Мятежная дочь Рима - Уильям Дитрих

— К тому же вы обожаете всякие авантюры.

— Мне хочется познать жизнь, вот и все. Ведь до сих пор меня растили, словно оранжерейный цветок.

— Новые впечатления — это вроде нашей сегодняшней поездки верхом?

— И этого ужина тоже! Вы не представляете, какое удовольствие я испытываю от нашей беседы!

— И это в моем скучном обществе?

— Ваше общество доставляет мне не меньшую радость, поверьте.

— А мне — ваше. И я мог бы обогатить вас новыми впечатлениями, Валерия.

Она с изумлением уставилась на него широко раскрытыми глазами:

— Да что вы говорите, трибун?!

— Я бы мог показать, каков он на самом деле, теперешний мир, не тот, который воспевают поэты, а настоящий. Научить, как подчинять этот мир своей воле. А вы рассказали бы мне о Риме.

Валерия рассмеялась. Она немного нервничала, но была явно заинтригована.

— Ах, какой из вас, должно быть, получится восхитительный учитель!

— И еще я мог бы научить вас, что такое быть женщиной.

— Вы? Мужчина?

— Да. И я бы мог показать вам, что такое быть мужчиной.

Валерия, немного смущенная тем неожиданным направлением, которое принял их разговор, неуверенно покосилась на Гальбу. Он не сводил с нее глаз, и по выражению его лица она видела, что он разговаривает с ней откровенно, как с равной. Однако почему-то это тревожило ее.

— Я мог бы рассказать вам многое — и о мужчинах, и о женщинах. — Внезапно Гальба, положив тяжелую руку ей на плечо, привлек Валерию к себе и потянулся к ее губам. Этот жест был таким же быстрым и столь же привычным, как и тот, которым он выхватывал из ножен меч. И прежде чем Валерия успела отодвинуться или оттолкнуть его, губы Гальбы, жадные и ненасытные, уже смяли ее рот, колючая борода щекотала ей щеки, горячее мужское дыхание опалило ей кожу. Она почувствовала, как он настойчиво пытается раздвинуть ей губы.

Не на шутку перепугавшись, Валерия резко отпрянула в сторону, высвободила руку и неловко ударила Гальбу по лицу. От страха или от смущения рука ее лишь скользнула у него по щеке, и губы Гальбы искривила ехидная усмешка.

— Прошу вас, остановитесь! — прошептала Валерия.

Вместо ответа он молча потянулся к ее губам.

Тогда она, уже окончательно рассердившись, резко дернулась и вскочила на ноги, опрокинув на стол чашу с вином. Тяжелый стул с грохотом рухнул на пол.

— Да как вы смеете?!

Гальба тоже встал.

— Смею — уж такой я человек! Вы ведь никогда еще не знали настоящего мужчину, не так ли, Валерия? Так позвольте мне показать вам, какие они на самом деле.

— Но ведь я замужем!

— За человеком, который оставил вас почти сразу же после свадьбы. Впрочем, его и так почитай что нет. До него отсюда не меньше целого дня пути, а вашу служанку вы отослали к Люсинде. Может, хватит мечтать о реальной жизни? Не лучше ли испытать, какая она на самом деле? Пользуйтесь случаем, иначе до конца своих дней будете жалеть, что упустили такой шанс.

— Какой шанс?

— Оказаться в объятиях настоящего мужчины, солдата, который мог бы положить к вашим ногам целую империю, а не то что какую-то жалкую крепость!

Валерия пятилась до тех пор, пока не почувствовала спиной шершавую поверхность висевшего на стене ковра, а под ней — твердый кафель плитки. Ее возмущение росло вместе с ее растерянностью. Как она могла так ужасно ошибаться в этом человеке?!

— Боюсь, вы неправильно поняли мое приглашение, трибун! — ледяным тоном отрезала она. — О боги, вы действительно обычный солдафон! Как вы осмелились сделать подобное предложение молодой жене вашего же собственного командира, назначенного сюда по приказу Рима?! — Валерия сурово одернула себя, расправила плечи, стараясь держаться надменно, но голос ее предательски дрожал. — Сенаторской дочери, честной и порядочной женщине?! По-моему, предлагая дружбу, вы явно имели в виду нечто иное!

— Только не притворяйтесь, что вы этого не ожидали. Или что вам это неприятно.

— Естественно! — возмутилась Валерия. — Или вы возомнили, что с такой внешностью, как у вас, вы можете выглядеть в моих глазах привлекательным? Что я снизойду до близости с человеком вашего положения?!

— Но вы ведь кокетничали со мной!

— Еще раз повторяю — боюсь, вы неправильно поняли мое приглашение.

— Все я правильно понял!

— А теперь прошу вас уйти. И не возвращаться раньше, чем мой супруг вернется в форт.

Выходит, эта надменная девчонка считает, что слишком хороша для него? Гальбу захлестнул гнев.

— Ты спросила, притворяюсь ли я, и я ответил — нет. Высокомерная римлянка! В отличие от тебя я честный человек! Может, поэтому мне так трудно понять, что на уме у таких, как ты, фальшивых до мозга костей. Делаешь вид, что страшно оскорблена? Знаю я таких. О боги, можешь быть уверена, что ноги моей не будет в этом доме, вернется ли твой супруг или нет! Как будто никто не знает, что Марк и получил-то это назначение только лишь благодаря твоему знатному происхождению и связям твоего отца! Да вы с ним и дня бы не прожили на Валу, если бы вас не защищали люди вроде меня!

— О боги, какая надменность! Убирайтесь отсюда!

Гальба сделал шаг назад, и расстояние, разделявшее их, внезапно показалось Валерии пропастью.

— Можешь быть спокойна — я ухожу. Оставайся одна. Но когда-нибудь, когда ты и в самом деле станешь взрослой, тебе, возможно, захочется иметь возле себя настоящего мужчину — и когда этот день придет, тогда уж ты прибежишь ко мне, а не я. И тогда я назначу тебе свидание на конюшне!

— Как вы смеете говорить со мной подобным тоном?! — вспыхнула Валерия.

— А как ты посмела играть со мной?!

— Я… я вас презираю!

— А мне смешно смотреть на эти жалкие ужимки!

Внезапно слезы ручьем хлынули у нее из глаз. Разрыдавшись, Валерия выбежала из комнаты.

Гальба молча проводил ее взглядом. Боль и оскорбленная гордость исказили судорогой его лицо. Злоба захлестнула его — он яростно пнул ногой тяжелый стол, так что тот опрокинулся и красное вино, словно брызги крови, запятнало чудесный мозаичный пол. Марта, привлеченная их громкими голосами и звуками ссоры, испуганно юркнула обратно в кухню. Старший трибун широкими шагами направился к двери, но потом замер, прислушался и, обернувшись, бросил злобный взгляд в сторону кухни. Итак, выходит, эта шлюха все слышала! Он весь кипел от ярости. Гнев его требовал выхода.

Поэтому, вместо того чтобы уйти, он помчался туда и, толчком ноги распахнув дверь, ворвался в жаркое помещение. Все рабы, кроме Марты, прыснули по углам, словно испуганные кролики. Марта не сдвинулась с места. Лицо ее раскраснелось от жара плиты, туника распахнулась, приоткрывая пышную грудь, руки были обнажены до плеч. Она смотрела на разъяренного Гальбу, и в глазах ее горели страх и торжество. Гальба, схватив Марту в охапку, опрокинул ее на кухонный стол, одним махом сбросив с него все, что там было. Зарычав, он рванул за ворот ее туники так, что она разорвалась до талии, отбросил в сторону ее фартук и обнажил ноги.