Дело об избиении младенцев - Андрей Воробьев

Увидев граждан, мирно сидящих на скамейке, премьер-министр показал на них начальнику охраны, видимо, тому самому Самарину. Судя по жестам главы кабинета, он выражал ему благодарность: из парка не выгнали обычных посетителей. Скоро Нина смогла разобрать отдельные слова. Она тотчас поняла — разумеется, говорят о сохранении культурного богатства.

— ….там тоже приостановлены реставрационные работы, — донесся до Нины обрывок фразы Владимира Константиновича. Хозяйка «Транскросса» тотчас услышала и ответ Виктора Степановича.

— Конечно, центр делает для Петербурга все, что может. При Петре город строила вся Россия, поэтому вся Россия должна о нем заботиться и сейчас. Но вы не должны забывать о местных ресурсах. Нет денег в городской казне? Находите спонсоров. Быть такого не может, чтобы их не было. А мы их — поддержим.

Карташевский был уже совсем рядом. Нина и Юля отчаянно гримасничали, стараясь привлечь его внимание. Однако они привлекли лишь внимание Виктора Степановича, который улыбнулся, увидев Митю. Владимир Константинович же увлеченно продолжал отвечать премьеру.

И тут Митя, видимо в ответ на премьерскую улыбку, радостно крикнул: «Агу!». Карташевский тотчас обернулся на этот звук. Несколько секунд он внимательно смотрел на двух девиц, видно пытаясь вспомнить, кто они и когда видел их в последний раз. Потом он обернулся к премьеру.

— Виктор Степанович, извините, пожалуйста, чуть не забыл. Мы ведь говорим сейчас о спонсорах. Так вот, эта девушка (палец профессор был направлен на Юлю) владеет фирмой «Тарсан-кросс», нет, извините, «Трассан-кросс», если я не прав, она лучше скажет. Я знаю, это предприятие часто помогало нашим музеям: и Русскому, и Пушкинскому дому, и восстанавливаемой усадьбе Набокова. Если бы таких предприятий было побольше, вашему покорному слуге не пришлось бы жаловаться на беды петербургских музеев.

Удивленный премьер остановился. Фотографы и телерепортеры сократили дистанцию, предчувствуя нечто интересное, недовольно задергались охранники, попавшие в нештатную ситуацию.

— Вы генеральный директор этой фирмы? — Спросил премьер вставшую Юлю.

— Вообще-то, генеральный директор Акционерного общества «Транскросс». Я Нина Анатольевна Климова, — ответила Нина, — она — моя помощница.

— Что же вы не в офисе? — Улыбнулся премьер. Заработали бы побольше денег для нашей культуры.

— Боюсь, — сказала Нина, с трудом преодолевавшая робость, — больше мы ничего не заработаем. Наши счета арестованы налоговой полицией.

— Это плохо. — Помрачнел премьер. — Большое скрытие?

— Нет. Обнаружили большую наличную сумму. Я врать не буду, — осмелела она, — эти деньги предназначались не на культуру, а на охрану. У фирмы серьезные проблемы и мы постарались их решить как можно скорее. Теперь, фактически, не работаем.

— Что тут скажешь? — Премьер чуть развел руками. — У нас правовое государство. Я не суд и ничего решать права не имею. А свое мнение у меня есть. Главное сейчас — работать. Когда суд вынесет решение — наказать, пусть так и будет. А пока не вынес — надо нормально трудиться. Потому что, как бы наши налоговики не старались, пока предприятия не будут работать, ничего у нас не получится. Как вы считаете, Владимир Константинович?

— Все революции в Европе происходили из-за высоких налогов. К примеру, Виктор Степанович, голландцы вытерпели от испанцев все, и инквизицию, и казнь аристократии. Но когда этих бедняг задушили налогами, тут началась и революция.

— Вот так вот. Одни должны работать, другие собирать налоги. Пусть каждый делает свое дело. Сколько ему? — Премьер внезапно переменил тему разговора, показывая на Митю.

— Скоро нам будет четыре месяца.

— А как зовут?

— Дмитрием. Митя, посмотри на дядю. — Засуетилась Нина. — Конечно, ты его не запомнишь, но потом об этом пожалеешь. Послышался смех. Митя внимательно смотрел на премьера, будто и вправду стараясь его запомнить.

— Первый раз вижу таких директоров. Я, конечно, не суд, но был бы помягче. Предприятие тоже как ребенок. Трудно уследить за двумя детьми сразу. Надеюсь, все будет у вас в порядке.

Сказав это, премьер двинулся дальше по аллее. Нина на минуту оказалась в окружении журналистов, которые что-то спрашивали и целились в нее камерами. Положение спас молчавший во время разговора Куницын. Он начал нести какую-то чушь про Чечню. Репортеры сперва пытались отогнать его от Нины, потом оставили их в покое и помчались за уходящим премьером.

