Первая Книга. Друзья и Враги. Демоны наших душ (СИ) - Вятсон Вадим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он просто приходил сюда, садился на стул и смотрел на содержимое сейфа, из которого почти ничего не тронул.
И постепенно засыпал.
А просыпался обязательно, чуть было не падая со стула, или от странного чувства, что он в зале не один.
Файнс нарушить одиночество Сатра не мог. Он вообще старался после того ужина с Сатром особо не контактировать. Остался исполнительным и таким же преданным, но в глазах его читался страх. Всегда и постоянно. Подолгу исчезал в Аркете по поручениям и без и часто оставался в городе на ночлег. Сатр на это не злился и не ругался. Ну так получилось. Так он должен был поступить.
Правда, теперь, можно сказать, он остался один. Совсем один.
Ну, почти…
Еще с ним эта… как его…
Паранойя.
Ну да! Вот же, снова затылок зачесался. Тот же взгляд, от которого он не раз и не два просыпался. И всегда вон из того угла на него смотрит!
А вскочишь и в угол быстро, и все — нет взгляда. Ничего нет. И в углу ничего нет. Ни щелки, ни норки мышиной; он был бы рад любой мыши, чтобы подумать, что это именно только серая тварюшка за ним смотрит. Но ни мышей, ни крыс в замке не было. Вообще!
Да и при чем здесь угол зала? Если тот же самый взгляд он чувствовал и в других местах. Именно тот же взгляд! Тот же самый! Вот идет себе по дороге, а чаще всего в трактире сидит, и тут раз — затылок зачесался. Но повернется, и никого. Только стена. Он всегда садился спиной к стене. А все равно взгляд был, как будто сквозь стену кто смотрит.
Но самое странное то, что он не чувствовал во взгляде опасность. Любопытство, интерес, но не опасность. Видимо, взгляд сам по себе был опасен. Но вот кому он принадлежал?
За долгие годы Сатр, можно сказать, сдружился с портретом, хотя и старался не ночевать в Кубышке. Взгляд портрета оставался слишком живым до сих пор. Да и сны какие-то странные снились, да и голова побаливала после таких ночей. Но и идеи интересные в голову приходили. Вот как про клейкую ленту, например.
Но тогда кто за ним наблюдал?
Человек?
Или…
Демон?
*
Кат Тук расплылся в улыбке, пустил слюну и замотал головой, когда Нур, медбрат больницы Подвижницы Веры Алуны, всунул в его руку ложку и сделал несколько движений, ешь, мол. Тук тут же принялся за суп.
Он никогда не сопротивлялся и не проявлял какое-нибудь неповиновение, просто Кат совершенно не умел больше есть. Точнее, каждый раз ему приходилось показывать, как есть. Давать в руку ложку, делать несколько движений, и только тогда Тук принимался за еду.
Но на самом деле, все было не совсем так. Настоящий Тук существовал, он не исчез, не сгинул в грезах сонки, просто он находился в четырех стенах, не только в камере — палате, этой милой, во всем белом клиники, но и внутри головы самого себя!
Он все видел, все знал, что происходит или происходило с телом после того. После того…
Кат совершенно не помнил, что происходило с ним, когда его вырубил Сатр и до того момента, когда его обнаружили бредущим по дороге в тридцати верстах от Мальвинора. Но уже тогда он был загнан в четыре стены, даже в куб, кокон в своей голове. Он видел, знал, понимал, но не мог собой управлять! Думалось ему попробовать завладеть телом, как хриками. Но тут начались события, во время которых он предпочел отсидеться в своем коконе.
Его нашли на дороге, полностью не осознающим себя как личность, ненормальным и пускающим слюни, но при этом в его карманах находилось сорок семь фиф, то есть достаточно приличная сумма. Да и подозревался он в ограблении дракара. Поэтому им сразу занялась Тайная Канцелярия и дознаватели из Ордена Хранителей.
