Рукопись Платона - Андрей Воронин

Открытый сундук с книгами снова привлек его внимание. План дальнейших действий был у поручика готов, и книгам в этом плане не отводилось ровным счетом никакого места. Учитывая размеры добычи, деньги, которые можно было выручить от продажи старинных фолиантов, выглядели каплей в море — каплей, которой можно было с легким сердцем пожертвовать. Не зная древнегреческого и с большим трудом разбирая церковнославянские каракули, поручик ни за что не взялся бы определить, где в этом сундуке искомая книга. Сократ... Что ж, очень может быть, где-то в недрах этого древнего гроба лежала рукопись, за которой уже много лет охотились две могущественные церкви.

Поручик усмехнулся и покачал головой. Безделье, вынужденное или нет, всегда служит первейшим источником глупых фантазий. Ну, какое ему дело до этих книг? Ему, бывшему гусарскому поручику, бывшему дворянину, бывшему и, увы, отвергнутому сыну святой православной церкви...

Он закрыл глаза и вдруг, словно наяву, увидел белые перила веранды, плетеное кресло подле накрытого белоснежной скатертью стола, услышал деловитое гудение пчел в кипени цветущих яблонь, ощутил благоухание майского сада, и его небритой щеки коснулось легкое дуновение ветерка, шевелившего страницы открытой книги, которая лежала, забытая, на столе. Дворянский недоросль Николенька Хрунов перевернул несколько страниц, отыскивая место, на котором давеча бросил читать, и рассеянно поднес ко рту запотевший стакан холодного молока... Резкий запах скверного табака ударил ему в ноздри, поручик встрепенулся, открыл глаза и увидел все ту же опостылевшую картину — пляску теней на стенах и низком сводчатом потолке, сундуки, ларцы, бочонки с порохом, коварный блеск золота на расстеленном плаще и звериные лица тех, кто пришел с ним в это подземелье.

«Черт с вами, — подумал он, отдаваясь на волю странного каприза. — Черт с вами, умники, книгочеи, толстосумы, князья, попы с попадьями и академики в орденах, — подавитесь! В конце концов, мне это ровным счетом ничего не стоит. В конце концов,: за это, быть может, на том свете с меня спишется парочка грехов — и то хлеб, черт бы меня побрал... Помнится, мой полоумный дядюшка, корчась в луже собственной крови, умолял меня не поджигать дом или хотя бы вынести сначала книги — они-де почти как живые и ни в чем передо мною не виноваты. И, что самое странное, я ему тогда почти поверил, только вот времени заниматься чепухой у меня не было. Тогда не было, а теперь вот есть... Чертов Ерема, что он так долго возится?»

— Эй, господа висельники, — обратился он к своим людям, которые, сидя в сторонке, допивали принесенное им вино, — надо поработать. Берите-ка этот сундук и несите... Черт, куда бы его? Ага, есть!

Он объяснил «господам висельникам», куда нести сундук с книгами, а потом, чтобы они ненароком не заблудились, взял фонарь и пошел впереди, указывая дорогу. Шагая подземными коридорами и слушая, как пыхтят позади изнемогающие под непомерной тяжестью висельники, он опять подумал о том, что книг как-то маловато. Ведь искали-то они, помнится, библиотеку Ивана Грозного, именуемую иногда казной, а вовсе не казну, для смеха именуемую библиотекой. Денег оказалось даже больше, чем можно было ожидать, а вот книг... Один несчастный сундук — это, что ли, и есть легендарная царская библиотека? Странно...

Он остановился на пороге низкого сводчатого каземата, в самой середине которого в неестественной позе лежало тело Алексея Берестова. Фрак убитого валялся в углу, жилет отсутствовал. Посмотрев на труп, Хрунов снова с неудовольствием вспомнил о невидимке, который проделал этот трюк с княжной Вязмитиновой, кровавым жилетом и полицмейстером. Проделка эта напоминала поручику какой-то условный знак, поданный вовсе не полицмейстеру, а... Кому? Быть может, княжне, а может быть, и ему, поручику Хрунову, лично — не расслабляйся, мол, дружок, я тут, рядом, а кто я — поди догадайся...

— Ставьте здесь, — сказал он, входя в каземат и поднимая повыше фонарь, чтобы «висельникам» была видна дорога.

Сундук с тяжелым стуком опустился на пыльный кирпичный пол. Одновременно с этим звуком раздался вздох облегчения, более напоминавший стон.

— Мертвяк, барин! — с суеверным испугом сказал один из носильщиков.

— По-твоему, я слепой или, может, не знаю, куда иду? — надменно осведомился Хрунов, опуская фонарь на пол и отлепляя от нижней губы окурок сигарки. Ему подумалось, что это будет отменный подарок ненавистному городу — груда тел и стоящий посреди нее сундук со старинными манускриптами. Да, отменный подарок, жуткий и интригующий в одно и то же время... — Иди-ка сюда, Фрол. И ты, Григорий, тоже.

