Эльфы Цинтры - Терри Брукс

Незначительное.

Значительное.

Все, что он мог.

Именно так он узнал, как лучше всего следить за хищниками. Именно так он узнал, как оставаться бодрствующим и не заснуть в медленные, тяжелые часы раннего утра, когда вашим самым большим и сильным желанием было закрыть глаза. Это — то, как он знал, как лучше всего наблюдать против хищников. Именно так он понял, что неважно, что думали Ягуар, Воробышек и остальные, даже Ястреб, защищать их всех была его работа.

Он посмотрел туда, где на земле спала его семья, Свечка и Воробышек в спальных мешках, ребята завернулись в одеяла. Никакого костра, согревались они только теплом собственных тел. Но ночной воздух не был холодным, а ветер был очень слабым. Позади спящих тел в тишине и темноте стоял сарай, в котором Сова ухаживала за Речкой и Винтиком. На темной ленте шоссе, примерно в сотне ярдов от того места, где они расположились, ничего не передвигалось.

Медленным методичным движением он переместил вес Тайсона Флечетта с одного бедра на другое. Он оглянулся туда, где свернулся калачиком мальчик, который стрелял в Белку, у северной стены сарая, как маленькая черная лужа во мраке. Ему не нравился этот мальчик, и если бы Сова позволила, то он согласился бы отдать его Ягуару на растерзание. Но Сова хотела, чтобы мальчик был цел и невредим, и приказала Медведю следить, чтобы его оставили в покое. Медведь отнесся к этому приказу, как и ко всем приказам, которые ему давали Сова или Ястреб, очень серьезно. Ему не должно это нравиться. Просто он должен делать то, что считал правильным

Медведь был солдатом; он понимал приказы, и он выполнял их. Не потому что он не мог думать, а потому что верил приказам. Он верил, что для каждого есть свое место, и что каждый на своем месте. Он не понимал таких детей, как Ягуар, которые часто делали все, что им заблагорассудится. В семье, вы выживали, зная свое место, и вели себя соответствующим образом.

Вы делали то, что вам говорили сделать. Вы делали то, что было правильным.

Когда Вы достигали точки, когда двое не приходили к согласию, наступало время двигаться дальше.

Он испытал это на своей шкуре.

Ему одиннадцать лет, когда начинаются кражи. Сначала ничего важного не пропадает — инструмент, маленький пакет зерна, часть детской одежды, вещи подобного сорта. Один за другим, они исчезают, не все сразу, а постепенно.

Медведь ничего не думает по этому поводу, но его отец и дяди принимают это всерьез. Воровство — непростительное преступление в мире его детства.

Слишком много уже забрали, чтобы позволить отнять что–то еще. Старшие члены его семьи все еще помнят мир, каким он был, до того, как все было разрушено и уничтожено. От этой потери остались горечь и обида, гнев необъяснимого безумия. Но ощущение, что у вас отнимают что–то еще, продолжало терзать как нарыв, и воровство было напоминанием того, как легко вас могут чего–то лишить.

Его отец полагает, что это — один из его детей, возможно проходящий какую–то фазу. Он допрашивает их всех. Строго. Его брат, вероятно напуганный тяжестью обвинения, указывает на Медведя. По причинам, которые Медведь никогда не сможет понять, его отец верит его брату. Медведь признан виновным без суда. Ничто из пропавшего не найдено. Никто не свидетельствует, что они на самом деле видели, как он крадет. Но он отличается от них, отчужденный и осмотрительный, его мотивы не совсем ясны и этого достаточно. Его не наказывают, но он отправлен в дальний угол их жизней и за ним пристально наблюдают.

Он принимает это, как принимает и все остальное — стоически, покорно, со спокойным пониманием того, что так будет с ним всегда. Но он также думает, что должен решить эту загадку. Ему не нравится, что его считают вором. Ведь кто–то еще крадет, и он выяснит, кто именно. Возможно, это убедит остальных, что их поведение в отношении него было неправильным.

Он ждет, когда кража случится снова. Она происходит, но уже по другому сценарию. На этот раз украдено оружие, маленький автоматический пистолет. Антиквариат, как ни прикидывай, реликвия в эпоху лазеров, флэчеттов и Спрэев.

Но, тем не менее, это кража, и его отец действует быстро. Сначала он обыскивает место, где спит Медведь, и заново допрашивает его. Медведь был слишком на виду, за ним следило слишком много глаз, чтобы он смог совершить эти преступления, но ни его отец, ни его братья и сестры, кажется, на это не обращали внимания. Даже его мать, которая все еще любит его, как все матери любят своих провинившихся детей, не встала на его защиту. Как будто их восприятие его наклонности было окончательным и изменению не подлежало.

Уязвленный такой несправедливостью, Медведь чувствует, как увеличивается дистанция между ним и его семьей.

Но три ночи спустя, он ловит вора. Он вызвался сторожить земли и здания ночью, наблюдая за всем с большим вниманием, твердо намереваясь доказать свою невиновность. Вор пытается украсть ящик со старым инструментом, когда Медведь неожиданно бросается на него и валит на землю.

Им оказывается мальчик, примерно одного возраста с Медведем. Мальчик грязен и одет в лохмотья, как бродяга. Он признается, что он — вор и что он крал, чтобы помочь своей семье, небольшой группе бродяг, которые поселились на старой ферме неподалеку. Он умоляет Медведя отпустить его, но Медведь принял свое решение.

Медведь приводит мальчика к своему отцу. Вот настоящий вор, заявляет он. Он ждет извинений от своего отца. Он не волнуется по поводу этого мальчика, который воровал у них, а вина падала на него. У него не было никаких мыслей о наказании этого мальчика за воровство. Он верит, что мальчика отхлестают и отпустят. Медведь не был ни злым, ни мстительным. Он не думает, что может быть по–другому.

Но его отец считает иначе. Воров нельзя отпускать. Мальчик просит и плачет, но никто не слышит. Отец Медведя и его дяди отводят мальчика за небольшую стопку бревен на одном краю их участка и возвращаются без него.

Сначала Медведь думает, что они отпустили его с предостережением на будущее. Но малозаметные намеки и взгляды говорят ему совсем другое. Они убили мальчика, чтобы преподать урок его семье и остальным, что случается с ворами.

Медведь ошеломлен. Он не может поверить, что его отец сделал это.

Другие члены его семьи поддерживают такое решение — даже его мать. Ни для кого из них не имеет значения, что это был всего лишь мальчик. Когда Медведь пытается выразить свои мысли словами, от него отмахиваются. Он не понимает природу их существования, говорят ему. Он не принимает, что это необходимо для их выживания. Он обнаруживает их чужыми и незнакомыми. Они его семья, но они чужды ему. Он видит их теперь другими глазами и ему это не нравится. Если они могут убить маленького мальчика, на что же они еще способны? Он ждет, что понимание придет к нему, но этого не происходит.