Джек Ричер, или Враг - Ли Чайлд

В похоронный зал.

– Хорошо, – сказал Джо.

Я не стал больше задерживаться. Попрощался с сиделкой и консьержкой, пожал руку старику. Потом кивнул Джо и зашагал по улице. По мосту Альма я перешел на другой берег Сены и по авеню Георга V дошел до отеля. Поднялся на лифте и вернулся в свой номер. Под мышкой у меня оставалась коробка, которую мне вручил старик. Я положил ее на кровать и замер, не представляя, что делать дальше.

Я все еще стоял на том же месте двадцать минут спустя, когда зазвонил телефон. Это был Кельвин Франц из Форт-Ирвина. Ему пришлось дважды повторить свое имя. После первого раза я не понял, кто это такой.

– Я говорил с Маршаллом, – сказал он.

– С кем?

– С твоим парнем из Двенадцатого корпуса.

Я ничего не ответил.

– Ты в порядке?

– Извини, – сказал я. – Я в порядке. Ты поговорил с Маршаллом.

– Он ездил на похороны Крамера. Отвозил Васселя и Кумера туда и обратно. И он утверждает, что после этого расстался с ними, поскольку у него весь день были важные встречи в Пентагоне.

– Но?

– Я ему не поверил. Он мальчик на побегушках. Если бы Вассель и Кумер захотели, чтобы он их возил, он бы так и делал, несмотря на любые встречи.

– И?

– И поскольку я знал, что ты будешь ко мне приставать, если я не проверю, я проверил.

– И?

– Наверное, он встречался с самим собой в туалете, поскольку никто и нигде его не видел.

– Что же он делал на самом деле?

– Понятия не имею. Но чем-то он был занят, тут у меня нет никаких сомнений. Уж очень у него все гладко получается. Я хочу сказать, что все это происходило шесть дней назад. Черт возьми, кто помнит про встречи шестидневной давности? Но он утверждает, что все помнит.

– Ты сказал ему, что я в Германии?

– Похоже, он это знал.

– А ты сказал ему, что я задержусь в Германии?

– Похоже, он уверен, что ты не собираешься в ближайшее время лететь в Калифорнию.

– Эти ребята давно дружат с Уиллардом, – сказал я. – Он обещал, что не подпустит меня к ним. Он управляет Сто десятым отделом, словно это частная армия Двенадцатого корпуса.

– Кстати, я сам проверил Васселя и Кумера, поскольку мне стало любопытно. Нет никаких оснований считать, что кто-то из них имеет какое-то отношение к Сперривиллу в Виргинии.

– Ты уверен?

– Совершенно. Вассель из Миссисипи, а Кумер из Иллинойса. Ни один из них никогда не жил и не служил возле Сперривилла.

Я немного подумал.

– Они женаты? – спросил я.

– Женаты? – удивился Франц. – Да, у них есть жены и дети. Но это местные девушки. У них нет родственников в Сперривилле.

– Ладно, – сказал я.

– Что ты намерен делать? – спросил Франц.

– Я полечу в Калифорнию.

Я положил трубку и направился по коридору к номеру Саммер. Постучался в дверь и стал ждать. Саммер открыла дверь. Она уже вернулась с прогулки.

– Мама умерла прошлой ночью, – сказал я.

– Я знаю, – ответила Саммер. – Твой брат только что звонил мне. Он хотел, чтобы я проверила, все ли с тобой в порядке.

– Все нормально, – отозвался я.

– Я сожалею, – сказала Саммер.

Я пожал плечами.

– Это не было неожиданностью.

– Когда она умерла?

– В полночь. Она перестала сопротивляться.

– Я чувствую себя ужасно. Тебе следовало повидать ее вчера. Не надо было проводить весь день со мной. И ходить по магазинам.

– Я видел ее на прошлой неделе. Мы прекрасно провели время. Так даже лучше.

– А я бы на твоем месте хотела провести с ней как можно больше времени.

– Всегда можно о чем-то сожалеть, – сказал я. – Я мог бы зайти к ней вчера днем. И теперь жалел бы, что не остался до вечера. А если бы досидел до вечера, то жалел бы, что не остался до полуночи.

– В полночь ты был со мной. И я чувствую себя отвратительно.

– Не нужно, – сказал я. – Я отношусь к этому иначе, как и моя мать. Ведь она была француженкой. Если бы она знала, какой у меня был выбор, она бы потребовала, чтобы я остался с тобой.

– Ты это просто так говоришь.

– Ну, она не отличалась особой терпимостью, но всегда хотела, чтобы я был счастлив.

– Она сдалась, потому что осталась одна?

Я покачал головой.

– Она хотела остаться одна, чтобы иметь возможность сдаться.

Саммер промолчала.

– Мы улетаем, – сказал я. – Ночным самолетом.

– В Калифорнию?

– Сначала на Восточное побережье. Я должен там кое-что проверить.

– Что именно? – спросила Саммер.

