Крылья феникса - Матлак Ирина

Серьезных разговоров вроде того, из которого я узнала древнюю легенду, больше не было. Судя по всему, Нориан всерьез вознамерился оградить меня от всяческих волнений, и сколько бы раз я ни пыталась затронуть интересующую меня тему, он уклонялся от ответа. В конце концов я оставила эти попытки, временно отпустила ситуацию и просто начала радоваться тому, что имела.

Эти дни, в которые я была лишена зрения, неожиданно стали одними из самых лучших в моей жизни, каким бы странным это ни казалось. Я даже начала думать, что и со слепотой можно научиться нормально существовать. В конце концов, живут ведь как-то тысячи людей с таким недугом. А рожденные незрячими и вовсе никогда не видели цветов и света, у меня же есть воспоминания о них…

Прошло еще несколько дней, и, не считая зрения, я практически полностью восстановилась. Мы с Дайлой стали часто выходить в раскинувшийся за домом сад. Будучи зрячей, я ни разу в нем не гуляла и сейчас могла только предполагать, как он в действительности выглядит. Нориан, теперь уже без моих просьб, часто описывал то, что нас окружало. Он рассказал, что в этом саду, независимо от времени года, цветут ливианы — нежно-голубые цветы, которые за особенность светиться в темноте еще называют цветком Пресветлого. Здесь не было беседки — лишь простая деревянная скамья, стоящая практически у самой кромки острова. Сидя на ней, можно было ощутить себя находящимся где-то на краю мира.

Этим вечером мы с Норианом тоже гуляли по саду и разговаривали. А потом, присев на скамейку, молчали. Но это молчание не было напряженным или неловким, а наоборот — правильным и естественным. Когда-то я слышала высказывание, что, если тебе есть о чем молчать с человеком, значит, это твой человек. Интересно, можно ли отнести то же к фениксам?

Мой феникс… Даже звучит невероятно!

— О чем ты сейчас думаешь? — неожиданно спросил Нориан.

Я непроизвольно прикусила губу, порадовавшись, что фениксы не умеют читать мысли.

— Я… — хотела ответить что-то незначительное, но так и не окончила предложение.

Потому что темнота перед глазами внезапно стала рассеиваться, как если бы среди ночи начал плавно загораться свет. Непроизвольно замерев и затаив дыхание, я на несколько мгновений прикрыла глаза. Подумалось, что мне просто показалось и это игра подсознания, которое выдает желаемое за действительное…

— Ида? — обеспокоенно позвал Нориан.

Все так же не дыша, я открыла глаза. И увидела пятна золотистого света. Силуэты облаков и неясный отблеск вечернего неба. Опустив взгляд, распознала очертания своих лежащих на коленях рук.

Это были лишь пятна, но сердце уже подпрыгнуло и учащенно забилось, в то время как пальцы слегка задрожали от охватившего меня волнения.

Повернув голову, я увидела сидящего рядом Нориана — и это был уже не просто светящийся силуэт. Пятно волос, лицо, светлая одежда и лежащая на спинке скамьи ладонь…

— Ида? — с еще большим беспокойством повторил он. — Что-то не так? Тебе плохо?

Облизав разом пересохшие губы, я не своим от волнения и счастья голосом проронила:

— Я… я вижу.

Уже к следующему утру окружающий мир обрел для меня четкость. Проснувшись, я еще долго лежала с закрытыми глазами, боясь, что, когда их открою, снова увижу лишь темноту. Но опасения не оправдались, а самые смелые надежды сбылись. Я действительно видела — так же ясно, как до потери зрения.

Ошарашенная этим открытием, я некоторое время неподвижно лежала в кровати, боясь поверить своему счастью. А затем, резко с нее соскочив, запрыгала по комнате, готовая расцеловать весь мир.

Я вижу! Пресветлый, я действительно вижу! Как прекрасен открывающийся с балкона вид, как прекрасны трепещущие под легким сквозняком занавески, как прекрасна каждая деталь комнаты, где я нахожусь! И как начинаешь ценить самые простые, такие привычные вещи, когда неожиданно их теряешь! Я могу видеть, слышать, ходить, чувствовать — что еще нужно для счастья?

