Восток есть Восток - Т. Корагессан Бойл

Женщина с пластиковым лицом пожелала узнать, почему у Иммиграционной службы на ловлю беглеца ушло добрых шесть недель и что бы Эберкорн мог сказать в ответ на обвинения в некомпетентности? При этом она хмурила брови и морщилась, словно сама страдала от своих беспощадных вопросов.

Не успел еще Эберкорн сформулировать ответ, как вылез мужчина лет пятидесяти с хищным носом и руками в седой поросли до локтей и, сунув ему в лицо микрофон, поинтересовался, как обстоит дело с надежностью мест заключения на острове Тьюпело. Нет ли там разинь среди обслуживающего персонала, и если да, то кого именно он бы назвал?

Тут все голоса слились в общем гаме. Как ему нравится сотрудничать с местными властями? Чем питается в болоте подозреваемый? Скоро ли они рассчитывают его изловить? Действительно ли он опасен? А как насчет зыбучих песков? И змей? И аллигаторов? Что он может сказать о Рут Дершовиц?

Эберкорна прижали к машине, он стоял, чуть не на два фута возвышаясь над толпой, чувствуя себя голым, выставленным на всеобщее обозрение, с горящей, как колбаса на сковородке, рожей. Их, наседающих на него, было слишком много, и все орали одновременно. Ему еще никогда не случалось выступать перед публикой, держать ответ по поводу следственного дела, даже по телефону, даже в тот раз, когда вьетнамцы из племени хмонг зажарили в микроволновой печке собаку, а Общество защиты животных сравнило их с нацистами в Освенциме. Язык Эберкорна не слушался. Да он и не знал, что отвечать. Так бы он и стоял там до второго пришествия, болван болваном, на виду у Н. Картерета Блюстоуна и всего человечества, если бы не Турко. Турко только рявкнул: «Комментариев не будет!» — и пошел с ухмылкой убийцы, врезаясь в лес микрофонов и волоча за рукав Эберкорна. В одну минуту они проделали путь сквозь толпу от машины до полицейского кордона, за которым скопилась группа бритых мужчин в форме.

Человека в центре Эберкорн узнал: шериф Булл Тиббетс из полицейского управления Сисеровилла. Если Тирон Пиглер преподнес ему сюрприз — оказался с высшим образованием, говорил негромко и внятно, — то шериф Тиббетс предстал перед ним как раз таким, как он ожидал: мрачным толстяком с вечной табачной жвачкой за щекой, широкополая армейская шляпа сдвинута на затылок, и за зеркальными солнцезащитными очками прячутся глазки, такие маленькие и мутные, что словно бы и не человечьи. Накануне ночью в сисеровиллском участке он удостоил Эберкорна всего одним презрительным взглядом, а сейчас, когда они с Турко подошли, и вовсе даже не оглянулся. Между стоящими людьми происходил какой-то спор, но о чем, Эберкорн был не в состоянии разобрать — выговор у здешней публики просто кошмарный, не говорят, а носок жуют.

— Ты шел бык, — хмуро произнес шериф.

Возражавший, низенький человечек, совсем недомерок рядом с шерифом, низколобый, развинченный, как Сноупс какой-нибудь, не отступался. Он махал руками, почти кричал, словно от боли.

Шериф минуту помолчал, задрав кверху массивную башку, обнажив раздражение кожи под подбородком и сверкнув в небо двумя лучами отраженного от очков света.

— Да шел бытык, — повторил он.

Турко скрестил руки на груди, вид его выражал скуку и нетерпение. В отдалении по раскаленному небу, вытянув длинные ноги и хлопая крыльями, пролетела какая-то птица.

— О чем они? — спросил Эберкорн. Турко вполголоса ответил:

— Маленький хочет задействовать собак, а шериф говорит нет. — Он устремил взгляд вдаль над заводью, сощурившись, словно ожидал увидеть сквозь буйную растительность, как из-за горизонта выплывает на веслах тот, кого они все ищут. И пояснил: — Тут собаки запрещаются согласно распорядку заповедника, аллигаторы их обожают до одури, лодки переворачивают, из воды выскакивают, норовят цапнуть прямо с пристани. Вроде как валерьянка для котов.

Эберкорн ужаснулся. Аллигаторы! Час от часу… Чем больше он узнает об этих местах, тем сильнее его тянет назад в Лос-Анджелес.

Они постояли еще минуту, слушая, как шериф и его люди жуют носки, а затем вдруг снова куда-то понеслись, Турко впереди, Эберкорн за ним.

— Эта вся публика — дрянь, — на ходу бросил через плечо Турко.

