Суши для начинающих - Мэриан Кайз

– Ничего страшного, – сказал Джек, – проехали!

– Ну, если вы действительно…

– Знаете, вы были правы. Мэй чудесная девушка. И мне не следовало так часто ссориться с ней.

– Ну… и отлично!

Эшлин вышла, чувствуя себя еще хуже, чем до разговора. В комнате ее встретил тяжелый взгляд Лизы.

Вскоре курьер привез снимки коллекции Фриды Кили. Мерседес хотела взять их, но Лиза не дала. Она сама вскрыла пакет, и оттуда тяжелым веером посыпались глянцевые фотографии моделей с заляпанными грязью лицами и соломой в волосах, прыгающих по болоту.

В зловещем молчании Лиза перебрала всю пачку, разделив ее на две неравные стопки.

В меньшей стопке сверху оказалась фотография чумазой, растрепанной девицы в тонком вечернем платье, усеянном плюхами грязи, с забрызганными черной жижей голыми ногами. Потом – та же девица, в безупречно элегантном костюме, сидит на перевернутом ведре, делая вид, будто доит корову. И еще одна модель, в коротком серебристом платье в обтяжку, за рулем трактора. В другой стопке остались воздушные, как феи, девушки в воздушных, летящих одеяниях, танцующие на фоне сказочного пейзажа.

Лиза взяла в руки меньшую стопку.

– Вот из этих можно что-то сделать, – холодно проронила она. – Остальные – фигня. Я-то думала, вы и вправду специалист по модам.

– А с этими что не так? – угрожающе-спокойно поинтересовалась Мерседес.

– Нет иронии. Нет контраста. Этих… – она показала на группу в летящих платьях, – …надо было снимать в городе. Те же девушки, с теми же чумазыми лицами и в безумных прикидах, но в автобусе, или у банкомата, или за компьютером. Отправляйтесь обратно к пресс-секретарю Фриды Кили. Будем снимать еще раз.

– Но… – стала мрачнее тучи Мерседес.

– Ступайте, – нетерпеливо проронила Лиза.

Все остальные немедленно обнаружили что-то захватывающе интересное на своих ботинках и на полу. Ни у кого не хватало духу наблюдать за этим унижением.

– Но… – сделала еще одну попытку Мерседес.

– Ступайте!

Мерседес с ненавистью посмотрела на Лизу, сгребла в кучу фотографии, шумно протопала к своему столу. Когда она проходила мимо, Эшлин услышала, как Мерседес вполголоса пробормотала:

– Стерва!

Эшлин была готова с ней согласиться.

Атмосфера в комнате стала накаленной. Эшлин поспешила открыть окно.

Единственным, кто сохранял хорошее настроение, был Джек. Он то и дело выходил из кабинета, не обращая ни малейшего внимания на взрывоопасную атмосферу, занимался делами, расточал улыбки и снова скрывался за дверью. Постепенно яд выветрился, и все, кроме Мерседес, почувствовали себя почти нормально.

В половине первого приехала Мэй, поздоровалась со всеми и спросила, у себя ли Джек.

– Проходите, – кивнула миссис Морли. Все остальные злорадно смотрели ей вслед.

– Тут-то он улыбаться и перестанет, – заметил Келвин.

Трикс не могла усидеть на месте.

Но ни ссоры, ни драки за дверью не случилось. Улыбающиеся Джек и Мэй вышли из кабинета, причем рядом с высоким и сильным Джеком Мэй казалась особенно хрупкой.

Все недоуменно переглянулись.

Лиза, которая уже собиралась идти оценивать спальни отеля «Моррисон» на предмет «сексуальности», вздрогнула, как от удара. Но в чем, собственно, дело? О том, что у Джека есть подружка, ей давно известно, просто из-за их вечных перебранок она никогда не воспринимала этот факт серьезно.

Заказывая такси до отеля «Моррисон», Лиза, удивляясь самой себе, попросила, чтобы прислали Лайэма. В последнее время она ездила только на его машине. Ей нравился Лайэм с его болтовней и пылкой любовью к Дублину.

По пути к отелю она кое-как справилась со своим огорчением и претворила его в нечто осмысленное. Не она ли обещала себе нынче утром найти мужика? С оговоркой, что это вовсе не обязательно будет Джек? Во всяком случае, пока.

– Лиза, где вас высадить? – прервал ее раздумья Лайэм.

– Прямо здесь, у здания с зеркальными окнами.

У входа маячил молодой человек в великолепно сшитом сером костюме.

– Смотри, солнце, – расчувствовался Лайэм, – твой парень ждет тебя. Весь в подарочной упаковке, ишь ты, при галстуке. У тебя что, день рождения сегодня? Тогда поздравляю. Или годовщина свадьбы?

– Это швейцар, – буркнула Лиза.

– Правда? – От разочарования Лайэм чуть не поперхнулся. – А я думал, приятель твой. Ну ладно. Подождать тебя?

– Да, пожалуйста. Я сюда минут на пятнадцать, не больше.

Лиза быстро проверила матрасы на упругость, убедилась, что простыни хрустят от крахмала, заглянула в ванную комнату – для двоих размер вполне, – посмотрела, есть ли в мини-баре шампанское, а в перечне блюд с доставкой в номер – возбуждающие страсть кушанья, есть ли стереосистема и. наконец, правильные ли спинки у кровати. В общем и целом, заключила она, здесь можно весьма неплохо провести время. Вот только мужика бы нормального заполучить в придачу.

По дороге обратно в редакцию ее взгляд привлекла огромная реклама нового мороженого – «Трюфель». А ей как раз сегодня вечером идти на эту презентацию… Затем она обратила внимание на великолепного красавца на плакате, сладострастно пожирающего это самое мороженое, – с чувственным ртом, с туманным от предполагаемого желания взором. На самом деле нужный эффект легко достижим при помощи капель «Могадон».

«Вот с ним я бы лечь не отказалась, – подумала Лиза. – Боже, – спохватилась она, – я превращаюсь в жалкую старую деву. От фотки завожусь, подумать только. Да, чем скорее меня уложат в постель, тем лучше!»

35

Презентация нового мороженого «Трюфель» была назначена на тот же вечер, на шесть часов. Производители бросили кучу денег на рекламные акции, презентацию устроили у «Кларенс», журналистов завлекали дармовым шампанским. Мероприятие ожидалось вполне блестящее.

– Хочешь пойти? – спросила Лиза у Эшлин.

Та, все еще под впечатлением унижения Мерседес, хотела было отказаться, но потом решила, что час до начала танцкласса все равно девать некуда, и согласилась.

Лиза перед выходом заскочила в дамскую комнату, проверить внешний вид (она аккуратно, делала это каждый час). Окинув безжалостным, оценивающим взглядом свое отражение, она осталась довольна. Причем вовсе не от недостатка скромности. Сейчас даже злейший враг – а они судят весьма жестко – был бы вынужден признать, что выглядит она хорошо.

Еще бы! Над собой она тоже работала на совесть. Она – собственный шедевр, творение своих рук. И внешностью своей Лиза бывала довольна далеко не всегда, скорее наоборот: для себя она была самым строгим критиком. Задолго до того, как это могло бы быть заметно постороннему глазу, она видела, что пора подкрашивать корни волос. Просто чувствовала, как растут волосы. И всегда знала – даже если весы и сантиметр не подтверждали этого, – что прибавила в весе. Ей казалось, она слышит, как растягивается кожа, чтобы облечь раздавшиеся формы.