50х50 - Гарри Гаррисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это был его корабль, его и Киискинена. Но Киискинен был мертв, а вместе с ним мертв ребенок, которого они так хотели. Мертв до рождения, даже до зачатия. Мертв потому, что погиб Киискинен и Хаутамяки больше никогда не захочет иметь ребенка. Однако работа еще не была закончена — они едва успели завершить половину обследования, порученного им, когда произошел несчастный случай. Хаутамяки решил не возвращаться на базу, что привело бы к колоссальной и ненужной трате топлива и времени, и попросил помощи. В результате прибыло подкрепление — новая исследовательская группа, совершенно неопытная.
Эта экспедиция оказалась для новичков первой — и хоть у них недоставало опыта, они все же были неплохо подготовлены. Да, они справятся с работой, которую им поручат, можно не беспокоиться. К тому же эти двое представляли собой группу, тогда как он, Хаутамяки, был всего лишь половиной группы, а значит, он обречен на одиночество, которое может превратиться в ужасную муку.
Если бы Киискинен был на корабле, Хаутамяки с радостью встретил бы новичков. Но Киискинен погиб, и Хаутамяки ненавидел пришельцев.
Первым к нему подошел мужчина и протянул руку:
— Меня зовут Гальяс, как вам уже известно, а это моя жена Чьонд.
Он кивнул в сторону женщины, стоявшей рядом, и улыбнулся. Его рука все еще была протянута.
— Добро пожаловать на борт моего корабля, — произнес Хаутамяки и стиснул руки за спиной. Если этот кретин незнаком с обычаями Мужчин, он, Хаутамяки, не собирается учить его.
— Извините, я забыл, что вы не обмениваетесь рукопожатиями и не прикасаетесь к незнакомцам.
Все еще улыбаясь, Гальяс сделал шаг в сторону и пропустил жену внутрь корабля.
— Как поживаете, капитан? — спросила Чьонд и тут же покраснела, увидев, что Хаутамяки совершенно обнажен.
— Я провожу вас в каюту.
Капитан повернулся и пошел по коридору, зная, что прибывшие последуют за ним. Боже мой, женщина! Ему приходилось видеть их на разных планетах, даже разговаривать с ними, но он никогда не думал, что одна из них окажется на его корабле. Какие они безобразные со своими распухшими телами! Неудивительно, что в других мирах носят одежду, чтобы скрыть под ней эти жирные, свисающие части тела.
— Ты заметил — на нем нет даже ботинок! — с негодованием воскликнула Чьонд, как только за ними закрылась дверь каюты.
Гальяс рассмеялся:
— С каких это пор тебя беспокоит вид обнаженного тела? Ты вроде бы не испытывала подобного возмущения, когда мы проводили отпуск на Хью. К тому же обычаи Мужчин должны быть тебе известны.
— Но там все было по-другому! Все были одеты — или раздеты — одинаково. А здесь — это почти неприлично!
— То, что неприлично у одних, вполне прилично у других.
— Готова поспорить, что ты не сможешь произнести эту фразу три раза подряд.
— И все-таки это правда. Если взглянуть непредвзято, он тоже, наверно, полагает, что мы не правильно воспринимаем обычаи общества, так же, как и мы считаем его поведение неприличным.
— Тем не менее я уверена в правильности своего поведения! — сказала она, встала на цыпочки И куснула мужа за мочку уха белыми, идеальной формы зубами, похожими на зернышки риса. — Сколько времени мы женаты?
— Шесть дней, девятнадцать стандартных часов и сколько-то там минут.
— Сколько-то лишь потому, что ты не целовал меня ужасно долго.
Гальяс с улыбкой взглянул на маленькую прелестную фигурку, провел ладонью по теплой гладкой поверхности безволосой головы своей жены и по всему стройному телу, коснувшись крошечных, едва выступавших, почти рудиментарных грудей.
— Ты прекрасна, — прошептал он, наклонился и поцеловал ее.
Глава 2
Когда они перебрались через ледник, двигаться по плотному снегу стало гораздо легче. Не прошло и часа, как они добрались до подножия отвесной скалы. Она возвышалась в зеленоватом небе над их головами, черная, рассеченная трещинами. Чьонд запрокинула голову, взглянула на вершину скалы, и ей захотелось плакать.
— Она такая высокая! Нам никогда на нее не забраться! Но с помощью антигравитационных саней мы без труда поднимемся наверх.
— Мы уже говорили об этом, — ответил Хаутамяки, глядя на Гальяса — он всегда так делал, разговаривая с ней. — До тех пор пока мы не определим, что это за источник излучения, я запрещаю приближаться к радиомаяку с любым радиационным прибором. В результате аэрофотосъемки нам удалось всего лишь выяснить, что это, по-видимому, какой-то автономный маяк. Я стану подниматься первым. Если хотите, можете следовать за мной. Не думаю, что подъем будет особенно трудным — скала покрыта трещинами.
Действительно, подъем оказался не трудным, а практически невозможным. Чьонд цеплялась за трещины, карабкалась, срывалась и не сумела продвинуться к вершине даже на высоту своего тела. Наконец она отстегнула свой карабин. Мужчины продолжали подъем, а она осталась у основания скалы, беспомощно рыдая и закрыв лицо руками. По-видимому, Гальяс услышал ее плач или почувствовал, что она прекратила подъем, потому что наклонился и крикнул вниз:
— Как только мы доберемся до вершины, я сброшу веревку с петлей на конце. Закрепи ее под мышками, и я подниму тебя наверх.
Чьонд была уверена, что это ему не под силу, но решила все-таки попытаться. Ведь маяк на вершине мог быть сооружен и не руками человека!
Петля впилась в тело Чьонд, и, к своему изумлению, она начала подниматься вверх. Стараясь смягчить удары о почти вертикальную поверхность скалы, Чьонд отталкивалась от нее руками. Наконец Гальяс протянул руку и втащил ее наверх. Хаутамяки сматывал веревку. Чьонд вдруг поняла, что на вершину скалы ее подняла сила этих могучих, словно свитых из стальных тросов, мускулов.
— Хаутамяки, я очень благодарна тебе…
— Сейчас мы осмотрим это устройство, — прервал ее капитан, глядя на Гальяса. — Вы оба оставайтесь здесь, рядом с моим рюкзаком. И не подходите, пока не позову.
Он повернулся и решительными шагами направился к высокому выступу, у которого находился маяк. Приблизившись к нему, Хаутамяки опустился на одно колено и оставался в этом положении несколько бесконечных минут, закрывая прибор своим огромным телом.
— Что он делает? — прошептала Чьонд, прижимаясь к плечу мужа. — Что это? Что он там увидел?
— Можете подойти, — произнес Хаутамяки, вставая. В его голосе звучало волнение — им еще не приходилось слышать подобных эмоций в голосе своего капитана. Они подбежали, скользя на обледеневших камнях, — и остановились, натолкнувшись на его вытянутую руку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});