Когда дверь вдруг отворилась и в комнату вошла полноватая миловидная женщина, я сразу узнала в ней Дайлу — удивительно, но она оказалась почти в точности такой, какой я ее себе представляла. Поддавшись порыву, я бросилась к ней на шею, заключая в крепкие объятия и пытаясь закружить по комнате.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ох… — только и выдохнула она.

— Я вижу, Дайла! — захлебываясь восторгом, воскликнула я. — По-настоящему вижу, понимаешь?

— Ох, Идочка! — снова на выдохе проронила она.

Даже не помню, когда в последний раз так радовалась. Буквально по-детски, желая прыгать и делиться этой радостью со всеми окружающими.

В какой-то момент, запыхавшись, я перевела взгляд на дверной проем и увидела стоящего там Нориана. Прислонившись к дверному косяку, он не сводил с меня глаз, и эти глаза сияли. В буквальном смысле сияли. А на его губах играла улыбка.

Я на несколько мгновений застыла, внезапно осознав, что, гарцуя по спальне в одной сорочке, вид, должно быть, имею комичный. Смутившись, заправила за ухо упавшую на лоб прядь и сцепила руки за спиной.

— Ох, лорд Снэш! — в третий раз охнула Дайла. — К нашей Идочке окончательно вернулось зрение! Вот радость-то!

Нориан промолчал и, словно бы не услышав ее слов, продолжил неотрывно на меня смотреть. Заметив это, Дайла проговорила нечто неразборчивое и хотела выйти из комнаты, но он жестом ее остановил.

— Я за доктором, — сообщил он, наконец оторвавшись от созерцания меня. — Скоро вернусь.

Не успели ни я, ни Дайла ничего ответить, как он растворился в столпе золотистого света. Вслед за этим Дайла как-то странно на меня посмотрела — загадочно и с хитроватой улыбкой.

— Что? — не поняла я.

— Нет-нет, ничего, — не стирая этой самой улыбки, буквально пропела она и как бы невзначай обронила: — Может, и дождется империя того дня, когда знаменитый Нориан Снэш наконец женится…

Я не сразу поняла, на что она намекает, а когда сообразила, возмутилась:

— Дайла! Ну что ты такое говоришь? Лорд Снэш просто благодарен мне. И он очень благороден, поэтому столько для меня делает…

— Ну да, ну да, — все с той же напевностью произнесла Дайла. — Конечно, никто не сомневается в благородстве лорда Нориана Снэша. Но, должна заметить, когда мужчина просто благодарен, он на женщину так не смотрит…

— Дайла!

— Давайте-ка мы вас быстренько в порядок приведем, — легко сменила она тему. — Негоже молодой девушке перед двумя мужчинами в одной сорочке щеголять. Даже если один из них движим исключительно благородными намерениями, а второй — доктор…

Было так странно и вместе с тем волнующе видеть все те вещи, которые прежде я знала лишь на ощупь. Платье, в котором выходила в сад, туфли, мыло и шампуни, щетка для волос… Я как будто открывала для себя мир заново.

Доктор Шайн навещал меня еще накануне вечером, сразу после того, как я стала различать цветные пятна. Осмотрев меня, он сказал, что теперь уж дело точно пошло на поправку. Правда, полное восстановление зрения прогнозировал нескоро.

Что ж, этим утром ему пришлось окончательно уверовать в чудеса. Он даже сказал, что внесет историю моего восстановления в свой список особых случаев и на досуге будет изучать.

После мы совместно позавтракали за накрытым в гостиной столом. Росс подал вкуснейшие картофельные вафли и глазунью с беконом, а на десерт — мои любимые сдобные булочки.

— Что теперь планируешь делать? — поинтересовался у меня доктор. — Вернешься в институт?

— Конечно, — не задумываясь, кивнула я. — Я много пропустила, но Нори… в смысле, лорд Снэш занимался со мной, и думаю, что сумею все наверстать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Называть Нориана по имени при свидетелях у меня до сих пор не получалось. Да и, как ни крути, такую фамильярность могли не так понять.

— Незадолго до того, как все случилось, леди Вивьер предложила мне стать ее ниллэ, — неожиданно для самой себя поделилась я.

За столом ненадолго повисла тишина.

— И что ты ответила? — показалось, что Нориан слегка напрягся.