— Ну, все. — Облегченно вздохнула Юля. — Пашка, получишь еще двух «Лебедей». Лед тронулся, жернова завертелись. Если хотя бы одна его фраза пойдет в эфир — подвижка будет уже днем. Если нет, то к вечеру. По крайней мере, на административном уровне у «Транскросса» отныне заморочек не будет.

От уходящей группы отделился какой-то человек и вприпрыжку направился к ним. «Сейчас сделает выволочку за нарушение субординации». — Решила Нина.

Однако задача у него была другая.

— Нина Анатольевна, Виктор Степанович приглашает вас сегодня на банкет в Большом дворце. — Доложил он.

Глава 4. Гроб на колесиках

«Ну и шуточки у нашей Юлечки». — Думал Бананов, поднимаясь по эскалатору. В правой руке он держал пейджер, в очередной раз просматривая информацию, поступившую полтора часа назад. «У Думской башни в 16–00. Дело на 50 миллионов. Юля Громова». — Такое послание отправила ему малознакомая журналистка.

Бананов был заинтригован и раздосадован одновременно. Что за дело на 50 миллионов придумала Громова? И если это не шутка, зачем доверять пейджинговой кампании такие цифры? Конечно, если под пятьюдесятью миллионами понимаются старые рубли, это не самая большая сумма из тех, которые Бананову доводилось держать в руках (правда, ему такие деньги не принадлежали). Но ведь всегда найдутся глупые люди, способные решить, будто речь идет о новых. Или, не дай Бог, о баксах. Конечно, умные люди знают: сообщения о баксовых миллионах никто на пейджер не бросит, но ведь на свете больше дураков, чем кажется. Зачем их дразнить? Кроме того, откуда у Громовой такие деньги? Она их видела разве что в кино. Да и посредническими услугами, вроде, не занималась…

Однако долго размышлять об отношениях Юли с большими суммами Бананову не пришлось. Он уже вышел наверх и приближался к главной башне Невского проспекта.

Юлию Бананов узнал сразу. Девушка, стоявшая рядом с ней, показалась ему знакомой. Но кто же она?

— Здравствуй, Бананов. — Сказала Юля.

Бананов растерянно сказал ответное «здравствуйте». Сперва он хотел возмутиться такой фамильярностью: его, человека, который брал интервью у губернатора и двух федеральных министров, какая-то девчонка называет на «ты»! Однако надо понять, что за птица рядом с ней. И какое отношение к ней имеет сурового вида парень в сером пальто, стоящий рядом.

— Это Нина Анатольевна Климова, генеральный директор фирмы «Транскросс». - продолжила Юля.

Бананову стало неуютно. Обе щеки, заранее не зная на какую из них ляжет пощечина, нагрелись мгновенно, будто он вошел в сауну прямо с морозной улицы. Такого сюрприза Бананов не ожидал.

— Нина Анатольевна, я понимаю… Вас не могли не возмутить некоторые моменты в моих статьях… Однако, я всякий раз звонил в вашу фирму и ваш пресс-секретарь не мог уточнить необходимую информацию. И вообще…

— У нас мало времени, Бананов. — перебила Юля. — Вас видимо интересует смысл послания, которое привело вас сюда. Нина Анатольевна произвела простейшие расчеты. Верхней границей был ущерб нанесенной «Транскроссу» вашими статьями, а нижней — предполагаемое ваше личное благосостояние. Золотая середина и составила данную сумму.

— Но Юля… — Заикнулся было Бананов. Это ему не удалось.

— Я знаю, что ты гнал «липу» на заказ. Документов, подтверждающих написанное в этих статьях, не существует в природе. А вот прямые убытки и неполученная прибыль у «Транскросса» из-за тебя — дело реальное. Указанная сумма станет составной частью судебного иска. Тот, кто считал, что «Транскросс» сменит хозяев, а те, кого оболгали вы, сойдут со сцены — просчитался. Правда, номинально суд проиграет редакция газеты, но, зная нравы «Дельца», можно предсказать: выплата ляжет непосредственно на тебя. Иск будет подан завтра. Однако у вас еще есть возможность сделать так, чтобы упоминание о деньгах исчезло и от вас потребуют лишь извиниться.

Бананов, внимательно слушая собеседницу, смотрел и на нее, и на ее подругу, а также на молчаливого спутника, безусловно, телохранителя. «Интересно, если они захотят разобраться со мной без всякого суда, кто меня защитит? Возьмут, скрутят, увезут куда-нибудь, будут гладить утюгом, пока не отдам деньги. Я разве мало сам писал о таких вещах»?