Том (5). Льды возвращаются - Александр Казанцев

Назавтра в газетах появилось неожиданное интервью физика Сергея Бурова, открывшего Б-субстанцию. Он предупреждал о серьезных последствиях авантюры «SOS», если будет выполнена угроза посылки на Солнце ракет с Б-субстанцией.

Интервью было перепечатано во всех газетах на Западе под сенсационными заголовками.

Глава четвертая. Космический патруль

В кабине космического корабля было тихо. Такая тишина бывает только в пустоте – без звона в ушах, без далекого лая собаки или гудка прошедшего вдали поезда, без жужжания мухи или стука дождевых капель за окном, тишина полная, глухая, «глухонемая»…

Перед пультом сидел космонавт. Широкая спина, чуть опущенные тяжеловатые плечи, оттененное сединой загорелое лицо, широкое, с резкими морщинами и усталыми, но внимательными глазами.

Старый полярный летчик Дмитрий Росов, воспитатель молодых космонавтов, давно отстаивал право опытных пилотов на вождение межпланетных кораблей, считая, что, кроме силы и отваги, ценны еще знания, опыт и летный талант звездолетчика. Сам он был не молод, но здоров: за его плечами, кроме пятидесяти лет, было более пяти миллионов километров, более пятидесяти вынужденных посадок, восемнадцать аварий и столько же ранений, неизлечимой осталась только боль утраты погибших товарищей. Полететь в космос ему привелось раньше своих учеников.

Приезжая прощаться с женой и дочкой, он встревожился: Губошлепик стала другой – модная прическа, напускная веселость, горечь в уголках глаз и обидчивая припухлость губ. И еще Шаховская… Жила она у них в доме и ему не понравилась. Красива, умна, но… как-то холодна и неспокойна. Люда сказала – ждет ребенка. Еще при Росове переехала на другую квартиру, чтобы жить с Калерией Константиновной, сухой истерической дамой сомнамбулического типа, дружбу с которой трудно было понять. Смену настроений Люды тоже нелегко объяснить. Тут был замешан Буров… Росов устроил с ним встречу в мужской компании и исподволь разглядывал ученого. Ведь когда-нибудь этому парню отольют памятник из чистого золота, а он не пропускает футбольных матчей и сам не прочь ударить по мячу, автомашину не только водит, но и умеет забраться под нее, не боясь перепачкаться. Сказал: если понадобится, готов лететь в космос, хотя в свое время и слышать об этом не хотел. Что ж, Дмитрий Иванович такого бы парня взял к себе в воспитанники. А у космического дядьки Черномора это было высшей оценкой человека. Но о Люде они ни слова не сказали… Впрочем, Росов и жене о ней ничего не сказал. Только в космосе, во время полного одиночества, смог он поделиться своими тревогами…

Воспитывая космонавтов, Росов немало прочел рассказов о грядущих полетах и одиноких звездолетчиках, беседовавших со специально созданными разговорными машинами, возражавшими собеседнику и даже бунтовавшими… Он не относился к этому всерьез. Но в долгие часы патрулирования в космосе он вспомнил о фантастических «спутниках в полетах». На его корабле был Центральный Автомат, призванный управлять всеми приборами и вовсе не предназначенный в «приятные собеседники». Но он был снабжен «магнитной памятью» – воспроизводимой записью всевозможных сведений и рассчитан на обучение, обладал, как и все электронные устройства этого типа, способностью логически «мыслить», то есть делать выводы и четко отвечать… Росову захотелось поболтать с таким устройством. Ведь говорят же люди с собаками, которые лишь немного понимают их. Автомат же не только «понимал», но и отвечал, жадно воспринимая все новое, что не было заложено в его памяти. Вот ему и поведал Росов как другу свои тревоги, связанные с Людой, Буровым и Шаховской, рассказав о «неразрешимом уравнении с тремя неизвестными».

Решение Автомата восхитило Росова:

– Люди с меньшим количеством лет должны решать свои дела без участия других людей с большим количеством лет.

– Правильно! Умница! – воскликнул Росов, похлопав ладонью по теплой полированной панели.

– Умница? – спросил Автомат. – Ум – это способность запоминать, сопоставлять, вычислять и делать выводы. Умница – это ум женского рода?

– Машина тоже женского рода. Но у тебя логика мужская, – рассмеялся Росов.

– Следовательно, женская логика – способность делать правильные выводы без промежуточных вычислений и умозаключений, – определил Автомат.

– Чертовски верно! – снова восхитился Росов. – Как тут посоветуешь дочери, если у нее такие способности!..

Резко зазвенел над самым ухом сигнал тревоги. Замигали красные лампочки.

– Внимание! Ракеты справа, – предупредил Автомат.

Росов нахмурился. Плечи его поднялись, тело напряглось. Едва он пожелал повернуть вращающееся кресло, как оказался лицом к экрану локатора.

– Даю координаты цели, – бесстрастно сообщил Автомат.

Электронно-вычислительная машина, минуту назад размышлявшая над неразрешимым людским треугольником, сейчас выдала магнитную карточку с отпечатанными цифрами.

Росов нажал несколько клавиш, словно играл на безмолвном инструменте, потом наклонился к микрофону и дал задание своему кибернетическому другу:

– Вывести корабль к точке встречи с ракетами.

Теперь нужно было ждать. Автомат все сделает сам.

На экране локатора видны были три ракеты, шедшие на разных расстояниях от корабля.

Автомат доложил, что ракеты идут по крутой орбите к Солнцу и упадут на него. Встреча корабля и ракет произойдет через двадцать семь минут восемнадцать секунд.

– Что, друг, сейчас скажешь? – спросил Росов своего электронного помощника. – Что скажешь, если ракеты несут Б-субстанцию, чтобы погасить Солнце? Как до этого можно было дойти?

– Запуск ракет к Солнцу людьми вполне логичен, – ответил Автомат.

– Где же тут целесообразность? Как ее вычислишь?

– Запуску ракет с Б-субстанцией предшествовали другие запуски в космос.

– Кораблей с аппаратурой? С людьми?.. Что-то ты тут…

– Нет, – бесстрастно поправил Автомат, – магнитных иголок, нарушающих радиосвязь с неземными объектами.

– Так. Космическая диверсия номер один.

– Номер два – взрыв в космосе ядерных устройств в целях разрушения структуры ближнего к Земле космического пространства.

– Так. Это два.

– И третьей логической ступенью людей стал запуск ракет, вредящих Солнцу, – закончил Автомат.

– Людей? Вернее было сказать «не люди».

– Не люди, – согласился Автомат, – индивидуумы, одержимые логикой уничтожения.

– Снова прав, друг, – вздохнул Росов.