Эберкорн не мог с ним не согласиться, он только не понимал, куда они рысят и как это им поможет изловить, предать суду, получить приговор и выслать из страны Хиро Танаку, чтобы Н. Картерет Блюстоун от него, Эберкорна, отвязался. А уж тогда можно будет выдраться из этой Страны толстошеих и вернуться на сонные, замшелые улицы Саванны, где девочки такие, как Джинджер и Бренда, инаумеуних всего только виски с сиропом, тарелка устриц да атлетический секс на коврике перед вентилятором. Но Турко волок его назад через полицейский кордон к находящемуся за ним туристическому центру.

— Куда мы идем, Льюис? Что ты задумал? Турко остановился на ступеньке, обернулся и оказался с ним вровень, глаза в глаза.

— Я считаю, надо успеть взять здесь моторку и зацапать этого клоуна Саксби. А уж он-то скажет, где прячется японец, можешь не сомневаться.

Эберкорн был не уверен, что так уж хочет зацапать Саксби — какое обвинение можно ему предъявить? — но потолковать с ним как будто бы действительно стоило. Все лучше, чем болтаться здесь и иметь дело с этим шерифом, который не понятливей сторожевой собаки. Эберкорн пожал плечами и следом за Турко вошел в помещение турбазы. За конторкой сидели шесть блондинок разных оттенков и возрастов и наперебой приветливо улыбались клиентам.

Турко решительно протопал к самой молодой девице, у которой были бледно-голубые водянистые глаза и табличка на лацкане с именем Дарлин.

— Нам требуется моторка, — заявил Турко и посмотрел на нее пронзительным взглядом тайного агента ФБР, однако не произвел, по-видимому, никакого впечатления.

— Очень сожалею, — ответила девица голосом сладким, как дождевая вода, и с заметным болотным акцентом, — но у меня распоряжение от мистера Чивверса и мистера Дотсона никому лодок не давать.

— Фактически заповедник в настоящее время закрыт, — вмешалась соседняя блондинка, лет, по-видимому, около сорока, с замысловатой высокой прической. — Мы сожалеем, что причиняем неудобство, но в болоте прячется маньяк-убийца.

— Восточный человек, — добавила третья.

— Уже убил кого-то неподалеку отсюда, насколько я слышала, — пояснила самая старшая, блондинка лет семидесяти, отличавшаяся способностью говорить, не разжимая губ.

— Троих взрослых и младенца. Руками удушил, — уточнила блондинка с прической, и все шесть испуганно вытаращились с дежурными улыбками на устах.

Надо было вступать Эберкорну. Пока разговор вел Турко, он держался на заднем плане, но теперь шагнул вперед.

— Специальный агент Детлеф Эберкорн, Иммиграционная служба, — представился он и показал удостоверение. — Из районного управления в Саванне. Мы как раз идем по следу этого самого человека. — Он то же сделал попытку изобразить улыбку. — Именно поэтому нам и нужна моторная лодка.

— Н-ну, я не знаю… — замялась первая, Дарлин. Она повернулась к соседке, блондинке неопределенного возраста в секретарских очках и пестрой косынке. — Как ты считаешь, Лу Энн?

В эту минуту в помещение через внутреннюю дверь вошел Рой Дотсон, в егерской форме и высоких болотных сапогах.

— Все правильно, Дарлин, — распорядился он, — выдайте им, что они просят.

Дарлин подняла глаза на Эберкорна. Ей было не больше семнадцати, ее прилежно улыбающийся рот уважительно округлился. У Эберкорна мелькнула неизбежная похотливая мыслишка, но Дарлин уже деловито потребовала:

— Будьте добры, ваши водительские права и кредитную карточку.

У руля на корме большого плоскодонного катера сидел Рой Дотсон и гнал полным ходом — что, впрочем, выходило не ахти как быстро. На носу залег Турко во всем своем субтропическом снаряжении — саперная лопатка, кусачки для колючей проволоки и прочие причиндалы болтались, притороченные к рюкзаку у него на спине. А посредине катера — и не без удовольствия — располагался Детлеф Эберкорн. Он был обут в высокие болотные сапоги и к животу так крепко прижимал планшетку, набитую таблетками хализона, кремом от ожогов, двумя видами репеллентов и каламино-вым лосьоном, словно опасался, что у планшетки вырастут крылья, и поди тогда ее поймай. Еще он согласился, по настоянию Дотсона, надеть ярко-оранжевый спасательный жилет, хотя и чувствовал себя теперь в нем по-дурацки. У него для такой уступчивости имелись две причины. Первая — дипломатического свойства. Дело в том, что Турко в ответ на аналогичное предложение Дотсона посулил затолкать спасательный жилет ему, Дотсону, в задний проход, если тот еще хоть словом об этом заикнется, так что Эберкорну в миротворческих целях только и оставалось безропотно напялить свой. Вторая же и более существенная причина состояла в том, что он ужасно боялся аллигаторов и змей, и, чтобы обезопасить себя от них, был готов на все. В болотных сапогах и спасательном жилете он, по его мнению, был от змеи защищен повсеместно, кроме лица, а эту часть тела он предполагал хранить сухой и держать на недосягаемой высоте.