По этой причине Кат Тук и не стал вылезать из кокона, ему совершенно не хотелось сидеть в тюрьме. Впрочем, сидеть в палате психиатрической клиники — не лучшее удовольствие. К тому же после Канцелярии он оказался полностью заперт в своем коконе. Видимо, все, кто пытался влезть в его мозг, с каждым разом все сильнее уплотняли кокон и тем больше усложняли Кату возможности выхода из него. Как он понял, пытались пробиться в его мысли, но только хуже делали, еще больше загоняя внешнего Ката Тука в грезы психоза и ненормальности. Поэтому Кат так и остался в своем коконе. Хотел выбраться, но это, кажется, было уже невозможно…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Вот поэтому он и оставался тут в этих четырех стенах, от которых всегда старался держаться подальше, и терпел свою внешнюю ненормальность. И слюни…
Господи, Великий Скирия! Как ему надоели эти слюни!
Но в один летний день вдруг все изменилось.
Стены исчезли, его куда-то повели. И не просто повели, а посадили в тесный и вонючий дилижанс, но это было так удивительно, новая обстановка, новые люди, а не неизменный из месяца в месяц Нум, что Кат отдался на волю случая и любопытства. Он все-таки мог немного управлять своим телом, иначе оно бы вообще не ело и не пило, поэтому он мог иногда показать норов, ну, скорее, покапризничать перед Нумом. Это были попытки пробить кокон, но тут решил отказаться от любых капризов и неудовольствия. Ему просто стало интересно, что происходит и куда его везут.
Хм. Аркет!
Его устроили не в менее белой комнате, чем палата в больнице, но тут не пахло лекарствами, да и вообще здесь было как-то уютней, хотя дверь, как и там, запиралась постоянно, на все время суток.
Дня три или четыре так было. Окошко так же было зарешечено и обладало матовыми стёклами, через которые мало что было видно, но это было намного больше, чем маленькое с голову окошечко его палаты.
Ночью это случилось, когда его тело уже спало. А вот он давно разучился спать. Сны ему заменяли воспоминания.
О похождениях в Мальвиноре. О его встрече с Сатром; очень хотелось его собственноручно придушить. О детстве почему-то, хотя там не было ничего выдающегося. О хриках. Очень хотелось снова сесть в кучерскую кабину и увидеть дорогу глазами этих милых тварюшек, с которыми он не на шутку сроднился.
И вот мечтал, думал. И тут почувствовал, что не один он тут!
Кто-то находился рядом с его коконом! И этот «кто-то» собирался…
Кат просто почувствовал желание второго войти в кокон к нему, к Кату Туку.
Кат уже давно представлял себя здесь, как человек там. То же тело, та же одежда. Даже представляя еду, он мог ее есть, сев за стол, и делал это всегда, когда его тело ело. Он заметил, если он вдруг мыслил, как если бы ел, то и тело начинало двигаться, как будто ест, пусть и воздух, а это могло вызвать подозрения у того же Нума.
В этот раз, правда, он ничего не успел представить, потому что оболочка кокона вдруг промялась, сначала это было что-то вроде пузыря. Затем пузырь обрел очертания человеческого тела. Двигающегося пусть и мелкими шагами тела.
Затем появилась рука, которая высунулась из кокона, оболочка которого натянулась и беззвучно порвалась. Но Кат правда ощутил, как будто его тихонько кольнули иголкой. Не болезненно, но неприятно.
Потом появилась вторая рука и второй укол. И вскоре эти руки аккуратно стали освобождать тело, идущее от белого кокона.
Но вот лицо руки освобождать не стали. Оно само промяло кокон, как и тело несколько секунд (или часов?) назад.
И наконец…
Странное какое-то лицо взглянуло на Ката. Непонятное или, скорее, не определившееся. Был нос, рот, глаза, но все плыло и перемещалось, причем в какое-то мгновение рот мог поменяться с носом или глаза могли оказаться на месте рта. Но страшно не было, даже в каком-то смысле было смешно.
И любопытно. Кто этот человек? И человек ли он вообще? А главное, как ему это удалось, ведь лучшие астральщики и мозгоправы пытались это совершить, но у них ничего не получилось?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})А тут кто-то взял и пришел в его голову, в его кокон, в его мысли.
А человек вошел, буднично так огляделся, как будто делал это не раз, и проговорил, рот его при этом находился на месте глаз:
— А тут мило.
И тут его лицо вновь правильно сформировалось. Его серые глаза уставились прямо на Ката Тука, и тот услышал в голосе странного посетителя очень серьезную интонацию:
