Блудное художество - Далия Трускиновская

Теперь лишь обер-полицмейстер увидел, как утомила Захарова эта беседа. Но старик выдержал ее достойно и со всей доступной ему в его положении элегантностью.

– Я еще навещу вас, - глядя в пол, сказал Архаров.

– Право, не стоит. Прощайте, Николай Петрович, - ласково ему возразил отставной сенатор. - Я рад был вашему визиту, я ожидал вас. Прощайте, Бог с вами…

Архаров встал. Все его крупное сильное тело вдруг показалось ему неуместным, лишним в этой комнате. Он даже ощутил некую неловкость… но не от осознания своих грехов, нет… а оттого, что все же захотелось тут остаться до самого конца, и до последнего мига глядеть в морщинистое лицо, исследуя приближение смерти… как бы знакомясь со смертью, потому что ведь и ему когда-то придется, так чтобы не менее достойно… и воды не смог поднести… нет, воду он все же раздобудет!

Архаров подошел к двери, распахнул ее и увидел сидевшего на стуле ливрейного лакея.

– Подслушивал, сукин ты сын? - спросил Архаров. - Попить мне принеси. Живо!

И стоял в дверях, пока не прибежал испуганный лакей с подносом.

– Пошел вон, - забирая у него поднос, приказал Архаров и вернулся в спальню, захлопнув дверь ногой.

– Брусничная вода… ну-ка, приподнимитесь, сударь…

Обер-полицмейстер поддерживал голову отставного сенатора, пока тот пил огромными глотками и напился вдоволь.

– Как хорошо… - прошептал Захаров. - Я чувствую себя великолепно, лишь бы сие подольше не кончалось, как сказал Арлекин, падая с башни…

– За Дуньку не извольте беспокоиться. Присмотрю, чтоб не скурвилась, - вдруг произнес Архаров.

– Замуж бы ее надо отдать.

Архаров кивнул. Так, как если бы пообещал.

– Время мне лекарства принимать. Весьма вам благодарен, Николай Петрович. Вы развлекли меня и утешили. Теперь, поди, более не увидимся. Господь с вами.

Сухая рука выбралась из-под одеяла и перекрестила Архарова.

Более толковать было не о чем.

Архаров, угрюмый и очень недовольный, вышел из захаровской спальни. Следовало бы наговорить утешительных слов, да он отродясь того не умел. Левый карман с тяжелим кошельком несколько перекосил кафтан, и это неудобство вызывало в нем несообразное своей малой значительности раздражение.

На улице было тепло, солнечно, беззаботно. Москва всей своей сумбурной душой готовилась к празднику. Предвкушение праздника словно бы в воздухе повисло, заполняя все пространства. А в Архарове сидело предчувствие смерти - и столкновение их показалось ему не менее болезненным, чем удар под дых.

За спиной умирал старик, и каждый шаг архаровский вперед, к экипажу, к полицейским своим заботам, к суете Рязанского подворья был одновременно и его шагом к смерти. Так оно, по крайней мере, ощущалось.

А возвращение было невозможно.

Прибыв в кабинет и оценив, сколько трудов предстоит, Архаров послал Никишку на Ильинку, велел передать Дуньке на словах - через два часа-де приедет переговорить, так чтобы ждала, из дому не выходила.

А потом взялся за перо. Ему хотелось хоть как-то записать все, чему научил Захаров. И, кое-как, несуразными каракулями, излагая по пунктам все, связанное с французами, он вдруг понял одну важную вещь.

Захаров первый догадался, кому принадлежит украденный сервиз. Он понял, что сервиз - часть некой сложной интриги. И, имея, как оказалось, опыт по сей части, он держал свои рассуждения при себе. Поделился только с Архаровым - и то, лежа на смертном одре. Он не мог рассказать о сервизе Матюшкиным - им расскажешь, а на следующий день весь двор будет сплетню знать.

Странно, правда, что лишь они и спрашивали, как движется розыск… об этом Архаров уже задумывался недавно…

Так откуда ж они проведали о сервизе?

– Клавароша ко мне! - крикнул Архаров.

Француз был поблизости - явился сразу.

– Нет ли чего новенького о кавалере де Берни? - спросил Архаров.

После ночной экспедиции, которая принесла треть сервиза и два необъяснимых трупа, за учителем постоянно присматривали.

– Сидит дома, ваша милость, исполняет свои обязанности.

– И не выходит?

– Нет, ваша милость, не выходит.

– Разберись, кто таков тот отставной полковник Шитов и что за вдова Огаркова. Какие люди у них бывают, к кому сами ездят.

– Ваша милость… - Клаварош несколько смутился.

– Что еще?

– Людей мало. И…

– Ну?…

– Хорошие полицейские в безвестном отсутствии.

Он намекал на Демку Костемарова и Яшку-Скеса.

Демка мог пустить в ход свои давние знакомства или же найти дорожку в дом вдовы Огарковой через сердце которой-нибудь из ее сенных девок, горничных, кухарок… кто там у нее водится… Яшка также был не промах. И вот в такое время Рязанское подворье лишилось сразу их обоих.

– Ладно, ступай…

Архаров понимал, что был, возможно, неправ, затевая разборки с Демкой в такое время, когда Демка очень нужен. Однако иметь в подчиненных человека, который, может статься, убийца и, что еще хуже, выбалтывает полицейские секреты мазам, он не мог. Даже коли бы пересилил себя, отложив все внутриконторские розыски до лучших времен, - все равно мог бы не выдержать, сорваться и заорать в самое неподходящее время.

Он и никогда-то не был по-настоящему спокоен. Неподвижное лицо, неторопливое тело - они служили природным укрытием его внутренней тревоге и недовольству. Да и смеха он боялся - а было бы воистину смешно, когда бы человек таких статей, как московский обер-полицмейстер, принялся метаться, словно угорелая кошка.

Сейчас архаровское беспокойство уже стало обретать причины, которые можно выразить словами. Есть ли какая-то связь между учителем, проживающим в почтенном семействе, и четой пожилых придворных? Пока что единственное меж ними общее: все трое приехали в Москву из Санкт-Петербурга на обещанное празднование Кючук-Кайнарджийского мира.

Но связь бывает разной - чтобы обмениваться мыслями, не обязательно встречаться. Могут же они пересылать записочки с кем угодно, даже без ведома того письмоносца! В одном доме, скажем, сунут в карман кафтана врача-немца бумажку, в другом ее незаметно вынут. А врачи как раз к Шитовым приходили, это Архаров знал из донесений, полковница расхворалась. Или прикинулась расхворавшейся…

В этом деле никому нельзя было верить.

– Эй, кто там? - позвал он. - Велите Сеньке моему экипаж подавать!

Архаров вздумал ехать к княгине Волконской.

Он знал, что ум ее ограничен, как у всякой женщины, что многие вещи ее пониманию недоступны. Однако княгиня была дамой светской и помнила многие истории из придворной жизни. Кроме того, ее возраст и положение исключали всякие амурные шалости с ее стороны. Архаров в дамском обществе чувствовал себя прескверно - он не умел говорить милые пустячки, не знал модных словечек, бывших в ходу у щеголей и щеголих. А Елизавета Васильевна в этих принадлежностях светской беседы не нуждалась.

Вот что он мог сделать и сделал даже с некоторым удовольствием - заехал к кондитеру Апре и набрал там конфектов и бисквитов подороже. Такой гостинец, на его взгляд, был наилучшим. Опять же, в доме две молодые девицы, их нужно угощать конфектами. Анюта и Варенька…

Оказалось, что девиц-то как раз и нет - укатили к Суворовым. Супруга Александра Васильевича вскоре должна была разродиться, из дому не выезжала, вот и звала к себе подружек. А Елизавета Васильевна смотрела, как убирают гостиные, и собственноручно составляла букеты - к вечеру ждали гостей, в их числе и жениха Анюты, князя Голицына.

– Оставайтесь у нас, Николай Петрович, - сказала она. - Накормим не хуже вашего Потапа.

Это был даже не тонкий, а основательный намек: Потап умел готовить простые русские блюда и совершенно не желал учиться печь французские пироги. Княгиня уже предлагала как-то найти более подходящего повара, но Архаров как-то увернулся от заботы.

Лакомства, впрочем, она приняла благосклонно и тут же приказала варить кофей.

Архаров задал несколько светских вопросов, как если бы ему было любопытно, кто и кому наносил утренние визиты, а потом перешел к делу.

– Ваше сиятельство, давненько я в ваших гостиных графа Матюшкина с супругой не встречал.

– А вам угодно было бы, чтобы я их приглашала? - неожиданно резко отвечала княгиня.

Архаров дважды кивнул. Он знал, что после первых встреч с петербургскими знакомцами, исполненных радости, Елизавета Васильевна и князь угомонятся и увидят гостей такими, каковы они есть на самом деле. И прошло достаточное время - двор в Москве, почитай, уж полгода.

– Мы одного мнения об этой паре, - сказал он. - Но мне многое неизвестно. Говорят, графиня в молодости некие услуги ее величеству оказывала, за что ее величество графине долгое время покровительствовали…

– Но государыня с Анной Алексеевной исправно рассчиталась - замуж ее отдала. И, поверьте, отплата услуге по-своему соответствовала.

– Что же то была за услуга?

Княгиня неожиданно рассмеялась.