Девять месяцев из жизни - Риза Грин

Впрочем, она была права: мне всегда становилось лучше. Как можно оставаться в плохом настроении, если завтра идешь в школу в чем-нибудь новеньком? Тем не менее вы видите, как эта родительская стратегия привела меня к полномасштабной взрослой проблеме. Особенно в том, что касается укрывания покупок от того, кто за них платит.

В общем, когда я вчера ездила на Беверли-драйв за лифчиком без лямок, я случайно оказалась около «Горошины в стручке» и увидела в витрине огромную надпись «Сезонная распродажа» и с тех пор только о ней и думала. Все утро я уговаривала себя и призывала к здравому смыслу: зачем покупать новые шмотки, если носить я их буду всего три месяца? Но моя машина сама подъехала к магазину, остановилась и выкинула меня перед дверью, где я и стою теперь, трепеща, как наркоман в предвкушении дозы.

Я потрачу не больше трех сотен.

Я вхожу внутрь и тут же понимаю, что дело плохо. Брючки, которые в мой последний приход стоили сто пятьдесят баксов, теперь идут за тридцать пять. Свитера – со скидкой 75%. И разумеется, свежеприбывшая весенняя коллекция, а в ней есть чудные, чудные капри от «Чайкенс», которые я хочу, и бежевые, и серенькие.

Продавщица обнаруживает меня, когда у меня на руке уже висит несколько вещей. Моя старая добрая подруга Шерри.

– Здравствуйте, – говорит она. – Я надеялась, что вы зайдете на распродажу!

Еще бы, думаю я. Конечно, надеялась.

– Я смотрю, вы уже нашли «Чайкенс». Мы только что получили прекрасные вещи. Кстати, вы прекрасно выглядите. Какой у вас срок – месяцев восемь?

О-о-о. Не надо так. Это жестоко.

– Нет, – говорю я, стараясь не заплакать. – Седьмой только начался.

Шерри жалобно попискивает, прекрасно понимая, что никаких комиссионных она от меня сегодня не дождется. Но она не знает, с кем имеет дело. Возможно, своим глупым вопросом она даже облегчила свою участь.

– Послушайте, – говорю я, стараясь, чтобы это звучало так же враждебно, как я себя чувствую. – Буду с вами откровенна. У меня сегодня тяжелый день, и я хочу все сделать сама. Вопрос не в вас – я сделаю покупку и оставлю комиссионные, но я совсем не в настроении с кем-либо общаться.

– Без проблем, – говорит Шерри, вся такая улыбчивая и понимающая, как будто слышала это уже тысячу раз. – Я прекрасно понимаю. У всех у нас бывают плохие дни. Если я понадоблюсь, я буду у кассы.

Bay. Держит удар. Мне приходит в голову, что такие ситуации обязательно должны быть упомянуты в инструкции для персонала. Если покупательница просит оставить ее одну, делайте, как она говорит, но не принимайте это на свой счет. Постарайтесь понять, что у нее, возможно, впервые появился геморрой или вполне объяснимый упадок духа. Боже мой. У них тут гении работают, в этой «Горошине в стручке».

Предоставленная наконец самой себе, я тащу охапки одежды в примерочную, уверяя себя, что на самом деле я не собираюсь их покупать, а просто хочу их примерить, чтобы посмотреть, как они будут смотреться. Но только я собираюсь задернуть шторку, как из соседней примерочной появляется женщина в моих джинсах «Севен». И вы, надеюсь, понимаете, что теперь я по всем законам обязана провести расследование и посмотреть, как я по сравнению с ней выгляжу. По сравнению с ней я выгляжу как слон. Она маленькая и тоненькая, живота практически не видно. На вид – месяца четыре. Салага. Ладно, думаю я. У меня преимущество в три месяца. Это греет душу.

Салага видит, что я на нее смотрю, и начинает боевые действия.

– Вам не кажется, что они маловаты? – спрашивает она.

Хм-м. Сильно, но мимо. Впрочем, для начала прекрасно.

– Нет, – говорю я. – Они на вас прекрасно сидят.

– Потому что это размер S, и я боюсь, они мне скоро будут малы.

Я гляжу на нее с ностальгической улыбкой, вспоминая первые четыре месяца беременности, и решаю поделиться с юной протеже своей мудростью.

– У меня есть такие, – говорю я. – И я помню, когда я покупала их, S сидели прекрасно, но я сразу решила купить и S, и М и не ошиблась. Я очень рада, что я взяла М, потому что S на меня уже не влезают. У вас какой месяц, четвертый, наверное? – Она выглядит несколько озадаченно, и мне остается надеяться, что я не слишком ошиблась. Я веду честную игру, клянусь вам.

– Нет, – говорит она. – Вообще-то шестой. Я и сама не знаю почему, но у меня даже живота почти не видно.

Поражение. Полное. Тем не менее я решаю пойти против своих инстинктов и остаться милой и любезной, потому что проигрывать тоже надо красиво. Улыбаюсь честной открытой улыбкой:

– Тогда вам действительно надо купить эти. Вы в них потрясающе выглядите.

Я. еще раз улыбаюсь и позорно удаляюсь в свою примерочную. Хорошо хоть есть куда. Единственное, что мне остается, – это спрятаться и не показываться на глаза, пока она не уйдет. Ничто не заставит меня выйти отсюда и встать рядом с ней к зеркалу, чтобы она чувствовала себя красавицей за мой счет. Ни за что.

Ох. Вот и я оказалась на месте Коротышки.

Слава богу, я притащила в примерочную сотни четыре разных предметов одежды, так что мне есть чем заняться, чтобы убить время. Я раздеваюсь и смотрю на себя в зеркало. Омерзительно. Просто омерзительно. Талии нет, сиськи покрыты голубой венозной сеточкой, пространство, которое было между ляжками, исчезло без следа, а от лобка к пупку тянется полоска густых черных волос. Я не представляю, как Эндрю может хотя бы смотреть на меня, не говоря уже о том, чтобы спать со мной. Таким людям надо медаль давать. Я начинаю мерить вещь за вещью, периодически поглядывая под дверь, не ушла ли моя шустрая противница, но она все еще там. И похоже, Шерри крепко на нее насела, потому что я все время слышу ее щебетание про то, какие у нее тонкие руки и что она явно больше не будет набирать вес. Предательница. Все на продажу. Я опять готова разреветься, и на этот раз серьезно, потому что мне становится ясно, что мне теперь придется сделать то, что должна сделать любая уважающая себя женщина: купить все.

Как только Салага уходит, я тащу к кассе всю кучу (в два захода), и, когда кассирша спрашивает, помогал ли мне кто-нибудь, я, разумеется, отвечаю, что нет, никто не помогал. Ради бога, неужели они думают, что после всего, что было, Шерри хоть что-нибудь от меня получит! Кассирша пищит своей машинкой, считывая цены, и сопровождает каждую вещь комментарием на тему, какое все дешевое.

Пик. – А этот свитер всего шестьдесят долларов. А был двести! – Пик. – Бог ты мой! Юбочка у нас сегодня получается тридцать девять девяносто девять!