, вернувшись после третьего подряд обеда с Сэнди, Бренда никак не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок и в конце концов к утру призналась себе, что увлеклась Сэнди. Она была даже рада, что больше не увидит его. Слава Богу, на следующий день рано утром он уезжал из Питтсбурга.

– Я все время думаю о тебе, – через два дня сказал Сэнди Бренде по телефону. Он звонил из Кливленда. – В Кливленде масса денег, – сказал он. – Но беда в том, что здесь нет тебя.

– Не надо так говорить! – резко остановила его Бренда, и он послушался. Но еще через четыре дня в шесть сорок пять, когда Бренда закончила работу, он ждал у здания компании «Ол-Кем».

– То, что с нами случилось, необыкновенно, – сказал он ей. – Такие чувства пробуждаются не каждый день. Я знаю, что рискую. Ты, конечно, можешь меня прогнать. Но я не собираюсь уходить. Я не собираюсь тебя терять.

Он открыл ей дверцу, и Бренда, словно притянутая магнитом, села в машину.

– Я не должна этого делать, – сказала она.

– Не должна, – ответил Сэнди, направляя машину в поток движения, – это то слово, которым ты не должна пользоваться.

Они поехали к Сэнди в гостиницу, и как только он закрыл за собой дверь номера, Бренда очутилась в его объятиях, прижимаясь губами к его губам, отвечая на его страстные поцелуи. Она отдавала всю себя, растворяясь в нем и в нем вновь обретая себя. Они стали любовниками, а потом проговорили ночь напролет, слишком взволнованные, чтобы спать, слишком взволнованные, чтобы остановиться.