Дом у озера Мистик - Кристин Ханна

Она вытерла глаза, по-детски шмыгнула носом и отвела взгляд.

— Блейк, я верила тебе двадцать лет. Теперь это уже не так легко сделать.

— Я и не думал, что это будет легко.

— Думал, думал.

Блейк печально улыбнулся:

— Ты права. Я думал, что, как только ты услышишь мои извинения, ты бросишься мне на шею, и мы вместе уедем в закат. — Он вздохнул. — Ну, и что же дальше?

— Я не знаю.

«Наконец-то, по крайней мере, хоть какая-то надежда».

— Ты должна дать мне — нам — еще один шанс. Когда ты об этом просила, я согласился, я поразмыслил о том, что пошло не так, и вот я здесь. Энни, ты должна ответить мне тем же — подумать. Ты должна это сделать ради нашей семьи.

— О, это здорово! Лекция о семейных ценностях из твоих уст! — Она достала из сумочки пудреницу, открыла и посмотрелась в зеркальце. — Отлично! Я выгляжу как человечек, слепленный из теста.

— Ты выглядишь прекрасно.

Она подняла взгляд на Блейка.

— Но мои волосы отрастут.

— Мне не следовало это говорить.

Энни со щелчком захлопнула пудреницу.

— Да, не следовало.

Под ее непривычно твердым взглядом Блейк чувствовал себя неуютно, и это напоминало ему, что после двадцати лет брака он совсем не знает женщину, которая сидит напротив него.

— Четырнадцатого июня я буду ждать тебя дома. Тогда и сможем обсудить… это.

Энни встала, и Блейк заметил, что ее походка была нетвердой. Очевидно, она держит себя в руках огромным усилием воли. Это дало ему надежду.

— Энни, я не сдамся. Я сделаю все, что потребуется, чтобы вернуть тебя обратно.

Она вздохнула.

— Блейк, для тебя всегда было очень важно победить.

С этой язвительной репликой она повернулась и вышла из кафе.

22

Ник ждал возвращения Энни. В первый час он говорил себе, что он идиот. Он же знал, что она не может вернуться очень быстро после такой встречи. Но прошло два часа, потом и три, и четыре, и пять. Заставляя себя улыбаться ради Иззи, он устроил из ужина настоящее пиршество. Он отыскал рецепт Энни и решил приготовить куриные грудки с кукурузными хлопьями и картофельными чипсами. Но забыл вовремя поставить варить рис, и поэтому подал жаренную в духовке курицу с нарезанными бананами и кусочками сыра. Он, как мог, старался поддерживать разговор, но и Иззи, и он сам остро чувствовали, что один стул за столом пустует. Все было хорошо до того момента, когда Иззи с молочными «усами» над верхней губой посмотрела на него и спросила:

— Папа, она ведь вернется, правда, папа?

Вилка Ника громко звякнула о край тарелки. Он понятия не имел, что ответить, и поэтому поступил, как большинство родителей: ушел от ответа.

— Не разговаривай с полным ртом, — сказал он, отводя взгляд.

После ужина они вымыли посуду, потом Ник искупал Иззи и уложил в постель; к этому времени его била нервная дрожь. Он даже не смог сосредоточиться и почитать Иззи на ночь. Он поцеловал ее в лоб и выбежал из комнаты.

Блейк оказался именно таким, каким Ник его представлял. Когда он увидел красивого, уверенного в себе, явно успешного мужчину в дорогом темном костюме, он почувствовал себя пустым местом. Он с беспощадной отчетливостью увидел, словно в зеркале, себя: дешевые, поношенные джинсы с обтрепанными штанинами, футболка, которая когда-то была голубой, но после бесчисленных стирок ее цвет превратился в унылый серый, порванная петля ремня, который он все никак не удосужится сменить… А о своей внешности он даже думать не хотел: глубокие морщины, рано поседевшие волосы…

Блейк был всем, чем Ник не был и никогда бы не мог быть. Ему хотелось, чтобы он мог отбросить свои тревоги и подумать о чем-нибудь еще — не важно о чем. Но чем больше он старался освободить свои мысли, тем больше Энни их занимала. Энни завладела его сердцем и душой и даже не знала об этом. Как ни странно, никогда прежде он не чувствовал себя семейным человеком в такой степени, как сейчас.

С женой другого мужчины.

Энни увидела Ника, стоящего у озера. Она вышла из «мустанга», тихо прикрыла за собой дверцу, через лужайку направилась к Нику и встала рядом. Она ждала, что он прикоснется, обнимет ее, чтобы она могла почувствовать успокаивающее тепло его близости, но он продолжал неподвижно стоять на месте.

— Поговорили?

Лгать Нику не имело смысла.

— Да, Блейк сказал, что совершил чудовищную ошибку и что он меня любит.

— Он действительно совершил чудовищную ошибку.

В хрипловатом голосе Ника Энни услышала боль. Ник тихо спросил:

— Что ты собираешься делать?

— Я не знаю. Я провела два с половиной месяца, пытаясь его разлюбить, и теперь, когда мне это почти удалось, он хочет вернуть все обратно. Я не могу так быстро приспосабливаться.

Ник молчал, и Энни вдруг осознала, чтó она сказала. «Мне это почти удалось». Она почти разлюбила своего мужа. Это «почти» отражало печальную правду ее отношения к Блейку. Энни понимала, что ее слова причиняют боль Нику, но лгать ему она не могла.

На берегу вода тихо плескалась о гальку. В ветвях старого клена шептал ветерок. Мысль о том, чтобы вернуться, уехать отсюда, приводила Энни в смятение. Она думала о своем большом пустом доме в Калифорнии и о том, что она будет делать там в одиночестве.

— Что, если…

Ник повернулся к ней:

— Что «что, если»?

Она вздохнула.

— Что, если я вернусь, вернусь сюда после того, как все будет улажено? Я вот все думаю о книжном магазине. Ты был прав, тот дом на Мейн-стрит идеально подошел бы для этой цели. Думаю, этому городу и вправду нужен книжный…

Ник застыл неподвижно.

— Что ты хочешь сказать?

— После развода и… и после того, как Натали уедет в колледж, зачем мне оставаться в Калифорнии?…

— Энни, прошу тебя, не бросай мне надежду, как кость, которую мне придется закопать на моем заднем дворе. Я не могу провести остаток жизни, дожидаясь тебя, глядя на подъездную дорогу и думая: «Сегодня, может быть, сегодня». Это вконец разобьет мое сердце, вернее, то, что от него осталось. Не давай мне никаких обещаний, если не сможешь их сдержать. Так мне будет легче.

Ник прав, она знала, что он прав. Ее будущее — тайна, оно неопределенно и непредсказуемо. Она не представляет, что будет, когда она вернется домой. Более того, она даже не уверена, какого поворота событий она хотела бы сама.

— Ты прав, — прошептала она.

Ей хотелось добавить что-то вроде оправдания, например, напомнить, что она прожила с Блейком целую вечность, что Натали — ее дочь, что она всегда была замужней женщиной, но слова уже не имели значения. Ник ничего не сказал, он просто стоял, чуть покачиваясь, и пристально смотрел на нее с таким выражением, как если бы он уже ее потерял.