Я не ответил. Она бы рассмеялась, а сейчас я не был к этому готов.

Саммер собрала свою сумку, и мы вместе вернулись в мой номер. Я сел на кровать и стал теребить шпагат коробки, которую вручил мне месье Ламонье.

– Что это? – спросила Саммер.

– Коробку принес один старик. Он сказал, что эти вещи мы должны были бы найти у нее в доме.

– А что в коробке?

– Я не знаю.

– Так открой ее.

Я подтолкнул коробку к Саммер.

– Ты открой.

Я смотрел, как ее маленькие ловкие пальцы развязывают тугой узел. Прозрачный лак блестел на свету. Саммер распутала шпагат и сняла крышку. Неглубокая коробка была из толстого твердого картона, такие теперь не делают. Внутри находилось три предмета. Коробочка поменьше, похожая на футляр для драгоценностей. Она также была из картона, но заклеена синей бумагой с водяными знаками. Еще там лежала книга. И устройство для разрезания сыра – проволока с двумя рукоятками из темного твердого дерева на концах. Во Франции такую штуку можно увидеть в любой épicerie[33]. Только здесь кто-то поменял струну. Проволока показалась мне слишком толстой для сыра. Она больше походила на рояльную струну. И металл покрылся коррозией, словно его хранили много лет.

– Что это такое? – спросила Саммер.

– Похоже на гарроту, – ответил я.

– Книга на французском, – сказала Саммер. – Я не могу ничего прочитать.

Она передала книгу мне. Обычная книга в тонкой суперобложке. Не роман. Мемуары. Уголки страниц были загнуты и потемнели от времени. От книги слегка пахло плесенью. Заголовок имел какое-то отношение к железным дорогам. Я открыл книгу и заглянул внутрь. После титульной страницы была помещена карта железных дорог Франции в 1930-е годы. В первой главе говорилось о том, что все ветки сходятся на севере в Париже, а потом веером расходятся на юг. Невозможно отправиться путешествовать, не проехав через столицу. Франция – сравнительно небольшая страна с огромным городом. Большинство наций поступают так же. Столица всегда остается в центре паутины.

Я посмотрел в конец. Там имелась фотография автора, месье Ламонье, только на сорок лет моложе. Однако я сразу его узнал. Под фотографией было написано, что он потерял обе ноги во время сражений в мае 1940 года. Я вспомнил, как напряженно он сидел на диване в гостиной моей матери. Вспомнил его трости. Вероятно, у него были протезы. Деревянные ноги. То, что я принял за костлявые колени, являлось сложным шарниром. Далее в книге говорилось, что он создал Le Chemin de Fer Humain – Человеческую железную дорогу. Президент де Голль наградил его медалью «За участие в движении Сопротивления» и британским крестом Святого Георга, а также американской медалью «За выдающиеся заслуги».

– Что это такое? – спросила Саммер.

– Похоже, я только что встретил старого героя французского Сопротивления, – ответил я.

– А какое он имеет отношение к твоей матери?

– Может быть, она и Ламонье были когда-то друг в друга влюблены.

– И он решил рассказать об этом вам с Джо? О том, каким замечательным человеком он был? В такой момент? Не кажется ли тебе, что это слишком эгоистично?

Я почитал еще немного. Как и в большинстве французских книг, в ней использовалась причудливая грамматическая конструкция – простое прошедшее время, которое встречается только в письменной речи. Если французский язык не является для вас родным, то при чтении возникают некоторые трудности. Первая часть книги показалась мне не особенно захватывающей. В ней с подробностями рассказывалось, что пассажиры, прибывающие на Северный вокзал с севера и желающие продолжать движение на юг, вынуждены пересекать Париж пешком или на машине, чтобы добраться до другого вокзала – Аустерлиц или Лионского и пересесть на поезд, направляющийся на юг.

– Здесь идет речь о чем-то, называемом Человеческой железной дорогой, – сказал я. – Только людей пока что упоминается мало.

Я передал книгу Саммер, и она принялась ее листать.

– Книга подписана, – сказала она.

Саммер показала мне первую пустую страницу с выцветшей надписью. Синие чернила, аккуратный почерк. Кто-то написал: «À Béatrice de Pierre». «Беатрис от Пьера».

– Твою мать звали Беатрис? – спросила Саммер.

– Нет, – ответил я. – Ее звали Жозефин. Жозефин Мутье, а потом Жозефин Ричер.

Саммер вернула мне книгу.

– Мне кажется, я слышала о Человеческой железной дороге, – сказала она. – Это было во время Второй мировой войны. Речь шла о спасении экипажей бомбардировщиков, сбитых над Бельгией и Голландией. Местное Сопротивление находило их и передавало по цепочке до самой границы с Испанией. Потом они могли вернуться домой и вновь начать воевать. Это было важно, поскольку обученные экипажи представляли огромную ценность. Не говоря уже о том, что это избавляло людей от многих лет в лагерях военнопленных.