Разбойничья злая луна - Евгений Лукин

— Да как… Верь не верь, а удача либо есть, либо нет её… Тут не верить, тут думать надо.

— Всё-таки не вышло из тебя разбойника, — с сожалением отозвалась Алият. — Если не верить в удачу, лучше в пустыню и не соваться. Ну вот сам ты как? Веришь, что перехитришь Улькара?

— Не знаю… Да и не хочу я с ним хитрить.

— Тогда выливай воду — чего лишний груз таскать? — и идём в Кимир.

В каюте было светло от луны. Ар-Шарлахи помолчал, повздыхал горестно, потом привстал и потянулся через Алият к заветному шкафчику. Отмерил полчашки (вина оставалось маловато), сел, сгорбился и стал смаковать по глоточку.

— Нет, — упрямо сказал он наконец. — Вот доберёмся до твоей разбойничьей почты, а там посмотрим. Если он сдержал слово, иду с водой в Харву…

— Смотри… — обронила она. — Люди могут и не пойти. Они вон, оказывается, Улькара пуще моря боятся… — Вспомнила о чём-то, встревожилась: — Слушай… А ты им не сказал, что Хаилза будет тебя ждать возле Пьяной тени?

— Нет.

— Ну и славно! — Кажется, Алият повеселела. — А я уж испугалась, что сказал…

На следующее утро Алият, даже не посоветовавшись с Ар-Шарлахи, приказала делать насыпь и снова переваливать через трубы. Разбойнички воспряли духом: кажется, планы главаря опять изменились. Судя по всему, им предстояло обогнуть горелые пески кивающих молотов с запада и выйти прямиком на Турклу. Тоже, конечно, небезопасно, но не Харва всё-таки, не Улькар…

Ар-Шарлахи затащил Алият в каюту и злым шёпотом потребовал объяснений. Та лишь недоумённо вздёрнула брови:

— Пройдём южнее Турклы, посмотрим почту…

— Ах, так это вон где…

— Ну да. Между Турклой и Зиброй. А там и до Пьяной тени рукой подать. Вся разница: подойдём с юга, а не с востока…

Шли вполветра, дерзко срезая край запретных песков.

Справа плыли обширные чёрные пятна, некоторые ещё дымились, должно быть, горящая нефть разливалась по всей округе. На закате ветер стих, а ночью подул снова — прямо в корму. Турклу прошли на рассвете, с палубы видно было нагромождение слоистых выветрившихся останцев, стоящих на страже вокруг оазиса. Видя, что Ар-Шарлахи не собирается заходить в порт, люди на «Самуме» снова встревожились, но, поразмыслив, решили, что, пожалуй, главарь прав… С пустыми руками в Туркле делать нечего.

Когда же впереди, прямо по рогу, колеблясь, разлеглись те самые корявые заросли, где в прошлый раз «Самум» и «Белый скорпион» угодили в ловчие ямы, Алият круто повернула на север, и у всех отлегло от сердца окончательно. Корабль явно держал путь в Пьяную тень.

Вскоре было приказано убирать паруса. Распоряжение это несколько озадачило: если не считать сухого, судорожно выгнутого ствола в сотне шагов по левому стремени, ничего вокруг внимания не привлекало. Пески и пески. Потом кто-то пустил слух, что Шарлах собирается отрыть свой старый клад, а то не на что будет запастись вином и провиантом в Пьяной тени. Во всяком случае, предположение было очень похоже на правду…

— Это возле дерева? — тихо спросил Ар-Шарлахи. Алият кивнула. Оба стояли у борта и смотрели на скорчившийся ствол.

— Так, может быть, ближе подойти?

— Не стоит, — так же тихо ответила она. — Глаза у всех больно любопытные…

С обычной своей ловкостью спустилась по верёвочной лестнице на песок, и Ар-Шарлахи, естественно, последовал за ней. Алият обернулась:

— Тебе лучше остаться.

— Что? И у меня глаза любопытные?

Она невольно усмехнулась:

— Ладно, пошли…

Увязая в горячем даже сквозь плотный сафьян коротких сапожек песке, они двинулись по барханам к сухому корявому дереву. У самого корня произрастала белая тряпочка, зацепленная краем за первый обломанный сучок. Алият присела на корточки и, обжигая ладони, отрыла небольшой свёрток. Развернула. Ар-Шарлахи ожидал увидеть внутри свиток пергамента и даже слегка удивился, помня, что с грамотой Алият не в ладах. Однако то, что она извлекла из свёртка, больше всего напомнило ему силок на мелкого зверька да ещё, пожалуй, те шнурки с узелками, которыми пользовались «разрисованные».

Какие-то связанные вместе палочки, косточки, камушки… Разложила, расправила, вгляделась. Ар-Шарлахи тоже присел рядом, озадаченно рассматривая загадочное плетение.

