Пионерский гамбит-2 - Саша Фишер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом был автобус. Ближайшая к нам станция электрички оказалась всего лишь безымянной платформой даже без перрона. Из электрички нужно было выпрыгивать практически на насыпь. Зато автобусная остановка была прямо-таки монументальной. Не знаю, что должна была символизировать железобетонная конструкция — космический корабль далекого будущего или сюрреалистичную копию Тадж-Махала, но краска с нее облупилась, а в тень набилось несколько овец. Наверное, им стало жарко в их пыльных кучерявых шубах, вот они и искали густую тень. Откуда они тут взялись — фиг его знает. Так-то места вполне обитаемые, всяких колхозы-совхозы в количестве. Это просто для меня, как для потомственного городского обитателя, такие места кажутся пустынными.
На выщербленном бетоне висел побитый временем плакатик расписания движения автобуса номер тридцать восемь, Новокиневск — Закорск. Но мои компаньоны, как ровестники, так и представитель старшего поколения, к информации на этом плакате отнеслись скептически.
Впрочем, нам повезло. Пыльный желтый пазик появился из-за поворота всего-то минут через десять.
Ехать пришлось стоя, повиснув на поручнях, все сидушки были заняты, кажется от самого Новокиневска. Трясло, конечно… Нда. Какой-то нечеловеческий садизм. Ехать от Новокиневска для Закорска что-то около двух часов. Или даже больше, остановки же еще. А пазик… Ну, может быть, у этого транспортного средства есть какие-нибудь особенные достоинства, но его нещадно трясет на неровной дороге. На грунтовке салон наполняется пылью, как будто снаружи у него установлены специальные пылесборники, закачивающие воздух из-под колес внутрь, сиденья проектировал человек, не особенно любящий других людей. Ну или, может, он хотел, чтобы пионеры с готовностью уступали сидячее место вошедшим старушкам. Потому что висеть на поручнях, сдается мне, было удобнее, чем сидеть. Да и для спины безопаснее…
Закорск оказался не такой уж и деревней, как я сначала опасался. Сначала мы проехали бетонную громаду какого-то завода, потом потянулись скучные серые четырех-пятиэтажные хрущобы, а потом пазик высадил нас рядом с кубом из стекла и бетона, украшенном буквами «Автовокзал». От небольшой круглой площади с торчащими из центра клумбы мачтами флагштоков в центр вела симпатичная аллейка. Несколько домов в стиле «сталинский ампир». Типовой советский кинотеатр «Салют», Кафе мороженое с очень креативным названием «Кафе-мороженое». Ресторан «Октябрьские зори», ну и дальше по улице что-то там еще было. Наверное, центральный универмаг, книжный магазин и хозтовары.
На наклонном стеклянном «лбу» кинотеатра — три афиши. «Седьмое путешествие Синдбада», «Зита и Гита» и, собственно, то самое, зачем мы сюда приехали — «Пираты XX века». Афиши явно рисовал художник-оформитель, и у него был избыток синей краски и недостаток всех остальных. Или ему очень хотелось на море, я не знаю. Но синим на афишах было практически все — лицо Синдбада, одна из индийских сестер, не знаю уж, которая, однорогий и одноглазый монстр…
Я тогда еще подумал, что вот будет зашибись, если сейчас по расписанию идет какая-нибудь «Зита и Гита», а премьеры нашего боевика придется ждать еще часа полтора.
Ждать, конечно, пришлось, но не так долго, как я боялся. Всего минут сорок. За это время мы успели несколько раз обойти все мало-мало примечательные здания, покопаться в книжках в книжном, Артур Георгиевич купил газету в «Союзпечати» и устроился на скамейке на аллейке. В тени толстенных тополей.
Потом был фильм, который мне, лично, показался немного скучноватым, зато мои друзья были в восторге. Каковыми эмоциями сейчас и делились в кафе-мороженом.
Под поедание пломбира и распивание молочного коктейля. Вообще, конечно, кафешка оказалась примерно такой, как я себе и представлял. Помнил еще с детства подобные заведения — прилавок, за которым одна или две полноватые неприветливые тетеньки в белых халатах и белых же шапочках, меню на стене, написанное на века. Пломбир — двадцать копеек сто грамм, сливочное мороженое — пятнадцать копеек. Молочный коктейль — пятнадцать копеек. С шоколадной крошкой или орехами — плюс пять копеек, с мандариновым джемом — плюс три копейки. И черт меня дернул взять именно этот дурацкий джем! На поверку это вещество оказалось тошнотворно-приторной темно-оранжевой субстанцией, которой тетка из-за прилавка щедро полила мою порцию мороженого, причем как-то так, что выедать из-под этого дурацкого джема мороженое оказалось почти нереально! Вкус джема проникал буквально в каждую ложку.
Только мисочки здесь были другие, не такие, как я помнил. В кафе-мороженом из моего детства это были такие вазочки на ножке. Они были еще как-то не очень прочно соединены, и чашка все время покачивалась. Маленький я боялся, что она не удержится и перевернется, и все мое мороженое окажется на полу. Поэтому я старался сожрать его как можно быстрее, простывал, а потом меня очень долго не водили в кафе. А здесь куски сладкого лакомства накладывали в металлические чашки на трех ножках. Тонкие, как будто из фольги. Пальцы сразу же замерзали, стоило взять эту мисочку в руку. Хотя, кажется, она называлась креманкой, а не мисочкой. Просто больше всего она по форме походила на миски для кошек и собак.
Неожиданно хорошая поездка все-таки получилась. Если бы еще я не заказал этот дурацкий мандариновый джем, то было бы практически идеально. Много плохого можно было сказать о Чемодакове, но вот что было реально неплохо, так это то, что он не крысился на меня всю поездку, щедро раскошелился на билеты и мороженое, шутил и вообще всем своим видом показывал, что это чуть ли не его собственная идея.
Даже странно как-то.
И фальшивости во всей этой жизнерадостности не ощущалось вот ни капельки.
— …а как он тогда ему залепил, а! — над верхней губой Марчукова белели