Это оказалось совсем просто. Они подошли, ничего не подозревая, с тупой покорностью домашней скотины, так же, как скотина, радуясь передышке. В свете фонаря оранжевой молнией сверкнула сталь; Фрол обхватил ладонями распоротое горло, тщетно пытаясь остановить ударившую фонтаном кровь, Григорий прижал ладони к животу, тупо уставясь на торчавшую из-под грудины рукоять кинжала. Они еще стояли, будучи не в силах поверить в то, что мертвы, а в каждой руке поручика уже было по пистолету.

— Это чего? — со скотским изумлением в голосе спросил один из оставшихся в живых землекопов. — Чего это, барин?

Второй оказался сообразительнее, и пуля Хрунова настигла его уже в дверях, с тупым звуком ударив в голую спину. Хрунов был отличным стрелком и одинаково хорошо стрелял с обеих рук и по двум мишеням сразу. Еще не рассеялся дым в затхлом воздухе подземелья, а поручик уже стоял посреди каземата один, не испытывая ничего, кроме растущего нетерпения: он ждал возвращения Еремы, чтобы наконец покончить с этим делом.

Дверца кареты распахнулась, впустив в тесный лакированный ящик ночную прохладу.

— Выходите, господа хорошие, — просипел одноухий, с отвращением сдирая с себя чужую ливрею и бросая ее в бурьян, — приехали.

Позади него княжна увидела освещенные луной стены и башни кремля и снова поразилась тому, какие они громоздкие и тяжелые, совсем не такие, как издалека.

Хесс первым выпрыгнул из кареты и поддержал княжну под локоть. В другой руке он держал двуствольный пистолет.

— Осторожнее, фройляйн, не споткнитесь, — предупредительно произнес он, — здесь кругом какие-то кочки. Я не рекомендую также вам бежать — расшибетесь, а то и пулю получите, всякое может быть.

Княжна молча вырвала у него локоть. Ей многое хотелось сказать этому двуличному негодяю, но во рту у нее по-прежнему торчал кляп.

— Прошу вас, фройляйн, — продолжал немец, не делая более попыток коснуться княжны руками, — следуйте за фонарем, который, как вы можете видеть, горит в руке нашего мохнатого приятеля. Этот фонарь послужит нам путеводной звездой во время нисхождения в Аид... Простите, я, верно, много говорю, но вы должны понять мое волнение...

— Помолчи, немчура! — сказал Ерема.

Немец замолчал. Остановившись, Ерема переливчато свистнул и сделал круговое движение фонарем. В ответ откуда-то долетел такой же тихий мелодичный свист.

— Порядок, — кивнул Ерема. — Айда, господа хорошие, нас уже заждались.

Вслед за Еремой пленники вошли в башню и стали осторожно спускаться по крутым ступеням сложенной из кирпича, изрядно выщербленной и стертой винтовой лестницы, уводившей в мрачные глубины подземелья. Оранжевые отсветы фонаря метались по стенам и сводчатому потолку, черные тени на сырой штукатурке шевелились, как живые существа или как призраки, наделенные недоброй волей. Княжне стоило великих трудов оставаться спокойной хотя бы внешне, ибо она отлично понимала, что эта дорога, которую ей суждено пройти, скорее всего будет последней.

Некоторый оптимизм внушало ей присутствие немца — человека хоть и двуличного и подлого, но все-таки образованного, культурного. Впрочем, поразмыслив, Мария Андреевна пришла к выводу, что оптимизм ее был просто проявлением надежды, которая, как известно, умирает последней. Судя по пистолету в руке герра Пауля, тевтон привез ее сюда вовсе не для того, чтобы слушать соловьев; к тому же обращение с ним косматого Еремы указывало на то, что в собравшемся оркестре негодяев немец играл не первую скрипку.

Спускаясь в подземелье, княжна вдруг поймала себя на том, что испытывает жгучее любопытство. Похоже, что перед смертью ей позволят хоть одним глазком взглянуть на самую последнюю страницу пыльного фолианта, содержавшего в себе разгадки многих мрачных тайн. Мария Андреевна догадывалась, что будет дальше, но любопытство было сильнее страха — по крайней мере, в данный момент. Ей стало интересно, испытывает ли что-нибудь подобное приговоренный к смерти.

Их шаги гулко отдавались под низким сводом коридора; после третьего или четвертого поворота княжна увидела впереди оранжевое мерцание факелов, означавшее, по всей видимости, конечную точку маршрута.

Приблизившись к освещенному участку коридора, Ерема опустил фонарь и издал длинный прерывистый вздох. Княжна выглянула из-за его широкой спины: да, здесь было из-за чего рисковать! Шесть больших сундуков, четыре ларца и расстеленный прямо на полу плащ, на котором лежало столько золота, что его хватило бы, наверное, на три таких поместья, как Вязмитиново, а то и на все пять...