— Н-ну что… — произнесла наконец Алият, приспустив веки и сразу став похожей на гадалку. — Тень Ар-Нуера вырезана, но это было ещё до битвы… Войска введены повсюду, но… Нет. Точно. Про казни тут ничего нет вообще… Держит слово Улькар…

Последние слова Алият выговорила с видимой неохотой. Её, как и всех прочих, в Харву тоже не слишком-то тянуло, однако соврать Ар-Шарлахи она не решилась. Возможно, полагала, что и он слегка разбирает условные знаки разбойничьих весточек — учёный…

А тот вдруг, вместо того чтобы обрадоваться, озабоченно сдвинул брови.

— Лишь бы с Хаилзой не разминуться… — пробормотал он, поднимаясь в рост. — Ладно, закапывай да пошли обратно…

— Подожди, — сказала Алият, выпутывая из складок своего балахона ещё одно такое же плетение, только поменьше. — Нам тоже есть о чём весточку оставить…

Вне всякого сомнения, рукоделие было выполнено на досуге ею самой.

— Про море там, надеюсь, ничего? — обеспокоенно спросил Ар-Шарлахи.

— Про море — нет. — Она скрепила оба изделия вместе. — Только про то, что молоты сгорели, а ты — жив…

— Оч-чень интересно, — сказал он, снова присаживаясь и пристально разглядывая путаницу из верёвочек, палочек и прочего. — И где же это я тут?

— Ты? Вот. — Она ткнула пальцем в алую тряпицу и, встряхнув полотно, принялась завёртывать «весточку».

Допеленать её Алият так и не успела. В отдалении послышался приглушённый мощный звук, хорошо знакомый обоим: это хлопнул и напрягся парус. Полотняный свёрток полетел на песок, Алият и Ар-Шарлахи вскочили, обернулись… Слегка припав на левое колесо и накренив отягощённые всеми парусами мачты, «Самум» уходил прочь. На север.

— Шакалы! — яростно взвизгнула Алият, кинулась было вслед, но тут же, опомнившись, остановилась. Пешком корабль не догонишь. Повернула к Ар-Шарлахи искажённое лицо, вскинула маленькие, крепко сжатые кулаки:

— Говорила же: останься!..

Ар-Шарлахи стоял, не шевелясь, и заворожённо смотрел вслед «Самуму». Это уходила жизнь. Что-то кричала Алият, но он её не слышал. Розоватая в крапинах позолоты, ободранная песчаной бурей корма пошатывалась на барханах и словно строила им гримасы, дрожа в восходящих струях раскалённого воздуха. Ветер развевал над барханами прозрачные знамёна вздымаемой колёсами пыли. Потом Ар-Шарлахи показалось, что на левом борту возникла какая-то сумятица, кто-то перевалился через ограждение и упал на песок, но на ноги так и не поднялся, даже когда оскаленный серп прошёл над головой. Должно быть, там, на «Самуме», шла серьёзная драка. Слух возвращался.

— Трусы!.. Трусы!.. — кричала вдогонку Алият. — Всё равно вам живыми не быть! Слышите?..

Да нет, не слышали, конечно. Команда, не посмевшая бунтовать открыто, гнала корабль, боясь даже оглянуться на страшного Шарлаха и неистовую Алият.

Ар-Шарлахи буквально заставил себя сделать первый шаг и, тяжело ступая, двинулся туда, где распластался, по-прежнему не поднимая головы, некто спрыгнувший за борт…

Да он и не мог поднять головы, командир зеркальщиков Илийза, по той простой причине, что лежал с перерезанным горлом. Должно быть, его застали врасплох: рана была единственной. Значит, не спрыгнул, а выбросили… И не его одного. Шагах в двадцати от Илийзы уткнулся лицом в бархан Ард-Гев. Этот, конечно, дрался до последнего: изрезанный белый балахон был пятнист от крови.

Ар-Шарлахи отпрянул, выпрямился и принялся растерянно озираться.

— Айчу высматриваешь? — услышал он сзади злобный смешок Алият. — Зря…

Оба вновь поглядели вслед удаляющемуся «Самуму». Он уже был далеко. У зыбкого горизонта дрожала и плавилась башенка розовато-серой кормы… Потом из отчаяния и ненависти выглянула и горько усмехнулась внезапная мысль, что бывшие матросики и каторжане многому научились у своего главаря. Важно вовремя нарушить правила. И всё. Действительно, зачем поднимать бунт против Шарлаха, когда можно без особых хлопот и риска взять и угнать корабль?.. Алият права: нельзя было покидать борт «Самума». Впрочем, что толку теперь жалеть!..

Плохо… Ах как плохо… Не дождавшись морской воды, Улькар в отместку расправится с Пальмовой Дорогой… И ничего уже не изменишь.

В угрюмом молчании они засыпали оба тела обжигающим руки песком и, не оглядываясь, побрели обратно. Как ни странно, но ужаса перед неотвратимостью смерти Ар-Шарлахи не ощущал. Возможно, просто ещё не осознал всё до конца. Кроме того, поглядывая искоса на Алият, он видел, что та усмехается чему-то — жестоко и торжествующе. И наверное, неспроста. Стало быть, есть надежда, о которой он просто не знает. Скажем, ещё один разбойничий тайник — с запасами воды и провианта… Однако спросить об этом прямо Ар-Шарлахи так и не решился.